- Дорогие наши женщины! Я бы хотел поздравить вас всех с наступающим  женским днём 8 марта. Хочу прежде всего сказать, что вы лучшие сотрудницы, с которыми я когда-либо работал, и по-моему главное, чем мужской коллектив нашей компании может гордиться – это вы! Самые обаятельные и добрые, дружные и отзывчивые, - говорил директор фирмы, стоя в центре круга из пятнадцати своих сотрудниц в холле офиса. Мужчины сгрудились в углу, жадно посматривая на накрытый в сторонке стол, – шампанское, тортики, печенье…

- Корпоративный дух, атмосфера в коллективе, интеллигентность… Много ваших качеств я хотел бы перечислить, но главное, о чем я считаю необходимым напомнить вам сейчас, – это ваше умение творчески подойти к поставленным задачам. Словом, так держать, девчата!

Тут Афанасий Палыч засуетился, выискивая что-то взглядом. Наконец, увидел большую коробку, поставленную на тележку, и подошел к ней.
- Прежде, чем открыть шампанское, я хотел бы вручить каждой из вас по маленькому сувениру. Для вас я специально подобрал мягкие игрушки: я подойду к вам с этой большой коробкой, и каждая сотрудница выберет себе по пушистому подарку.

Афанасий Палыч открыл коробку и лично покатил её на тележке. Первым он подошёл к самой застенчивой девушке - секретарше Леночке. Та, зардевшись, смущённо заглянула в коробку, нерешительно засунула туда руку и вынула серого ёжика, величиной с человеческую голову.
- Спасибо, Афанасий Палыч, - прошептала она.

Одни за другими женщины вынимали из коробки мягкие игрушки: змея, бегемот, скунс, мартышка, крокодил, корова, утконос… Перед этим каждая сотрудница, вытянув шею,  старалась заранее разглядеть, что осталось в коробке, чтобы выбрать что-нибудь получше. Последней, бухгалтерше, досталась непонятная игрушка – что-то волосатое, с рыжими клыками и глазами навыкате.
- Ну что ж, - вздохнула она. – Мне, последней-то, и выбирать было не ис чего…
- Не расстраивайтесь, Людмила Борисовна, – смущенно шепнул Афанасий Палыч. – У меня ещё одна есть – в кабинете.
Он поспешно откатил коробку к столику с закуской.
- Людмила Борисовна, - курьерша протянула свою игрушку. – Хотите поменяемся?
- Да ладно, Маша! – бухгалтерша. – Уж лучше оставь корову себе. Тебе больше идёт…
- Да уж, пожалуй и вам ваша игрушка больше к лицу! – огрызнулась Маша.
- Что ты имеешь в виду? Вечное твоё хамство! – обозлилась бухгалтерша.
- Да-да, к лицу - распалялась Маша. – Скоро уже с Галиной Петровной волоснёй на ногах срастётесь.
- Эй, а ты чего на меня-то шипишь!? Ишь халявщица – что ты, что твоя подруга Верка! Увидела игрушку - и руку первей меня тянет…
- Галина Петровна, позвольте… Вы ведь первые игрушку схватили!
- Я-я? Да что ты, Вера. Мне и даром эта черепаха не нужна.
- А что вам вообще по жизни нужно? Финские тапочки да тряпки!?
- Что??? Как ты смеешь!
- Смею!!! Я ещё много чего смею!
- Соси у брата мёртвого геолога, подстилка!
- Сейчас нарвёшься ты, курва старая!
- Девочки не ссорьтесь… Прекратите!
- Прекратим, когда выясним, кто здесь курва…
- Хэ! Получай, с-сука.
- У-у-уйя! За что-о-о!?
- Хэ! Будешь теперь ссаться, уебище… Н-на тебе!!! А ты чего вылупилась, хроничка?
- Кто хроничка!? Думаешь трусы не стираешь, так не заметно?
- Трусы-ы? Н-на и тебе!
- А-а-а! Вонь ты подрейтузная-а-а!
- Хэ!!!
- Эй, разойдись-ка, я тоже ей врезать хочу. Хэ!
- Ы-ы-ы-ы-ы! Больно же, девочки-и!
- Н-на!!! Н-на!!! Н-на-а!!!

К концу рабочего дня уходить из офиса было некому. В живых осталась одна Вера, скорчившаяся в углу: из-под её ребра торчала вязальная спица. К ней тихим шагом подкрался Афанасий Палыч, неизвестно куда исчезнувший во время начавшейся потасовки.
- Эй, парни! – крикнул он. – Выходите.
Из двери в его кабинет вышли сотрудники фирмы.
- Вы, наверное, немного прибалдели? А помните, в курилке я спрашивал, какие вам нравятся женщины?
- Ага, - ответил водитель. – Причем все сказали: ловкие и стервозные.
- Вот-вот, - Афанасий Палыч повернулся к хрипящей Вере и жарко зашептал. – Ты-то, Верушка, у нас самая подходящая. В рейтинге, так сказать, номер один. Ну-ка, ребята – положите её на стол. Ага, вот так! Если позволите, я по старшинству первым по- поздравлю её, а уж потом вы…

Его старческие руки торопливо расстёгивали ширинку.