Заканчивается 2-е марта, мороз выбелил плитки тротуара, намертво срастил ледяные подтёки с фасадами домов. Холодно, холодно, очень холодно. Холодно на работе, холодно на улице, в транспорте, дома, в душе тоже холодно. Кристально-прозрачное нависло надо мной чёрное небо, угловатым силуэтом горит вдалеке телевышка. Такая же странная ясность накрыла моё сознание, уползли, запрятались куда-то по тёмным уголкам суета и сомнения, рассыпались, тихо звеня, заблуждения вместе с мечтами. Мир как он есть, моя жизнь на ладони: смотри – не хочу, любуйся, рассматривай. Как будто стеклянный домик, видно насквозь все этажи, лестницы, пролёты и комнаты, видны их прозрачные обитатели, спящие в своих прозрачных кроватях смотрящие свои прозрачные телевизоры. «У тебя все дома?» Все, все, вот они, мои маленькие, мои невидимые, но такие ощутимые жильцы.

А вот в доме у меня никого, только пульсирует живым дыханием кошка, спрятавшая в лапах нос, и собака, сгусток рыжей энергии, дремлет у батареи. Отстранённая печаль, невесомая грусть, будто пыль, собравшаяся в углах да под кроватями, выползла вдруг, чтобы затянуть всё вокруг серым пеплом моей бесконечной усталости.

Тишина – не физическая, не та, которую можно услышать ухом, нет: жужжит привычно компьютер, гудят за окном заплутавшие в ночи машины, дребезжат едва ощутимо стёкла в рассохшихся рамах. Тишина другая – тишина  сердца, штиль души. Утомлённая бурями, душа выброшена на берег уединения, сохнет под ласковым ветром на песчаных пляжах этого острова. Велико ли её новое пристанище, есть ли здесь вода и пища, найдёт ли она здесь то, что искала, споря с природой и самой собой? Не важно, это всё вопросы завтрашнего дня. Вчера мне захотелось просто расстаться со штормом, уйти от ураганов и солёных брызг, укрыться там, где тепло и солнечно, где не надо бояться быть счастливой, быть собою, где не надо бояться быть. Захотелось построить свой дом, может быть, просто хижину из пальмовых листьев, но хоть в шалаше попытаться построить немного своего дома, Дома с большой буквы. Настоящего, родного бытия, в котором есть место неторопливому наслаждению минутой, есть время для ссор и для примирений, есть уют и взаимная радость сосуществования, забота – и позволение этой заботы, о котором не надо просить.

Ничего не просить, вот к чему я стремлюсь, вот чего я хочу сегодня. Устала ходить с протянутой рукой, повсюду ходить, вымаливать гроши: гроши денег, копейки внимания, объедки любви, недопитые глотки дружбы. Вечно с поджатым животом, в вечном страхе потерять эти крохи, вечная мысль «придут - отберут», торопливая, жадная нежность, разговоры взахлёб, и давиться от взглядов. Кажется, я больше не могу, не тот уже стал организм, я старею, а может быть, просто взрослею. Гнезда захотелось, тёплого пуха, яиц и птенцов, и чтобы, если сломаешь крыло, было кому принести червяка или мошку. Чтобы в кресле-качалке, поскрипывая по старому паркету, шурша газетой, дымил за вечерними новостями свой человек, чтобы не выбирая: сегодня, пожалуй, того за нос повожу, а завтра – этого за яйца, чтобы хотелось придти, приткнуться к сонному боку, устроить усталую голову на тёплой груди, и не надо никому ничего объяснять, не надо оправданий и предлогов, не надо стыдиться того, что я женщина, и того – что живая.

Тишина, моя тишина, моя собеседница, моё убежище, мой лучший друг. Нам бы с тобою третьего в нашу неслышную беседу, такого, который сумеет понимать на нашем с тобой языке. Нам бы тихого треска свечи, нам бы сладкого тепла под одеялом, нам бы морозного солнца в утренние стёкла, нам бы горячего чаю на завтрак, нам бы спутанных волос на подушке.

Ну да, впрочем, не будем мечтать, что нам мечты? Давай-ка лучше я заварю тебе чай со смородиновым вареньем, тишина, а потом я усну, и ты напоёшь мне сны с золотистым тягучим мёдом.


Ваша,

ego (mudachka)

02.03.05