Части 1 и 2  эпопеи валяюццо тут
http://udaff.com/authors/lev_hudoy/40814.html
http://udaff.com/authors/lev_hudoy/40777.html

После ухода Зины Перовский полчаса лупил боксерскую грушу. Затем, взмокший, тяжело дыша, стал искать в записной книжке номер Градобоева. Потянулись длинные гудки. Трубку Аркаша не брал. Паша перебирал в голове варианты: "Уехал куда-то, или спит, или говорить ни с кем не хочет. Учитывая его вчерашнее состояние, вероятнее всего последнее. Хотя мог и уехать. Или за пивом, например, пойти. Ладно, пока поездка за шапкой откладывается. А в газету надо бы съездить". Паша быстро принял душ, оделся и поехал в редакцию газеты "Книгочей"

В половине первого он вошел в кабинет ответственного редактора Стримакова.

- Приветствую Вас, Серж Сергеич! Прекрасно выглядите! Как, между прочим, поживает Ваша внучка Оля?
Старик Стримаков обрадовался, всплеснул руками, зашепелявил:
- Привет, Паша! Шпасибо, шпасибо, Вашими молитвами не бедствуем,  Олечка в порядке, о тебе недавно спрашивала.  Ты проходи, проходи, садись. Как сам жив-здоров?
- Да я в порядке, Сергеич. Как у тебя, есть что-нибудь для меня?
- Есть, есть! Я о тебе не забываю. Что тут у нас? - Стримаков полез в шкаф, - специально для тебя отложил: Сборник молодых белорусских поэтов "Печальной лиры перезвон", роман Александрова "Теоремы ветров", сборник рассказов Гжмирека Лободы "Абсент'ный синдром", повесть Киры Концовой "Земляные небеса" и парочка детективов: Шитано Карасуки "Харакири-мен" и Берг Кнобэ "Чем заняться мяснику в Осло?"
- Беру все, - сказал Перовский, широко распахнув портфель.

Потрепавшись  немного со стариком и, наконец, распрощавшись,  Паша спустился в   редакционное кафе, где встретил своего старого друа - фотографа Сеню Боровкова. Оба обрадовались встрече и решили взять по сто за встречу. Сели за столик у окна. Чокнулись. Паша  с удовольствием налег на харчо.

- Хочешь прикол, Сень? Стою щас, ссу в туалете, а рядом какой-то бородач стоит, тоже ссыт и все как-то на мой хуй поглядывает. Я говорю:
- Если Вам интересно, я могу поближе хуй показать, товарищ гомосек, - а он, - "Чё? Не понял? Чего показать?"
Поворачивается - а у него глаза в разные стороны смотрят. Расходящееся косоглазие. Это он оказывается на свой хуй под таким углом смотрел.
Сеня посмеялся.
- Это еще ничего. Меня как-то угораздило пойти с Гришкой Загорским, знаешь его? (Паша кивнул). Пойти, значит, в туристическую прогулку.

Зимой. На лыжах, по Подмосковью, с ночевкой. Помню, погода была прекрасная. Поеду, думаю, природу поснимаю. Хоть из города на пару дней вырвусь. Для здоровья опять же хорошо. Загорский пообещал, что будут еще две бабы, "Поэтому и с ночевкой!" говорит, и подмигивает хитро. Встретились мы на Павелецком вокзале, с лыжами, рюкзаками. В рюкзаках - звенит. Настроение - отличное. Гришка говорит: с бабами встретимся на месте. Поехали. В электричке почти не пили. Скучно, но доехали нормально.

Приезжаем - баб нету. Вокруг - пустота. Поля кругом лежат, снегом покрытые. Полоска леса на горизонте чернеет. И небо над головой - высокое-высокое. Тихо так. Тишина мертвая, только перестук колес вдалеке затихает. Что делать? Стали ждать баб. Ждем, ждем, замерзаем понемногу. Что делать? Выпили, конечно. Но, вроде - полегче. Две электрички прошло - баб нету. Загорский говорит "Да черт с ними! Пошли без них!"  Я расстроился, конечно. Но погода - отличная. Камера с тремя пленками в кофре болтается. С собой все есть - жратва, выпивка. Думаю - "Надо идти, не тащить же все обратно."

Надели лыжи, и в путь. У Загорского карта, он по маршруту идет, я за ним. Снимаю себе - пейзажи, елочки, снежинки. Красота вокруг! Вдохновляет природа, сердце радуется. До чего красиво зимой в лесу! Покажу тебе как-нибудь фотки - класс! Идем, себе. Я фотографирую, Загорский насвистывает чего-то. На привалах чай горячий пьем - с лимоном, из термоса. Ну и конька по писят! Благодать! И дальше идем.

Не заметил, как темнеть начало. Загорский говорит "Все, надо вставать пока еще светло." А место дикое, безлюдное. "О’кей - говорю, -  давай лагерь ставить". Расчистили пятачок. Поставили палатку. Хвороста набрали. Запалили костерок. Котелок снегом набили - и на огонь.

А шли, хоть и не быстро, а все ж вспотели. Говорю Загорскому "Пойду в сухое переоденусь". Он : "Ага, давай, я пока костер побольше сделаю". Залез я значит в палатку, разделся. Тут его морда залезает "Извини, мне тут нужно ножик взять". И начал ползать, вроде ищет. Не нашел. Говорит "В рюкзак ,наверное, положил", и улыбается.

За ужином, конечно, пили. Ну и разговоры: о том, о сем. О жизни, о бабах, об искусстве. Раздавили ноль-пятую - хорошо! Вторая пошла. Тут Григорий что-то про эстетику начал.

- Много говорит красоты в мире, Сеня. Вот ты сегодня например русской зимой любовался. А я, говорит, человек,  особо тонко чувствующий красоту человеческого тела. Причем заметь, Сеня - Для меня, как для эстета, и мужская и женская красота равны. Едины они, так сказать, в своей противоположности. Инь и Ян, понимаешь? Как два полюса у батарейки. Я подумал и говорю:
- Мужики мужиками, кому-то может и хорошо, а меня все же гораздо больше бабы прикалывают.

А Гришка все больше распаляется:

- Женщины - это прекрасно, спору нет. Но они все же существа нам противоположные, и нам противостоящие. И интересы у нас с ними редко совпадают. Мужчине с мужчиной всегда проще договориться. Например, захотелось тебе ее трахнуть. Она прежде чем согласиться, миллион раз подумает, резину потянет. Без этого - никак. Ибо для нее трах - это не просто трах, а элемент контроля над мужиком! Понимаешь, Сеня? Они же все хотят тебя контролировать! А для мужика, трах - это просто трах, и ничего больше. Поэтому с мужиком тебе всегда проще будет договориться,

И смотрит на меня с такой  приглашающей улыбочкой. Я говорю.

- Зачем с мужиком о чем-то договариваться? Я ж не гомосек.
- А откуда ты знаешь, что ты не гей? Может, если бы ты попробовал, тебе бы понравилось.
Я говорю:  «Да меня от одной мысли тошнит!» - а он не унимается:
- Ты, - говорит, - признайся, баб в жопу дерешь?
- Было, говорю. Пару раз
- Ну и как, нравится им?
- Один раз было - да, а один раз - нет.
- Ты значит делал чего-то не так! – кричит, - Здесь, - говорит, - особый подход нужен. Но это поправимо. А когда они у тебя сосут - нравится?
- Ага, - говорю, - это точно нравится.
- А вот смотри, - говорит, - ты же с закрытыми глазами и не поймешь, кто у тебя сосет - мужик или баба?
- Я бы мужику никогда в рот не дал, говорю, пусть пидоры сосут друг у друга, - и разлил еще по одной.

А Загорского совсем понесло - "Это все психологические барьеры! Ты не свободен! Лишаешь себя радости общения с настоящими друзьями!" Я злиться начинаю
- Ты, - говорю, - Гриша мне друг, но эту пидорскую пропаганду заканчивай. По хорошему, - говорю, - закнчивай. Он поскучнел, конечно.

Досидели мы эту бутылку, даже вроде помирились. Он стихи какие-то мне читал, о своем. Непомню, что-то: "...друга милого разверну",  поебень короче. Вобщем, пора уже спать идти. Я говорю:
- Ты Гриша мне друг, но ебаться я с тобой не буду. Не надейся.
- Ну что ты, что ты.., - говорит и глазки, подлец, строит.


Залезли в спальники, погасили фонарь. Я думаю: как лечь? Жопой к нему повернуться? начнет прижиматься. Лицом - тоже неохота. Решил на спине спать. Лежим, почти заснули. Прохладно только. Вдруг чувствую подвигается тихо и руку мне на хуй кладет. Я говорю: - Гриша, не доводи до греха!  А он пьяный совсем целоваться полез и хуем жмется трется, лопочет чего-то. Тут меня зло взяло.
- Ах ты, - говорю, - гомосецкое отродье! И бац ему по рогам, -  Ты, - говорю, - все это спецом подстроил! Не должно было быть никаких баб! Небось и вазелина с собой прихватил, сцуко! Он заныл, отвернулся.  Чего ты, - говорит, - дерешься, падла?

Ну что делать? Через лес ночью не попрешь. Посидел у костра часок. Третью бутылку открыл, которую на обратную дорогу оставили. Чую - холодает, ветер поднялся, костер мечется. Делать нечего - полез обратно в палатку. Григорий спит вроде. Поворочался я немного, да и тоже заснул.

Весь следующий день шли молча. У Загорского глаз опух после ночной борьбы, Грустный он был какой-то, жалкий. К 4 часам дошли до станции Масленки,  а пол-седьмого уже были в Москве. Попрощались коротко на вокзале и разошлись... Сейчас я его редко когда вижу. А ведь дружили раньше…». Сеня грустно вздохнул.
- Ну, давай за дружбу.


***

В половине десятого администратор кафе все же выгнала Пашу и Сеню на улицу и они, пошатываясь, курили на под козырьком редакционного подъезда.
- Застегнись, Павел, простудишься нахуй. - Сеня пытался справиться с пуговицами Пашиного пальто, - Одень шапку. Где твоя шапка? Потерял что-ли?
- Шапка. У Аркадия. У Градобоева. В холодильнике. Пошутили. Зина. Вчера. - говорить Перовскому было трудновато.
- У Аркаши Градобоева? - обрадовался Сеня и закричал басом на всю улицу:
- Та-а-кси-и!