Димон встал в это воскресенье намного раньше обычного. Жена, Женька,
разметавшись и скомкав подушку, спала с претенциозной миной на лице.
За это выражение лица Димон её и полюбил. Не в силах сдержаться, он
прильнул к ней аккуратно, чтобы не разбудить, обнял и зарылся носом в
ее волосы. Повалявшись так минут пять, он встал, нащупал ногами тапки
и пошлепал на первый этаж.

Проходя по лестнице, он отметил, что небо в тот день было какое-то
необычное - если раньше оно имело по утрам зеленовато-голубой оттенок,
то теперь оно было слегка розоватое, со смутной дымкой, что, впрочем,
не мешало солнцу светить с обычной силой.

В ванной, за умыванием, Димон в определенный момент замер на пару
минут, с инетересом разглядывая свое лицо. Не найдя ничего нового,
Димон стал чистить зубы с мыслью "К хуям. Что-то должно случиться
сегодня." Это странное чувство преследовало его с пробуждения, но,
почистив зубы, и снова рассматривая свое лицо в зеркале, Димон решил:
"В пизду. У меня выходной. Ни хуя сегодня не будет."

Холодильник на кухне порадовал разнообразием салатов, рыбы и
копченостей, которые Димон ценил больше всякой другой еды. Схватив
кусок тунца, Димон поднес его к носу и с зажмуренными глазами втянул
пьянящий его запах. Прихватив из холодильника тюбик густого белого
соуса, Димон захлопнул его, не глядя, ногой и, подойдя к столу, взял
из хлебницы ломоть хлеба. Кусок тунца торжественно шлепнулся на хлеб,
предварительно покрытый сосусом. Димон Довольно крякнул и впился
зубами в свое творение.

Жуя и довольно мыча, он ходил вокруг кухонного стола и думал, что
подарить своей пятилетней дочери в день рождения. В голову лезли
всякие глупости вроде кукол, кукольных домиков, платьев, однако уже в
который раз в голову ничего путного не шло. "Пусть будет как всегда -
придумаю что-нить в последний день, на крайняк Женька подскажет." -
порешил Димон.

Тунец пробудил аппетит и Димон решил таки нормально поесть. Плюхнув в
тарелку две поварешки борща и сунув ее в микроволновку, Димон подошел
к окну и включил радиоприемник. Вопреки его ожиданиям приемник был
нем. Димон привычным движением нащупал на задней панели антенну
домашнего коммуникатора и покрутил ее - приемник заработал. Из
динамика полился голос ведущего. Всех без исключения Димон на этой
радиостанции знал - от охранника до директора - со всеми ими он вырос
на одном дворе, со всеми дружил и по сей день, со всеми ними
встречался раз-два в месяц на дружеских попойках, с ними же после
возлияний, натянув маску, вымазывал краской огромные рекламные щиты с
портретом Хакамады, с ними же убегал при приближении мусоромобилей...

Предаваясь приятным воспоминаниям, навеваемым прошедшей ночью, Димон
достал из печи борщ, сунул в него две ложки сметаны и уже собирался
было приступить к чревоугодию, как взгляд его упал на пустую хлебницу.
Хлеба не было. Бля. Придется идти. Димон поднялся наверх, натянул
шорты и футболку, прихватил панамку и вышел во двор.

Димон любил ростовское лето - теплое и мягкое и особенно здесь - в
Южном Ростове, свежем, утопающем в зелени дворовых садов. Завернув за
угол, Димон привычно плюнул на Хакамадову харю, намалеванную на глухом
каменном заборе еще в памятном 2010-том когда Хакамада после отказа от
прездиентского поста ставленника Путина непонятным образом, без
выборов, стала президентом, после чего ввела закон о переизбрании
президента парламентом. Такой демократии Димон ей простить не мог, и
хотя жить в стране хуже не стало, никогда не упускал случая нагадить
власти хотя бы и мелким хулиганством в виде стеномарания или избиения
всяческой пидорвы, тотально расплодившейся подобно грибам после дождя
после прихода к власти Муцуовны.

Принятие закона о терпимости привело к тому, что пидары и лесбиянки
совсем охуели и под прикрытием милиции стали чуть ли не бравировать
своей нестандартной ориентацией. По всей стране стали множиться
пидар-клубы и забегаловки и от обилия различных гамнюков на улицах
просто не стало проходу, а страна превратилась в объект пидор-туризма.
За это Хакамада при возможной встрече с Димоном рисковала начисто
лишиться привычной внешности.

Вернувшись домой, Димон застал Женьку еще спящей, дочь тоже тихонько
посапывала в кроватке. Дабы не мешать им, Димон закрыл дверь в кухню и
снова включив радио, уселся есть. Есть он умел и любил и процессом еды
завсегда наслаждался. Жена же всячески ублажала его в этом плане, хотя
и требовала, чтобы Димон регулярно посещал тренажерный зал...

... Из радио все так же лилась пустая какофония и Димон уже
приканчивал вновь разогретый борщ, когда из радио голос Сереги Браги
сказал:
- ...а сейчас на нашем радио прозвучит старая, но от этого не менее
любимая многими композиция группы Раммштайн ИхВилль..

- Какая в пизду любимая? - вслух подумал Димон, засовывая тарелку в
посудомойку...
"Стоп! Раммштайн. На хуя? Радиостанция же у Сереги джангловая. И
какого хуя Серега сам у микрофона?" Димона осенило. Началось!..
Началось, бля. Он подбежал к окну. Так и есть. На холме в полутора
километрах от дома, у больших ворот на староростовском шоссе, горел
пидарский клуб "Ундина".

"Началось, пиздец, началось..." - бесилось у Димона в голове. Минут
пять он стоял в ступоре, загипнотизированный струёй черного дыма,
поднимающегося над гнездом цветного изврата, там бегали какие-то люди,
подъезжали пожарные, но потом почему-то разворачивались и уезжали.
Димон резко сорвался по лестнице вниз, в полуподвал. Там вырыл из-под
запчастей старый, но верный Абакан-М. Обтерев со ствола пыль, Димон с
забытым уже чувством душевного подъема взял автомат на изготовку и
прижался щекой к прикладу. Достав с верхней полки шкафа два пакета с
патронами и один магазин, димон рассовал их по карманам извлеченного
из шкафа вслед за патронами масккомбинезона, после чего надел его
прямо поверх шорт и футболки. Готово.

Лихорадочно застегивая многочисленные застежки и пряжки на
комбинезоне, Димон поднялся в спальню и разбудил Женьку:
- Женя, вставай. Вставай. Буди дочь, я ухожу. Никому не открывай,
позвони отцу, пусть он приедет за вами.
- Началось?..
- Да.
Женька смотрела в глаза Димона со плохо скрываемым страхом. Он чмокнул
ее в нос и ушел.

Выйдя во двор, Димон вспомнил об оговоренной повязке. Вернувшись в
прихожую, он оторвал от белой занавески полосу ткани и повязал ее на
правую ногу повыше колена.

Послышался стук. Кто-то колотил в калитку  и кричал, прося помощи.
Димон подошел к калитке и резко ее открыл. За калиткой стоял какой-то
чмошник в обтягивающем сарафанчике и накрашенным рылом. По тупику, в
котором стоял его дом, ехал пикап Сереги Браги, за ним, словно
собачноки на поводках, бежали еще четыре пидара с повязанными на шеях
петлями и связанными руками.

Димон не раздумывая врезал пидару прикладом в голову, тот мешком
рухнул на плитку тротуара.

"Первый нах!" - невольно подумал Димон. Пидар протяжно мычал,
сплевывая кровь и зубы. Из подъехавшего пикапа вылез Серый.

- А... это... а по радио кто?.. - непонимающе спросил Димон.
- Запись. - кинул Серый, застегивая наручники за спиной у беззубого
пидара. - Лихо ты его приложил. Прыгай в машину. Нам сейчас на площадь
надо - там все собираются.