Года за два или за три
Мы единожды в театре
Побывали и тогда-то мы вошли в культурный раж.
Чтоб наш облик стал богаче,
Мы решили жить иначе
И сходить договорились для начала в Эрмитаж.

Уговор дороже денег,
Так, что через три недели
Мы впервые после долгих лет отсутствия пришли
В Зимний, где жлобы-атланты,
Где ценители-мутанты,
Где гравюры и скульптуры были в изобилии.

Мы пришли – народ стеною,
Прорывались не без боя
В гардероб, где гардеробщик горд как Гелиогабал.
Приобщение к богеме
Свое начали в кафе мы,
А наевшись, поспешили в древне-греко-римский зал.

Поначалу мы несмело
Шли меж голых баб дебелых,
Что стыдливо прячут груди и выпячивают зад,
А у статуй Апполона,
Вакха, Зевса и Нерона
Признаки мужского пола где торчат, где не торчат.

Очень облик наш культурный
Поднял жрец мумиатюрный,
Тот, что три тысячелетья разлагаться не хотел.
Но от гнева цепенея,
Встал он, точно Галатея:
«Я – служитель, жрец левее, так, что топайте отсель.»

Ощущенья на пределе,
Мы глазели и балдели,
Восхищались, восклицали: «Ах Моне, ах, Ренуар!»
И в ценителей искусства
Превращались с легким чувством
Пока я не перепутал Пикассо и писсуар.

Вот и Рубенс – это ясно,
Женщины потны и красны,
С бедер их и с их коленей жир ломтями обвисал.
Мы не спорили о вкусах
Но искусство без искуса -
Тоже кресло, что без чресел, и огниво без кресАл.


Тициан и Ван-дер-кто-то,
Красота и тягомота,
Все смешалось в феерверке люстр, полов и потолков.
Еле двигая ногами,
Тупо хлопаем глазами
На сатиров и вакханок, на распятья и волхвов.

Мы с упорством альпинистов
Шли не медленно ни быстро,
Нам спортивный наш характер в час тяжелый помогал.
И, напрягшись, все ж поднялся,
Тот из нас, кто вдруг сломался
И у лоджий Рафаэля без сознания упал.

Посудите, в самом деле,
Время срать, а мы не ели.
И одно в глазах желанье, как один в оконце свет,-
Что нам «Старец из Эпира»?
Что «Помазание мирром»?
Что нам все картины мира, - отыскать бы туалет.

Чудом мы домой добрались,
Как подкошенные пали,
И терзали нас кошмары в полуобморочном сне,-
Зевса мумия распяла,
Люстра песни распевала,
И пропеллером крутился видный скульптор Фальконе.

Я в одном сейчас уверен –
Архитектор был расстрелян,
Но свербит в мозгу заноза, как в подметке острый гвоздь.
Если это не горячка,
Отчего же в раскорячку
Сел на бледный бюст Паллады Невермор – незваный гость?