первые серии сделсь.

ГЛАВА 7.

Путь до Ларисиного дома показался ему почти бесконечным. Все светофоры, конечно же, зажигались красным, стоило к ним приблизится, машины ползли еле-еле, пешеходы так и норовили прыгнуть под колёса, а за каждым поворотом подстерегал серьёзный мужчина с полосатым жезлом.

Через двор он уже почти бежал, а сверху, между тем, начал сыпаться мелкий дождик. Тучи всё-таки собрались с силами и напали на беззащитно разлёгшийся на берегу ночи город. Стараясь перевести дыхание, он набрал номер квартиры на домофоне.

-Кого несёт? – услышав её голос, Пётр Николаевич сначала не поверил сам себе. Если слух его не обманывал, Лариса была пьяна.

-Лара, это Пётр. Открой, пожалуйста.

-Иди вон.

Она повесила трубку.

Он вздохнул поглубже и набрал ещё раз.

-Ларочка, впусти меня, пожалуйста.

Вздохи, шуршание, тихие маты, но в конце концов дверь всё же отворятеся.

Она встречает его на пороге квартиры. В шёлковом халатике, в одном тапке, всклокоченная и слегка опухшая.

-Чего явился? – голос у неё хриплый и абсолютно пьяный.

-Лар, может, ты меня впустишь?

Она сфокусировала на нём взгляд, подумала немного, а потом кивнула и посторонилась. Пётр Николаевич протиснулся мимо неё в квартиру, привычным движением запер дверь. И тут же рванулся вперёд, чтобы подхватить Ларино тело, неловко заваливающееся вдоль стены на пол.

-Эй-эй-эй, не падать.

-А никто и не падает! – она постаралась оттолкнуть его руки, но у неё мало что получилось. Тогда Лариса выпрямилась во весь рост и постаралась посмотреть на него сверху вниз, - Немедленно отпусти меня сейчас же.

Лар, давай я тебя лучше куда-нибудь посажу.

-Сесть я всегда успею, лучше постоим!

Но, тем не менее, она позволила увести, а точнее, унести себя в спальню. Пётр Николаевич аккуратно посадил её на кровать и вернулся в коридор, чтобы снять ботинки и плащ. Под вешалкой обнаружилась пустая пивная бутылка. Он покачал головой и прошёл на кухню. На кухне их обнаружился целый выводок, из-под самых разных напитков, разной степени наполненности.

-Лариса, ты что, спиваешься тут в одно жало? – спросил он, снова входя в спальню.

Лара лежала на кровати на спине, закинув руки за голову, халат задрался, обнажая загорелые бёдра.

-Отнюдь нет, - раздался откуда-то из глубин кровати её голос, - Я прекрасно себя чувствую.

-Не сомневаюсь почему-то, - вздохнул Пётр Николаевич и сел рядом на кровать, теперь он чувствовал спиной её присутствие - Лар, а тебя ведь ждут.

-К-кде?

-Лариса, сейчас ведь премию вручают. Там Лёня, ребята, вся команда. Они ждут тебя, ты должна получить диплом.

-А тебе не похуй?

-А тебе что, похуй?

-Абсолютнейше!

    Послышалось какое-то шевеление, обернувшись, Пётр Николаевич обнаружил, что Лара свернулась клубочком, уткнувшись носом в стену, подтянув колени к груди. Халат задрался ещё больше, и Пётр Николаевич, вздохнув, протянул руку, чтобы отдёрнуть белый шёлк на крепкой круглой попе.

От его прикосновения Лариса взвилась, как ужаленная. Подпрыгнула на кровати, мигом оказавшись с ним лицом к лицу.

-Не смей меня трогать! – глаза с расширенными зрачками так и горели, она тяжело дышала, выпуклые соски вздымались и опускались под тонкой тканью.

-Ты чего, Лара? – опешил Пётр Николаевич.

Она вскочила с кровати, но зацепилась ногой за покрывало и с размаху упала на пол.

-Господи, Лариса! – Пётр Николаевич бросился к ней – и отпрянул.

Лариса плакала.

Никогда в жизни, за всё время их знакомства он не видел, чтобы она плакала. Ни когда умер её отец, ни когда провалился с треском один из её бизнес проектов,  ни когда он сказал ей в начале лета, что надо расстаться. А вот теперь она сидела на полу, едва прикрытая своим чёртовым халатом и ревела в три ручья. Слёзы катились по щекам, капали с кончика носа, она утирала их тыльной стороной ладони и только больше размазывала по лицу.

-Лар, Ларочка, ну что ты? – Пётр Николаевич попытался заглянуть ей в глаза, но она отворачивалась, - Что с тобой, Лара?

  -Н-н-нога, - различил он сквозь всхлипы.

-Нога? Болит? Повредила?

Она часто закивала и захлюпала носом.

-Эх, горе ты моё луковое, - вздохнул он,  - Покажи.

Она послушно вытянула ногу и положила ему на колени. Он ощупал стопу и лодыжку, голень и колено. Переломов вроде не было.

-Где больно?

-В ноге, - захныкала Лариса.

-Здесь? Здесь?

-Там, да. Здесь. Больной, ой!

-Шевелить можешь?

Она пошевелила пальцами, повращала стопой.

-Наверное, просто ушибла, - вынес своей диагноз Пётр Николаевич, - но если хочешь, может врач вызвать?

-Не надо врача, - она попыталась улыбнуться, но снова расплакалась, - Уже не болит почти.

Пётр Николаевич ещё раз провёл руками по гладкой коже, по выступающим тонким косточками. Потом наклонился и поцеловал её коленку. Он ждал, что она сейчас дёрнется, опять закричит, может быть, ударит его. Лариса сидела, не шевелясь, даже, кажется, не дыша. Он поцеловал её ещё раз, провёл языком по тёплой коже. Она ответила тихим вздохом, слегка пошевелила ногой. Понемногу продвигаясь выше, он добрался до узкой полоски волос, оставленной на чисто выбритом лобке. Лариса откинулась назад, прислонившись спиной к кровати. Она раздвинула ноги, открывая перед ним одуряюще пахнущие теплом и женщиной складки. Он раздвинул пальцами её губы, нашёл набухший бугорок клитора, провёл по нему языком, потом слизал выступившие капли густой смазки. Лариса застонала и запустила пальцы в его волосы.

Потом он осторожно просунул ладони под её неё, сжал слегка упругие ягодицы.

-Давай… на кровать… - услышал он её полувздох-полустон.

Он посадил её на край кровати, продолжая ласкать её клитор, губы, проникая языком внутрь, впитывая её вкус, её запах, её упругую горячую шелковистость. Ларисины вздохи стали чаще, пальцы вцепились в его волосы, ноги, лежащие на его плечах, напряглись. Застонав, она выгнулась дугой, он почувствовал, как сокращаются в сладкой судороге мышцы внутри неё…


ГЛАВА 8.

Ларисины руки расстёгивали, почти срывая их, пуговицы на его рубашке. Галстук уже валялся где-то на полу вместе с пиджаком, потом она принялась за брюки. Пётр Николаевич помог ей справиться с ремнём, и вскоре его напряжённый член оказался на свободе. Лара облизнула его от самых яиц, потом обхватила губами головку, постепенно, сантиметр за сантиметром втянула его в себя весь, потом выпустила почти целиком, одновременно поглаживая его языком. Когда Пётр Николаевич почувствовал, что вот-вот кончит, он отстранил её голову, уложил её на спину и вошёл в неё одним движением. Она была горячей и упругой внутри, её влагалище мягко сжалось, принимая его в себя ещё глубже.

Он сделал несколько  глубоко проникающих движений, и излился в неё, не в силах больше сдерживаться.

Её волосы пахли шампунем и сигаретами, по шее текла одинокая капелька пота.

-Лара, - прошептал он, касаясь губами её уха.

Она ответила каким-то неразборчивым ворчанием, он тихо рассмеялся и просунул руку межу их телами. Пощекотал кончиками пальцев жёсткие волоски на её лобке, потом нащупал клитор, надавил слегка, потом обвёл его пальцем вокруг, снова надавил. Лариса согнула ноги в коленях, развела их пошире. Он продолжал массировать горячий узелок, не вынимая из её влагалища свой обмякший член. Вскоре он почувствовал,  что она снова стала влажной и, одновременно, его член опять стал оживать.



Потом они сидели на кухне, курили.

-Может, тебе кофе выпить? – спросил Пётр Николаевич

-Не надо, я в норме, - ответила Лариса, потянулась через стол и затушил окурок в хрустальной пепельнице, - Я в душ.

Пётр Николаевич проводил взглядом её удаляющуюся по коридору фигуру, откинулся назад, и больно стукнулся головой о холодильник.

-Чёрт! – невольно вырвалось у него, - Чёрт-чёрт-чёрт! Дьявол! – он ударил кулаком по ладони, жалея, что нет ничего, на чём можно было бы сорвать злобу. Он злился на Лёню, на Ларису, на самого себя в конце концов. Потому что не смог, опять не смог удержаться, не устоял перед этой безумной женщиной, женщиной, которая стала его судьбой и его проклятием. И его счастьем. Больше всего он злился на себя за то, что был в эту минуту неудержимо, невероятно, безгранично счастлив. И чувствовал, как, помимо его воли, лицо его расплывается в глупой улыбке от уха до уха


Лариса собралась буквально за десять минут – пока он сам мылся в душе и натягивал носки, рубашку и костюм. Она уже ждала его, безупречно причёсанная, одетая в облегающее чёрное платье, с витой золотой цепью на шее, аккуратно накрашенная. Только лёгкая бледность и лихорадочно блестящие глаза выдавали, что Лариса немного не в себе. Впрочем, это её только красило. У Петра Николаевич сердце сжалось при взгляде на неё. Хотелось смотреть и смотреть, пить глазами её красоту, снова прижаться к её гладкой щеке, ощутить запах её кожи. Хотелось плюнуть на всё и остаться на весь вечер в её прокуренной, полной пустых бутылок квартире.

-Идём, и так уже задержались, - сказала она, опять спокойная и холодная как тогда, в офисе. Но его не обманул ни её тон, ни нарочитая резкость, с которой она распахнула дверь. Потому что он видел, как дрожали её пальцы, когда она запирала замок.

Таксист, верный своему слову, ждал у выезда из двора, удовлетворённо поглядывая на счётчик. Наплевать. Деньги в данный момент имели последнее самое значение. Обратно они доехали намного быстрее. Лариса смотрела всю дорогу в окно, отвернувшись от него. Он всё ждал, когда она заговорит, одновременно боясь того, что она скажет и желая услышать её голос. Они были уже почти на месте, когда она повернулась к нему и сказала, твёрдо глядя ему в глаза:

-Это был последний и единственный раз.

Он кивнул.

-Ты решил, что мы должны расстаться. Прекрасно. Раз ты так решил – мы расстаёмся. Понятно? Больше никаких встреч, ничего, что не касалось бы непосредственно работы. Никогда.

-Хорошо, Лариса, - ответил он так же спокойно и, в свою очередь, уставился в окно, - Как скажешь.


На вручение премии они успели минута в минуту. Ведущий уже произносил Ларисино имя, когда они влетели в зал. Вернее, это он влетел, а Лариса вплыла, высоко подняв голову, расправив плечи – королева соизволила снизойти до простых смертных.

Остаток вечера он провёл в пустопорожней болтовне с немногочисленными знакомыми, потягивая халявное шампанское. Он ушел часов в девять, не дожидаясь окончания мероприятия. Ларису он видел издалека: её гибкий силуэт мелькал то там, то здесь, он то и дело слышал её голос и смех. Мелодичный, приятный смех. Кажущийся, наверное, очень натуральным тому, кто не был с ней хорошо знаком. Так хорошо, как Пётр Николаевич.

Он ушёл, ни с кем не прощаясь. Долго шёл по тёмным улицам к метро, подставляя лицо не в шутку уже зарядившему дождю. Ботинки сразу промокли насквозь, и теперь он, не страшась усугубить ситуацию, шагал по лужам, с трудом удерживаясь от желания прыгать, расплёскивая чёрную блестящую воду на тысячи сверкающих брызг, как когда-то давно в детстве…

Дома он сразу бросился к компьютеру, не слушая расспросов Людмилы о вечере, выкинув за дверь кабинета только мокрые носки и пиджак, заперся на ключ. Переписать предстояло последнюю главу целиком, да и по ходу текста вставить кое-какие детали. К пяти утра он закончил. Распечатал все двести страниц романа. Перечитал. Сложил аккуратной стопкой на краю стола. Послал Ларисе на рабочий адрес. Выключил компьютер, тихонько, стараясь не шуметь, вышел из кабинета.

Разделся, аккуратно повесил одежду на стул, глянул на светлеющее небо за окном. Осторожно приподнял край одеяла и улёгся рядом с Людмилой, обнял её привычно одной рукой. Она пробормотал что-то во сне, устраиваясь поудобнее. В сером предутреннем свете тонкие шрамы на её запястье казались неровными белыми нитями. Он вздохнул тихонько, отводя со своего лица её волосы. И закрыл глаза, с улыбкой на лице.

И долго ещё не спал, вспоминая последние строки своего романа:

«…Ослепительная вспышка залила пронзительно-красным светом смотровой экран, так что все, находившиеся в рубке, невольно отпрянули. На мгновение воцарилась тишина. Первым её прервал капитан Мюррей:

-Кто-то мог спастись?

Старпом Сагетти покачал головой:

-Это нереально, сэр.

И экипаж крейсера, и спасённые с погибшего корабля – все, кто не находился в тот момент в лазарете или у орудий – сняли головные уборы.

В это же самое время на другом корабле, по другую сторону от обломков, командор Хайсса Май’ан отняла руку от лица, и смотрела теперь слезящимися глазами на экран. Она молчала, но главный техник Ферина Кин‘на поняла её без слов:

-Никто не мог выжить, командор.

Хайсса медленно кивнула, когти на её руке процарапли глубокие борозды в пластике капитанского кресла.

-Я знаю.


Ещё две пары глаз наблюдали в ту минуту за крушением корабля. В кабине спасательной шлюпки едва хватала места для двоих, поэтому они сидели, тесно прижавшись друг к другу.

-Они нас не найдут, как ты думаешь? – тихо спросила Тара.

-Никогда, - ответил Михаил, целуя её нежные губы.

И крошечное, неразличимое для радаров судёнышко уносило их прочь. Через бесчисленные галактики открытого космоса, сквозь толщи световых лет, через время и пространство,  к далёкой голубой планете, не внесённой ни в один каталог ни на Земле, ни на Наксе. К миру, предназначенному только для двоих.»

И Пётр Николаевич уснул, наконец, когда первые лучи робкого осеннего солнца коснулись его щеки, как ласковое прикосновение любимой женщины. Уснул, бесконечно счастливый в несчастьях своей жизни, тихой, светлой завистью завидуя придуманному счастью своего героя.

КОНЕЦ.