Розовое варенье.

Недавно купила баночку розового варенья. Ну любопытно мне стало – столько слышала, столько читала: «варенье из розовых лепестков» - это типа зоябись. Налила себе зелёного чаю, открыла баночку, щас, думаю, буду смаковать.  Фу-э-э, какая гадость оказалась. Короче говоря, пахнет этим, как его – розовым маслом – у меня бабушка хранила милипусенький пизирёк этого говна в резном деревянном футляре и пользовала по большим праздникам. А внутри у этого варенья плавают мясистые такие типа чешуек, по ощущениям похожие на кусочки кожи, когда пальцы грызёшь – розовые лепестки. То есть общее впечатление – как будто жуёшь праздничную бабушку. Короче, попробовала ложечку – аккуратно закрыла крышечку и отставила на полку. Типа для гостей.

Неделю пробовала всяких разных гостей этим делом угощать. Гости пробовали, вежливо улыбались, резко вспоминали о диабетах и аллергиях. Похоже было, что 39 благоуханных рублей придётся отправить в отстой.

Я уже почти забыла про эту баночку, но тут в гости приехал папа. Приехал как всегда неожиданно, поэтому угощать его было совершенно нечем – а вроде как надо, родной отец ведь, это вам не хрен собачий. Ну тут-то я про злосчастное варенье и вспомнила.

Папа понюхал это дело подозрительно, потом накапал себе на ложку пять капель. Слизнул. Суровое папино лицо отразило задумчивость.

-Знаешь, по-моему, есть это невозможно. Но если кому-то противно минет делать – можно попробовать хуй намазать. Должно получиться интересно.


Фамильная реликвия.

Недавно сижу у папы в гостях, жду пока он на стол пожрать накроет. Папа копошится, достаёт всякие там тарелки, стаканы. И тут вдруг оборачивается ко мне с радостным лицом и заявляет:

-Вот, дочь! Я тебе подарок нашёл!

И кидает в меня вилку. Вилку я ловлю, понятное дело – оказывается весьма и весьма недурственная, тяжёлая, серебряная, с двумя длинными острыми зубьями.

-Это мемориальная вилка, - заявляет папа, - Как щас помню, мне лет 10 было, когда мама (моя, соответственно, бабушка – зам. Йеги) в пылу ссоры эту вилку бабушке (моей прабабушке) в жопу воткнула.  Забавно было так, когда бабушка бежала на кухню, голося «Что ж ты, дочь родная, наделала!» - а вилка торчала у неё из ягодицы. Хорошо так вошла, по самую рукоять.

Приглядевшись, я разглядела на вилке засохшие бурые пятнышки. Не то ржавчина начала проедать не такую уж, по видимости, и серебряную вилку, не то и правда привет от предков тут запечатлелся.

-Я тебе на свадьбу хотел подарить, но потом решил, что может и раньше пригодиться, - сказал папа.


Интеллигентское происхождение.

Один из моих дедушек был восточный человек и по-русски разговаривать научился уже в весьма солидном возрасте. Вообще-то он был врач и зав. отделением, но до старости, помню, говорил не без некоторого акцента, и все матерные слова (которые я от него-то и услышала впервые) звучали как-то особенно красиво и раскатисто в его исполнении. Я вообще не очень хорошо помню дедушку, потому что виделись мы с ним редко, и умер он уже давно, но почему-то я всегда считала его человеком от литературы далёким. Может быть, из-за неуверенного владения русской речью, может быть, из-за потрясающих по своей пошлости врачебных анекдотов, которые он любил рассказывать за столом.

Но вот, просматривая с папой  семейные альбомы, среди фотографий первых нескольких папиных жён я обнаружила одну какую-то совсем страшненькую тётьку: лохматую, с торчащими зубам и в очках.

-А это ещё что? – удивилась я (потому что вообще-то у папы вкус был по молодости весьма придирчивый, остальные бабы в альбоме поражали симпатичностью).

-Дык это же …, моя любимая секретарша. Ну, не красавица конечно. У неё зато фигура была знаешь какая… И это, как бы тебе сказать… Раскрепощённая она была, в половом плане. И любила меня так…

Папа мечтательно помолчал, глядя в потолок.

-Дедушка её Квазимордой всегда называл.

Приятно всё-таки знать, что происходишь из интеллигентной семьи.