Жил-был… (1)


Жил-был Иван Аркадьевич Синица. И он был большой шутник, писатель и светский лев. И любил он на досуге писать различные фельетоны о своих многочисленных друзьях. И вот, бывало, придет к какому-нибудь другу на ужин без приглашения, и давай промежать еду чтением вслух. Читает и потешается. А друг сидит с серьёзной такой миной и слушает, как Синица его ловко высмеивает. Потом не выдержит, встанет из-за стола, да и скажет, что это не фельетон вовсе, а пасквиль никудышный и что, дескать, он несмешной вовсе и только несварение желудка вызывает. И демонстративно так, из-за стола шагает, а сам, дойдя до уборной, дверь захлопнет и хохочет до коликов в животе. Потом умоет лицо холодной водой, приведет себя в порядок и с серьезным лицом обратно за стол возвращается, будто и не было ничего вовсе, а про себя думает, какой, все-таки, Иван Аркадьевич большой писатель и шутник, раз смог его высмеять так ловко. И так, бывало, по несколько раз за вечер бегает. А Иван Аркадьевич, пока хозяин в раздумьях да в уборных находится, выпьет несколько лишних рюмок водки и сидит разомлевший допоздна, пока его домой не прогонят. С большой буквы человек был, вот!


Жил-был… (2)


Жил-был Петр Ильич Воздвиженский. И он был академик, искусствовед и любитель словесности. И, несмотря на преклонный возраст, был он также балагур, бабник и пьяница. И вот как-то поехал он на дачу к своему другу, молодому художнику Льву Бронному. А Бронный стал всех водить по дому, показывать картины и поить дорогим коньяком. А Воздвиженский был уже старенький и к восьмой картине нарезался как свинья и начал дергать женщин за юбки и всячески себя неприлично вести. А одной из женщин оказалась жена генерала Вяземского, Софья Пална. Она не стерпела такой наглости и плеснула коньяком, прямо из рюмки, ему в морду. А Петр Ильич среагировал и спрятался поспешно за одну из картин Бронного, которая называлась «Механическая бездна». И весь коньяк угодил на холст. А Бронный спьяну подумал, что Вяземской идея картины не понравилась, и он встал перед ней на колени и попросил прощения. А Вяземская подумала, что он к ней клеится и попросила мужа дать ему в морду. И генерал подошел и дал Бронному в морду, а тот упал и увидел свою картину в выгодном ракурсе и понял, что коньяк прекрасно дополняет цветовую гамму и вписывается в её концепцию. И он так и остался лежать и любоваться, а все подумали, что генерал его слишком сильно приложил, и стали журить Софью Палну за бестактное поведение. А тут подошел Воздвиженский, поднял Бронного и обнял по-дружески. А тот оценил такой благородный жест и сказал, что Петр Ильич ему как родной отец. И все обрадовались, бросили картины смотреть и стали просто пить коньяк. А картину через год купил за большие деньги известный коллекционер и Бронный разбогател, вот!


Жил-был… (3)


Жил-был Сергей Арсеньтьевич Конобеев. И он был известный математик, циник и любитель точных наук. И у него был приятель - Поясов Пал Палыч, генерал в отставке, большой стратег и воевода. И вот как-то раз Пал Палыч пригласил друга на ужин в свое загородное имение в Загорске. И за столом собралась вся семья, а рядом с Сергеем Арсеньтьевичем посадили внука, Лёдика Поясова. И Лёдик стал цитировать Жюля Верна за едой. А Конобееву не понравилось такое дерзкое поведение, и он сделал замечание Лёдику, что тот, мол, читает всякую ересь ненаучную. А Лёдик, хоть и маленький был, начал обоснованно отстаивать свою точку зрения. И тогда генерал Поясов не стерпел и гаркнул на Лёдика, чтобы тот заткнулся. А Лёдик обиделся на казарменные замашки деда и вылил остатки супа Сергею Арсеньтьевичу за шиворот. А тот взъерепенился на Лёдика, но не тронул и влепил звонкую пощечину дочери Поясова - маме Лёдика, которая была известной актрисой. А та расплакалась и стала чувственно извиняться перед Конобеевым за поведение сына. А муж дочери Поясова понес на Сергея Арсеньтьевича матом и полез с кулаками на Лёдика. А тут вошла кухарка с новым блюдом, и всем стало стыдно, что они ведут себя, словно клоуны в цирке. И все расселись чинно по своим местам, как будто ничего и не было. А после еды, Конобеев, как человек вежливый, встал, схватил Лёдика за ухо и заставил извиниться перед всеми. И Родные простили Лёдика, и он убежал в лес капать горящим полиэтиленом на муравейник, а все сели и стали играть в карты на раздевание. А потом Сергей Арсеньтьевич проигрался вдрызг и все, единодушно разрешили ему кальсоны не снимать, потому как математикам у нас везде почёт и уважение, вот!


Жил-был… (4)


Жил-был известный актер Ирий Вадимович Вирига. И он был модник и знатный шутник. И ещё развратник. Как-то раз, пошёл он в парикмахерскую, чтобы сделать себе «молодёжную» стрижку. А в парикмахерской, в то время, сидела одна мерзкая особа - Анна Геннадьевна Глок. Она была известный критик и любила распускать слухи, будто Ирий Вадимович импотент. Вирига узнал её и решил пристыдить - вскочил поспешно на стул и спустил кальсоны до колен, продемонстрировав всем уверенную эрекцию. Анна Геннадьевна покраснела и бросилась вон из салона, не доделав прически. А Ирий Вадимович откашлялся и, не одевая кальсон, прочел три стихотворения Маяковского нараспев. И все вокруг стали ему рукоплескать, потому что не каждый так может. Вот!


Жил-был… (5)


Жил-был известный финансист и воротила Армэн Витальевич Щурый. Большой специалист по облигациям займа. К тому же, дрянная, надо сказать, личность и зануда. Все это знали и старались у него не одалживаться. Как-то раз пришёл к нему, неизвестный тогда, молодой карикатурист Пащенко и стал клянчить деньги на грифели и бумагу. А Армэн Витальевич заорал на Пащенко, что тот бездельник и наглый повеса и указал ему на дверь. А Пащенко вцепился в кресло и сказал, что не уйдет, потому, как идти ему больше некуда. И тогда, Щурый разозлился, схватил Пащенко вместе с креслом и спустил с лестницы. А Пащенко, хоть и был бездельник, пошел на черный рынок и продал кресло, как дорогой антиквариат, купив на вырученные деньги много грифелей и плотной бумаги нестандартного размера. И стал, с завидным упорством, рассылать карикатуры на Армэна Витальевича во все местные издания. Да только их никто все равно не опубликовал, потому что знали, что с Щурым лучше не связываться. Вот!


Жил-был… (6)


Жил-был перспективный студент Роман Игоревич Гордый. Большой эрудит и, к тому же, баловник. И вот, пришел он, как-то раз на кинопробы, хотя образование получал сугубо техническое. А актеров отбирал известный режиссер Павел Астэрович Вязкий. Он прочел анкету Романа Игоревича и заявил некрасивым тоном, что тот, мол, не по адресу пришёл и нечего ему здесь делать. А Роман Игоревич поздоровался невозмутимо и спросил, где ему можно присесть. А Павел Астэрович заорал, что присесть ему нигде нельзя, кроме как за дверью, на крылечке. А Роман Игоревич вышел на середину комнаты, с благодушным видом, и прочел с выражением отрывок из Агнии Барто. А Павел Астэрович понял, что перед ним молодой, перспективный актёрище и предложил ему роль Лютого в «Неуловимых Мстителях». А Роман Игоревич снисходительно улыбнулся и сказал, что ему некогда, потому как нужно высшее техническое заканчивать. Вот!