Виктория Львовна была некрасивой женщиной. Полная, с рыхлым, изъеденным оспой лицом и жидкими волосами, она была безобразна. Когда она останавливалась в переходе метро, чтобы поглазеть на кофточки в витринах, прохожие, нечаянно взглянув на нее, удивлялись. «Ну и уродина, - думали они. – И что она там разглядывает… Такую как ни наряди, все равно уродиной и останется.»

А между тем, покупка одежды была важной частью досуга Вмктории Львовны. Она знала все развалы дешевого белья, которые попадались ей по пути на работу и подолгу рассматривала громадные кружевные трусы и лифчики, останавливаясь у раскладных прилавков. Её знали все местные продавцы, знали про эту её маленькую странность.
- Что-то давно вас не было! – кричала какая-нибудь продавщица, издали заметив её. – А нам тут подвезли хорошие безрукавочки, смотрите-ка: вот тут и тут шов, а здесь приталено, но вам тоже пойдет – один-два раза наденете, и растянется по фигуре!
Виктория Львовна брала в руки дешевую безрукавку, щупала и мяла толстыми пальцами материал, смотрела на размер и вздыхала, близоруко щурясь. Самый большой размер, имеющийся в наличии, был ей мал.

Но продавцы всегда знали, что делать: они умоляли ее подождать минуточку, сами заходили в соседний ларек, там руками растягивали и без того большую кофту до невероятных размеров и для пущей достоверности дорисовывали фломастером еще один крестик на бирке: получалось «XXXL». Они знали, что Виктория Львовна купит эту вещь. И не ошибались.

Дома Виктория Львовна надевала свои обновки и долго поворачивалась перед зеркалом, вздыхая. Собственно, это и было единственным ее увлечением. Она жила одна в старой квартире на окраине города. У нее не было ни магнитофона, ни телевизора; в часы досуга она примеряла свои дешевые обновки или готовила сливовый пирог – единственное, что она умела готовить. К работе же она относилась спокойно, её не раздражал ни запах из унитазов, которые она каждый день драила, ни грязь школьных коридоров.

И вот к этой женщине нежданно пришла любовь. Пришла в виде школьного завхоза, нестарого еще мужчины, вежливого и обходительного. Завхоз Захар Палыч работал в школе давно и нравился всем учительницам и поварихам. Виктория Львовна долго не могла понять, что же заставляет её сердце сладко замирать, когда Захар Палыч здоровается с ней. И наконец поняла: она влюблена. Поняла, и сама испугалась – в её-то годы! Между тем она вдруг почувствовала чувствовала, что Захар Палыч тоже оказывает ей знаки повышенного внимания: то по плечу похлопает, то улыбнется лишний раз безо всякого повода. Виктория Львовна стала жить словно во сне. Никогда еще в свои сорок три года она не любила и не знала, что это такое. Теперь жизнь её наполнилась смыслом, а каждый поход на работу стал праздником. Виктория Львовна старалась почаще попадаться на глаза Захару Палычу, и всякий раз, когда они встречались в школе, дыхание её перехватывало от волнения, а сердце то замирало, то начинало биться с удвоенной силой.

Этот день ей запомнился навсегда: восьмого марта Захар Палыч поздравлял женщин в школе. Увидев проходившую мимо со шваброй в руках Викторию Львовну, он вдруг засмущался и, поздоровавшись, протянул ей маленькую коробочку.
- Это вам, - сказал он. – Поздравляю от души.
- Ах…Спасибо! – обомлела Виктория Львовна.
- Удачи вам и счастья, - завхоз говорил как-то натянуто, видно, волновался.
- Захар Палыч… - Виктория Львовна наконец решилась. – Захар Палыч! А может отведаете моего сливового пирога? Как раз вчера испекла… А, Захар Палыч?

Захар Палыч вдруг покраснел.
- Что ж… я… я не против, отчего же нет…
- Приходите в гости ко мне сегодня, я вам сейчас расскажу, как проехать…
Тут Захар Палыч сжал руку Виктории Львовны и горячо зашептал ей на ухо:
- Виктория Львовна, милая, лучше приходите вы ко мне… в подсобку. Я вам… у меня… Приходите же! Слышите!? Что с вами?
Она стояла ни жива ни мертва. Ноги Виктории Львовны подкашивались. Она явно падала в обморок.

Очнулась Виктория Львовна на кушетке. Оглянувшись, она обнаружила, что находится в подсобке, куда её отнёс Захар Палыч. А сам завхоз в это время сидел на стуле, вожделенно поглядывая на массивные формы Виктории Львовны и гладил её по колену.
- Очнулись! – завхоз улыбнулся и медленно завалился всем телом на Викторию Львовну.
Он раздевал её трясущимися руками, быстро и неловко. Попутно он старался расстегнуть свои  брюки.
- Захар Палыч… Ох! Что вы делаете?
- Виктория… Я… Вы мне нравитесь…

Под широченной юбкой обнаружились гигантские розовые панталоны с белыми кружевами, стягивающими толстые ноги уборщицы. Захар Палыч стянул их с неё в секунду и, наскоро стащив с себя штаны, лег на Викторию Львовну. Он долго и безуспешно пытался вставить свой член между её ног, но за жировыми складками никак не мог отыскать то самое место, куда обычно вставляют свой член мужчины. Из-за этого он еще больше нервничал и даже слегка трясся. Сама Виктория Львовна блаженно улыбалась, прикрыв глаза, хотя и не понимала, почему Захар Палыч  до сих пор суетится и нервничает…

- Ну всё! Хватит! – вдруг вскричал завхоз. – Надоел мне этот цирк, свинья ты жирная!
У Виктории Львовны потемнело в глазах.
- Что? Вы что-то сказали? – прошептала она.
- Я сказал, что в следующий раз сама показывай мне, где твоя вонючая пещера. А пока – извини, не нашел! Клоунша очкастая…
- Как вы… что вы такое… о боже! – в изумлении воскликнула Виктория Львовна, прикрываясь своей юбкой. – Как же вы можете… Захар Палыч!!!
- Очнулась - и отлично! Одевай свои грязные панталоны и марш отсюда – уборные драить! Что уставилась!?
- Да что я такого… сделала? – плакала уборщица.
- Ничего. В том-то и дело, - отрезал Захар Палыч. – А теперь убирайся, жирдяйка прыщавая. Сортир тебе товарищ!

С плачем вылетела из подсобки Виктория Львовна. Её трясло: никогда она не была так оскорблена в лучших своих чувствах, да ещё и человеком, к которому, как ей казалось, она питала самую настоящую любовь. Слёзы заливали глаза и капали в загаженные унитазы, когда Виктория Львовна чистила их в уборной на третьем этаже. Она уже не стеснялась и плакала во весь голос – в школе уже никого не было. В канун межднародного женского дня последние занятия в школе были отменены.