Сначала люди жили в неведении. Но затем один еврейский юноша написал «Психологию бессознательного» и понеслось… Для начала, непонятные интеллектуалы заполонили австрийские кафе и развели неведомые яростные дискуссии, переходящие порой в драки с вырыванием клоков волос.

Позже, передовые газеты возвестили, что наконец то выявлена единственная причина абсолютно всего, и началась паника. Мыслящая часть Европы бросилась погружать себя в гипноз. Шизофрения, революция и поэзия обрели свой первоисточник.

Где объявляется Мессия, обязательно должен появиться и Иуда, желательно самый талантливый из учеников. Эту роль блистательно сыграл Юнг, основательно перелопатив религию и искусство своим более продвинутым методом. Позже Иудами стали все, камня на камне не оставив на прототеории учителя, и создав, каждый свой единственно правильный метод ковыряния в человеческой душе. Фрейд назвал себя всеми преданным и вскоре  умер от рака горла, чем вызвал нездоровые толки; уже в рамках своей теории, разумеется.

А истерия разрасталась. Было объявлено, что вся человеческая история есть плод сублимированной похоти и через призму этого обязана быть рассмотрена. Были найдены и проанализированы все половые извращения, или подозрительные отсутствия таковых у всех гениев человечества.

Добрые старички стали бояться давать посторонним детям конфеты, а набожные старые девы начали приписывать себе какие угодно здоровые распутства, дабы не быть заподозренными в нездоровых. Но этим проблема не завершилась.

Было установлена причина нездорового влечения друг к другу мазохистки Красной Шапочки и маньяка каннибала Волка; анализировать Белоснежку и семь гномов было уже просто неприлично, и многие дети остались уже не только без старческих конфет, но и без сказок.

Объявилась огромная каста паразитов, обитающих в полутёмных кабинетах, и восседающих в огромных кожаных креслах. Они заявили, что для счастья белым людям нужно постоянно с ними беседовать, а пьянство, скандалы, дружеские беседы и другие методы решения личных проблем провозгласили устаревшими: «человеческое, слишком человеческое». Белые люди поверили, цветные нет.

Наконец, людям был явлен постмодерн. Что это такое, никто так и не понял, но узнавали его легко по какой-то иронической мутности и возведению в ранг фетиша некоего «Эроса».

Всё что можно написать - написано, всё что могло быть нарисовано – нарисовано, а ироничным пресыщенным потомкам осталось только производить деконструкцию с написанным и искать Эрос.

Перепуганные люди совсем потерялись, но поняли что это прогрессивно. Получилось, что призрачный Эрос натравил Раскольникова на старуху, и увёл Митю Карамазова в Сибирь на рудники. Эрос и возможно даже фаллос, есть причина улыбки Моны Лизы. А самосожжение Гоголя, это несомненно попытка бегства от Эроса. Иное понимание теперь только у быдла.

В это время, нерастерявшиеся секс меньшинства объявили себя флагманом постмодерна, как самой передовой эстетики, ибо только их сексуальность как нельзя лучше сублимируется в необходимые эстетические формы.

Неиспорченные провинциальные интеллигенты России, с большим опозданием начинают таки откусывать эти гнилые яблоки с древа окончательного знания; но в силу своей отсталости всё еще не могут всего понять: для чего нужны показы мод одежды, которую невозможно носить? Для чего рисуют картины, где не изображено ничего сущего? И что общего между Чапаевым и пустотой? Таинственный Эрос замаячил сладкой гнилушкой перед их разбуженным воображением.

А дедушка Фрейд уверенно жарится в аду за погубленную белую расу.