Медленно опустится на бескрайнее зелёное поле солнце, окрасив дальние уголки неба в оранжевый и розовый цвет, последний барсук убежит в свою нору к барсучке, а я медленно выйду из избы, сорву одуванчик, и долго буду смотреть, как свежий, прохладный ветер, вырывает из него пушинки, название которых я не знаю. Тихо в округе - ни одного человека нет. В траве тихо шуршит что-то. В лесу, что раскинулся бескрайними полями за моей спиной, поют птицы свою великолепную песню. Когда их не видишь, кажется, что это сказочные павлины, а вовсе не какие-нибудь синицы. Тихо лягу я на поляну, прижав траву своим телом, и долго буду лежать, думая о том, что только та земля, на которой я лежу – может называться Родиной.

Уже зайдёт солнце за последнюю черту, которая делит ночь и день на две почти равные половинки, и побреду я обратно в хату, медленно переваливаясь, и покашливая, словно негодуя о том, что до повторения сего волшебства придётся ждать целые сутки. Холодно в избе ночью, даже летом. Говорят, что раньше тут жила какая-то старуха, ей то печка нужна была не особенно, закутайся в два слоя старческого жира, да в пару ссаных тряпок и спи себе. А мне то, человеку молодому, тяжко лежать в таком морозе, хочется тепла, очага. Три раза ездил в окружной центр, просил материалы на печку, хоть пару кирпичиков, да там всё один ответ «ваша изба к нашему округу не относится, скажите спасибо, что вообще не снесли». Докатился произвол и до самых укромных уголков страны, что не может радовать душу колхозника. Да тут ещё новая проблема появилась, скоро зима придёт, а жратва оставшаяся от прежних хозяев кончилась. Надо было что-то делать, да только что? Работать я отродясь не умел, лопату в руки брал, тока чтобы червей дождевых ковырять на даче, а как из свиньи сделать котлету – так вообще для меня высшая математика. Завалился я как-то пьяный к свинье в загон, есть хотелось – сил не было. Взял я топор да как ябанул кусок килограммовый от жопы свинячей. Пошёл в хату, и понял – мясорубки то и нету тут. А куда ночью пойдёшь, до ближайшего алкаша деревенского – километров эдак десять. Нет, думаю, ночью не пойду – я темноты боюсь, ещё чего доброго в капкан наступлю какой. Тут капканы по всему лесу лежат, как мины на войне, вот только плана растяжек нет ни у кого. Положит мужик капкан в лесу и идёт это дело отмечать. А с утра и не помнит нихрена, пока сам в него не вляпается. Хорошо если жена это первой сделает. А если мужик соседский то и с обухом повстречаться можешь, всю жизнь будешь по двадцать километров туда-сюда до аптеки бродить. Тем более что волк в жизнь не попадёт в железяку ржавую, тем более что и нету его в лесу. Пьяные по ночам воют в белой горячке, вот и ходят легенды о волках, которые детей да кур воруют.

Пошёл я с утра к бабке Гале, которая порой давала мне хлебушка, да доширака в кипячёном молоке поесть. Прихожу ко двору её и говорю:
- Тётя Галь, мне бы поесть чего!
- Эх милок, не могу я тебе помочь нынча то! Сама еле спасаюсь, с утра качан капусты съела, а больше то и нечо жрать!
- Что же так, бабуся?
- Да монетизация льгот, сынок.
Побрёл домой ни чего не похлебавший ни кого не...

Жила в доме у меня кошка. Сколько ей лет я не знал. Иногда, валяясь на кровати, я смотрел, чего кошка делает. Ведь всё-таки живой организм - тоже жрать надо, а не дохнет собака. Ведь я ей жрать то не давал никогда. Бывало выпросишь у кого консервы кошачьи, мол, гибнет Муська моя, да сам по пути сожрёшь, водой из лужи запьёшь. Так вот, слежу я за ней. Пару раз кошка мышей поймала при мне - но такой вариант для меня как-то совсем не кстати, за мышкой то мне и не угнаться. Взял я тогда и сломал две задних лапы кошаку. Так она и из этой ситуации вход нашла - стала тараканов лопать. А я вот с детства испытываю к ним чувства противоречивые - боюсь одним словом. Так что поначалу даже в руки их брать боялся, поймаю и отпускаю тут же, чтобы не держать гадость в руках. Однако голод всё-таки взял своё, начал я тараканов жрать, на пару с животным. Да только мутило меня потом. Тем более это было нехорошо, что сортира на участке не было, приходилось в поле бегать. Бывало придёт какой алкаш с района да гооворит:
- Что же это вы Илья Сергеевич, корову завели?
- Нет, говорю, с чего ты взял?
- Да лепёшки тут по пути повсюду лежат, вон смотри.
И сапог обдристанный мне в лицо кажет.

В общем, тяжка она - судьба человека, который от армии в деревни далёкой прячется. Горя и голода натерпишься, слезами горючими наплачешься, а зимой сам в военкомат поедешь.

Еврейская Жопа, (с) 2005