Не знаю, как вы, а я бардов в детстве любил. Уважал даже, могу сказать. Высоцкий там, Визборы всякие, Галичи, Окуджавы. Не то, что, скажем, какая-нибудь группа «Ласковый май», или «Комбинация». Или эти, которые прыгали «Кар-мэн», блядь. Барды не фуфло, они про горы пели, и про войну и про геологов всяких, охуительно мужественных, ну про любовь еще, про гостинницу. И про боксера еще, как его пиздят, а он не сдается.  В общем, в детстве – барды заябись пели, аж слезу вышибало. Я за барда мог любому хмырю малолетнему (который, разумеется, поменьше и похилее меня) еблосину в кровь разбить. Вот идешь так, а кто-нибудь из-за угла тоненьким таким голоском: «Высоцкииий – пидор!», ну и я его сразу пиздить, чтоб сука, глумливая святыни не попирал. Или в споре интелегентном, скажет, кто-нибудь, что Шварц или Брюс Ли круче Розенбаума – сразу с ноги в ебло, чтоб знал, кто в каком месте в иерархии ценностей находится. Короче до третьего класса я бардов неибически уважал, и слух ихними песнями регулярно услаждал. Но потом, через много лет, мне пришлось полностью распрощаться со своими иллюзиями…

Вызвали нас с Крокодилом в деканат. Говорят:
- Вы, тут музыкой занимаетесь вроде?
- Ну, вроде, занимаемся, помаленьку.
- Значит, в городе фестиваль бардов проходит, пойдете туда, честь факультета защищать!
- Дак мы вроде не авторскую песню играем. Вроде, как рок-н-ролл. Фанк там всякий.
- А нас ебет? На гитаре играете, песни орете - значит, и на фестивале выступите. Пишите заявку. И, чтоб, блядь, не облажались, нам там этого вашего тяжелого металла не надо. Надо чтоб место на конкурсе заняли не ниже третьего.

Хуле делать. Бардовский фестиваль, так бардовский фестиваль, хорошо хоть не на слет исполнителей русской антинародной песни. Хоть посмотрим, что за зверьки такие барды. Написали мы с Крокодилом с нашей точки зрения охуительную авторскую песню (про геологов, чтоб бардам понятнее было), два раза ее отрепетировали. Купили в ларьке литровую бутылку водки и альбом какого-то Митяева. Выпили, послушали этого Митяева. Врывало разумеется. Поспали часик-другой. Ну и похуярили к этим бардам.

Зал такой маленький, с хуевой акустикой. Чуваки на стульях сидят. В шахматном порядке – один бородатый, другой лысый в очках, третий в туристическом камуфляже, и опять - один бородатый, другой лысый в очках, третий в туристическом камуфляже. В четкой последовательности. До хуя чуваков - и все, какие-то одинаковые. И глаза у всех добрые, бардовские. И все друг к дружке плечами прижимаются – это, наверное, для того, чтоб если вдруг, кто «Качнется купол неба» запоет, раскачиваться можно было…
Ну,  мы, записались на конкурс, заявку отдали, и в уголке присели, послушать, что нам новое поколение исполнителей авторской песни готовит. Сидим, слушаем и ни хуя не понимаем. Мудаки, какие-то, опять-таки бородатые, лысые и в очках на сцену вылазят и стремные стихи под три аккорда речитативят. При этом веселенькими такими голосами, бодренькими, и залу подмигивают, и на стульях, как пружинки подпрыгивают. Балагуры, блдь, ниебаться. Пыжик Чижиков бард, например. Типа шуточная песня:
- Я звоню тебе звоню…Утю-тю-тю-тю-тю
-Упупупупупу. Апапапапапапа! Тятятятятя!
Ты любббимайааа майаааа!
Новый год, новый год, щастья-радость нам несет!
Упопопопопот! Убирайся злой Полпот! Я не дам тебе компот!
И все, блядь, в зале веселятся, смеются, как дети и слезки задорные с краешек глаз утирают. Вот какая веселая песенка!
Или наоборот, выйдет хакас Марат Казеев какой-нибудь, с грязными волосами и дырявом свитере на сцену гривой тряхнет, усядется на стул поудобнее и заунывным голосом обратится к зрителям:
- Я хочу, чтоб мое выступление не было казенным, чтоб все в этом зале почувствовали единение. Чтоб это был не концерт, а некое общение со зрителями. С таким теплым сегодня залом.
И завоет, иногда попадая в ноты:
- Ты уйдешь от меня, как сентябрь с дождем
Провожу я тебя до калитки.
Почему, почему, этим солнечным днем
С твоих глаз не сходила улыбббкааааа…
А то какой-нибудь очкарик в камуфляже с звучным именем Сергей Ниистовой в берцах встанет во весь свой невьебенный 152-х сантиметровый рост, поправит берет с эмблемкой российской армии, и начнет яростно хуярить по струнам и срывать голос:
- Россия, как мы могли тебя потерять!?
Россия, Россия, наша родина мать!
Там в Кремле никогда не понять, не понять
Кто ты Родина мать, перемать!!!
или
Так, давайте всем народом
Оптимистам путь дадим,
И тогда народ «воскреснет»,
Будет он непобедим!
Ну и про горы еврей, помню, какой-то пел. Да там две трети, что-то про горы, скалы и спелеологию пели:
- Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет
Нет! Совсем наоборот, умный в гору поползет!
Или
- Мы веселые пираты-раты-раты
Ээээто вам не аты-баты-баты-баты…

В общем, часа два беспрерывной паранои перемежаемой восторженными аплодисментам. Мы так прихуели, что даже забыли, что нам самим выступать. Фестиваль уже к концу подходит. На сцену уже стайка бардов выбежала, чтоб нас «Куполом неба», добить, чувствую. Самый главный бард, пузо свое КСПшное даже от стола оторвал, и идет видать публику своим старушачьим голосом порадовать. Он у них в охерительном авторитете. Пахан – с Кукиным за руку здоровался и даже Визбора живым по телевизору видел. Пальцы, как говорится, в гитару, как корни вросли…  Ну, а мы вспомнили священную миссию, деканатом порученную, заорали, типа, вы нас забыли, а у нас охуительный авторский дуэт блябуду, жжом, что те твой Владимир Семеныч, и песня про геологов, настоящая, бардовская. Самый Главный Бард в бумажке посмотрел, и говорит:
- О, бля. Точно. Этих двух пидорасов мы и забыли. Пойте, давайте быстрее, пока мы не пошли на реке костры жечь и в палатках водку пить.

Вышли мы с Крокодилом на сцену. Бухие уже вышли, изрядно, качаемся. Я вроде, как вокалист. Крокодил, вроде, как мой аккомпаниатор. Пьяный такой, что у него, пальцы в розетку проваливаются, меж струн застревают. Ну я представился:
- Мы, прогрессивный бардовский неибатся дуэт из поселка Красные Струйки, под названием «Жучкин чай». В вашем городе впервые. Поем песню про геологов. И не попадая (так ни разу ни в одну ноту я и не попал спьяну), раза четыре начиная по новой мы запели:

Бородатые мужчины у костра втроем сидят
Тихо трубки свои курят, громко говорят
Говорят о небе звездном, о космических далях
И о женщинах любимых тоже говорят

Припев:
Ведь мы геологи, геологи, геологи.
Лес – наш родимый дом
Много нами дорог протоптано
В экстремальных услових

Износились нашы куртки и стоптались сапоги –
Мы в любое время года ищем уголь для страны.
Только сердце не износишь, только душу не порвешь
Только маму не разлюбишь и друзей не подведеш.

И глядим, блядь, народ заценять начинает. Прониклись, молча слушают, о грустном, ведь поем. Перешептываются, друг с другом и на нас смотрят, костяшками хурстят. Хуле, я уже уверен был, что первая премия наша. Мы вдохновились, продолжили:

Разольем мы в кружках спирта и друзей воспоменем!
И скупой мужской слезою в кружках спирт мы разведем
У костра польется песня, у костра мы все равны
Мы в любое время года ищем уголь для страны!

Ведь мы геологи, геологи, геологи.
Лес – наш родимый дом
Много нами дорог протоптано
В экстремальных условиях

(Примечание - Петь под гитару, чуть уставшими голосами.)

Хуй, знает, что там у них случилось, но зал, почему-то аплодисментами не взорвался. Идем мы между сидящих поклонников авторской песни, а от их добрых взглядов и молчания торжественного очко сжимается. Сфинктер дает понять, что почему-то мы первой премии не получили. Может хоть вторую, там или третью. Спели то хорошо, да и тема хорошая, мы хоть сейчас на Грушенский фестиваль. Мы с надеждой к Самому Главному Барду. Типа, где премия, нас без места на фестивале деканат в жопу выибет? А он, что-то, поморщился, в сторонку нас отвел и тихо так говорит:
- Уебывайте быстрее, а то там вам уже пизды выписать собираются.
- За што?
- За глумление, гады – и подбородком трясет…
Когда мы уходили, над залом полился «купол неба». С него мы блевали уже на улице.