Меня мало интересуют глобальные проблемы цивилизации. В школе нам говорили о том, что рано или поздно солнце остынет и наша планета погрузится в холод и мрак. Следующая история касалась нашей атмосферы, которая тоже должна будет куда-то постепенно переместиться, сейчас вряд ли скажу куда точно. Еще вспоминается старый наивный фильм «Весна», в котором Л.Орлова, как Кролик в сказке «Винни Пух» поправляет смешные очки-велосипед и строгим околонаучным голосом говорит что-то про массу солнца.

Но иной раз проснешься августовской ночью на даче оттого, что светло, как днем, а в окно холодно смотрит огромная, изрытая, как лицо человека, переболевшего оспой, желтая луна. Подойдешь к окну, взглянешь на звезды и поймешь, нет, скорее почувствуешь свое место в этом мире. Стоишь, переминаясь с ноги на ногу, на холодном свежевыкрашенном финской краской полу и ощущаешь себя пылинкой на обочине Минского шоссе, спичкой в коробке, лежащем в последнем ряду на верхней полке «Ашана» на Можайке, или семечком, зреющем в подсолнухе, в центре какого-нибудь поля в Краснодарском крае.

И что-то такое необычное, новое и в то же время пронзительно резкое подкатывает к горлу. Ни слезы, ни страх, ни спазм, ни восторг, ни ужас, а что-то рационально необъяснимое, почти животное, будто все сжимается внутри, отчего дышать становится все тяжелее и мороз пробегает по коже. Сопричастность, а может ощущение, что от того купишь ли ты зимние сапоги с тупыми или острыми носами, сваришь ли на обед грибной суп, станцуешь ли партию Жизель или, наконец, споешь арию Кармен, ничего вокруг не изменится.

А в голове, как кровяная жилка начинает пульсировать вопрос: «А тогда зачем это все???» И поневоле понимаешь, что проблемы, откуда взять денег на жестянку и покраску помятой дверцы, менять или не менять место работы и где провести Рождество, выдуманы тобой только ради того, чтобы как-то объяснить самой себе и оправдать перед собой же свое бестолковое существование. И хоть каким-то субъективно-значимым смыслом наполнить свою жизнь, ничего не меняющую в этой почти совершенной, замкнутой системе.

Вот так стоишь и, стуча зубами от холода и волнения одновременно, отчетливо осознаешь всю безысходность бытия, повязанного с сознанием нетвердой рукой Маркса, а так же причину, по которой люди 100, 200 и 1000 лет назад, вглядываясь в такое же ночное небо, сходили с ума. Отчего В. Маяковский написал: «Послушайте…», а Бетховен «Лунную сонату».

И чтобы не пристроиться в хвост очереди безумных, остается только загадывать желания, провожая стремительно яркое, но короткое падение звезд.

А потом наступает утро, светящиеся точки гаснут, но где-то на небе еще виден белесый, почти прозрачный месяц. И совсем забываешь о ночных мыслях и идешь варить суп со свежесобранными грибами, потом отгоняешь машину в сервис, пробегаешь по обувным магазинам, выбрасываешь на хрен из головы и Жизель и Кармен. В общем, обыденно вертишься, зная, что простые до банальности желания, загаданные тобой за время короткой звездной агонии, сбудутся и можно спокойно жить дальше, до следующих августовских метеоритных дождей и не дергаться, потому как, в глобальном цивилизационном масштабе от тебя все равно ничего не зависит.