Дед опять обоссался, - я сплюнул в пепельницу – плевок был жёлтый и тягучий. Вытерев губы рукавом свитера, я вышел на балкон. Смеркалось. Ветер был свежий, чуть прохладный. Был август.

В комнате было накурено. Сука, кончай курить, тварь, - я выхватил сигарету изо рта своей сестры, которая была ‘настей’ нашего района. Ела она только из своих тарелок, а после того как ходила в туалет, я заставлял её мыть круг унитаза до блеска. Мне было жаль её, и я её ненавидел. Ну ты, козёл, - она побледнела и потянулась к пачке, - что за беспредел?!! Голос у неё был резкий, почти истеричный. Я поморщился – Выйди, сучка, из комнаты и кури хоть усрись! Дед же помирает, а ты куришь! Она скривила лицо и, громыхая каблуками, вышла вон. Блядюга, - прошипел я, - даже обувь уже не снимает…

Эта квартира, в которой жил дед была однокомнатной. Он всегда содержал её в чистоте и порядке. Вовремя чинил трубы, краны, полы. Красил, клеил, шпатлевал, подбивал, менял. Квартирка была маленькой и ухоженной, словно старенькая чистая бабушка, которую вымыли и усадили на кровать. Мне здесь нравилось – я частенько захаживал к деду – приносил ему то пару бутылочек пива, то газет, то покушать чего-нибудь. Дед меня любил. Любил он и Ольгу, но как то из уважения. Она зашла к нему как то раз, и то, потому что знала, что я здесь. Я ‘одолжил’ ей денег до понедельника и она ушла, даже не поздоровавшись со своим дедом. Дед обижался, а потом плюнул – ведь у него был я.

Бабушка умерла давно, но дед не сильно скучал в одиночестве.  Унего была одна страсть – он любил резать по дереву. Иногда у него выходили весьма интересные вещи. Что то он дарил мне. Остальное, что ему не очень нравилось, он кромсал и выкидывал на помойку. Он любил смотреть телевизор и слушать радио. Читал только классику – некоторые отдельные произведения были зачитаны до дыр. О прошлом деда я ничего не знал.

А сейчас он умирал от рака и оставалось ему всего то пару недель. Говорить он уже почти не мог. Я колол ему морфий. По чуть чуть. Душу морфием не обманешь, - иногда шипел дед. Мне хотелось плакать.

Хлопнула входная дверь и я услышал звук нескольких ног, приближающихся к нам с дедом. Тот лежал с закрытыми глазами – несколько минут назад я уколол его. В комнату ворвались…их было трое…наркоманы, то ли пьяницы – было не разобрать. Двое набросились на меня и скрутили мне руки. Я не сопротивлялся – у одного из них был ножик, а глаза у обоих были матовые, зрачки чёрные большие. Я молчал и ждал.
Третий подошёл к спящему деду и стал трясти его за плечо – я стиснул зубы и закрыл глаза. Тут же почувствовал укол и услышал фразу – ща ткну тебя и будешь болеть чем-нибудь нехорошим, падаль! Смотри, я сказал! Глаза пришлось открыть. Дед стонал и не просыпался. Тогда этот пидорас стал бить деда в грудь своим костлявым кулаком. Тот захрипел, из носа пошла кровь.

Что ты делаешь? – закричал я, - Что тебе сделал дед??? Он даже не посмотрел на меня и с размаху всадил деду заточку в висок. Дед умер во сне, только слегка дёрнулся. Я заплакал. Я плакал и слышал, как они мне говорили: сука, сам понимаешь, ты нас не видел, потому что всех не пересадишь, а тебе пиздец будет по-любому, квартира нужна твоей сестре, потому что она нам должна, а ждать мы не можем…

Я долго ещё сидел, когда они ушли. Затем меня стало тошнить. Я вбежал в туалет и увидел, как моя сетра Ольга поднималась с унитаза, посрав грязным говном. Она даже не смутилась и не смыла за собой. Натянув джинсы, она медленно вышла из комнаты и в дверях обернулась – Да, круг на толчке мой сам, и вообще готовь хату, все дела…Помолчав, она добавила – Братец, бля!!! И рассмеялась.