Действующие лица:

Граф Евгений
Обедневший князь Павел    
Спившийся американский фермер Soldier
Разночинец Алексей
Президент французского общества нетрадиционной сексуальной ориентации Денисье
Хер-майор Смутхер
Протопоп Александр
Дворовые: пьяница Булд и его брат-дурачок Андрей
Многочисленные горничные и путаны

Глава I
Аристократическая
   Стояла поздняя осень 1887 года. Граф Евгений устраивал у себя празднество по поводу известному только ему одному. На загадочное торжество собралось много почетных господ со всего Петербурга. Среди них был обедневший князь Павел, протопоп Александр, разночинец Алексей и ещё много представителей того сословия, которое нынче принято называть творческой интеллигенцией. Солнце уже проливало свои последние лучи на крыши домов.
   Князь Павел приехал со своим знакомым. С ним давеча он всю ночь  распивал водку в мужицкой забегаловке. Это был бедный, спившийся американский фермер с чуждым русскому уху именем Soldier. Въехав во двор, бричка остановилась. Дворовой пьяница Булд вместе со своим братом-дурачком Андреем стали распрягать лошадей. Князь Евгений с распростёртыми объятиями встречал уже немного поддатых собутыльников детства Павла и Soldierа, привёзших с собой диковинку с Полесья с поэтичным названием "Родны кут". Затем приехал с шумной компанией дворовых развратниц разночинец Алексей. Всей шумной ватагой они полуодетые и пьяные ввалились в залу. Поддатый Булд, глядя на хохочущих полногрудых девиц, с загадочным видом поглаживал свои штаны. Одним из последних прибыл протопоп Александр с двумя монахинями.
Глава II
Раскрытие тайны
   А теперь, уважаемый озабоченный читатель, перенесёмся в обширную залу, где князь Евгений произносил праздничную речь.
   -  Достопочтенные дамы и господа, нынче у меня грандиозные события. Я сегодня устраиваю ночь разврата. Отбросьте же все предрассудки и предайтесь сладострастию. В этот момент в зал вбежал напудренный президент французского общества нетрадиционной сексуальной ориентации Денисье, с эротично торчащим из штанов лисьим хвостом - символом фаллической силы.
   -  Приветствую всех, господа! Сказал он, и ловко прошмыгнув сел на предназначенное ему место.
Глава III
Философская
   Через некоторое время во дворе был отчётливо слышен спор двух героев нашего времени - Денисье и Булда, на философскую тему противостояния двух начал: нетрадиционной сексуальной ориентации - со стороны француза и расовой дискриминации - со стороны дворового. В их спор непрерывно вклинивались реплики дурачка Андрея, страдающего редкой формой имбициллического слабоумия. В конце концов, сошлись на том, что наиболее приемлемой формой существования чего-то нетрадиционного в развивающемся обществе является некий синтез двух начал: негр-полупидорок. Спор закончила фраза дурачка: "Астрахань - первый город, который я сказал".
Глава IV
До тортика дело не дошло
   Уже третий стакан исчезал в глотке графа Евгения, достойной самого Голиафа. У всех уже было хорошее настроение. Французский делегат с загадочным выражением на лице полез под стол. При этом на лицах у всех господ появлялась улыбка.
   Sodlier и Павел были уже изрядно пьяны и их обуревали низменные желания. Павлу приглянулась горничная Настенька. Soldier был неприхотлив, и не теряя времени ловким движением трясущейся руки подхватил за талию проходившую мимо путану и слился с ней в страстном поцелуе. Князь Павел расстегнул свой модный английский жилет и ринулся в бой. С горящими глазами он подошёл сзади к Настеньке и обхватил её стан. Прерывающимся голосом он прошептал ей на ухо: "Сударыня, я давно ждал этого момента. Если мы сейчас же не выйдем в другую комнату, я сгорю от поглощающей меня страсти. Пожалуйста, я вас умоляю. «Настенька томно закатила глаза, и, не говоря ни слова, последовала за князем в комнату. Он сразу повалил её на кровать и с бешеным выражением глаз начал срывать с неё одежду. Вот, наконец, он добрался до её панталон. Князь зубами сорвал их с неё и обнажил её прекрасный выступающий холмик Венеры. Раздвинув её прелестные бёдра, он овладел ею. А в это время граф Евгений уединился в своей спальне с двумя горничными. Одна из них была смугла и полногруда. Другая же являла собой прелестное создание лет семнадцати. Наш князь хоть и был стар, но удал, в чём скоро убедились девушки. Князь Евгений подошёл к юной Ольге. От неё так и дышало молодостью и желанием. Он провёл рукой по её прекрасному, пахнущему весной и фиалками телу, прикоснулся губами к её груди, покрывая её страстными поцелуями. Сзади к разгорячённой паре подошла Елена и принялась жадно целовать прекрасные губки юной горничной. Граф подхватил за талии прекрасных, словно нимфы, девушек и они вместе легли на ложе Евгения, где он некогда придавался утехам Эроса со своей покойной ныне женой. Через некоторое время любовных непрекращающихся услад Ольга в экстазе простонала: «Граф, возьмите меня!" Что наш герой с радостью исполнил, но через некоторое время он перенёс весь свой пыл на Елену.
   А на чердаке графского дома была в самом разгаре пьяная оргия, достойная самого Нерона. Алексей вместе с недавно прибывшим немецким хер-майором Смутхером бесстыдно совокуплялись с пьяными путанами. Алексей задействовал в своих делах сразу трёх девушек, которые уже не могли стоять на ногах, впрочем, как и сам разночинец. Одни девушки ещё пробовали подавать признаки жизни, прыгая на Алексея и лакая портвейн с горла. Но скоро ощущение реальности пропало, и они как тушки поджаренного перепела упали на пол. Разгорячённый русской водкой немец ещё не потерял самообладания, и с криком: «Мы немцы вас фсех пруфких порвём",- действительно рвал очередную девственницу. Когда уже большая часть собравшихся витала в астрале, и вино всё ещё не кончалось, на чердак вполз на корточках, с бычком в зубах фермер. В помутившемся мозгу янки ещё теплилась мысль о продолжении рода. Ей то он и руководствовался, проползая среди пьяных тел и выискивая жертву. Вот, наконец, найден подходящий экземпляр. Soldier начал залазить на него, как на свою лошадку в родном Сан-Франциско. Но если лошадка ещё могла ходить и выполнять другие элементарные действия, то у сей барышни эти функции отсутствовали. Ну а наш янки, не теряя времени, принялся выполнять своё черноё фермерское дело.
Глава х.. знает какая
Народная
   Испокон веков простой русский мужик у западных буржуев ассоциируется с вечно пьяным, небритым, немытым существом, якобы способным только на то, чтобы целыми днями заниматься х.. знает чем в поле, вечером, пошатываясь, завалиться домой, и потом пол ночи с дикими криками обрабатывать свою жену. Но на самом деле это высокодуховный человек с понятной лишь ему одному философией. А ключом к её пониманию является родная сорокаградусная продукция.
   Вот именно это познание и проявил наш Булд, заваливаясь в коморку дворовых девок. Но глаза нашего героя заметно округлились, когда он открыл дверь. Там под пьяные крики: «Батюшка давай, давай!" протопоп Александр совокуплялся со своими монахинями. Батюшка отличался умом и сообразительностью и, чтобы вторая раба божья не скучала в отсутствии всепроникающего святого духа, он движением свободной руки пригласил дворового занять вакантное место. Булд со звуками похожими на рычание спаривающегося медведя подпрыгнул к робкой монашке и понял всю прелесть служения Богу, который оставляет дочерей своих неиспорченными. Как только Булд начал совокупление из лона монахини, издавшей жуткий, но в то же время сладострастный крик, брызнул рубиновый фонтан любви.
   В это время на заднем дворе, скучая и куря сигару, сидел Денисье. Вдруг он увидел какое-то движение за углом - это довольный Булд возвращался после общения с рабой божьей. Денисье, не долго думая, достал из своего лисьего кошелька червонец и протянул его Булду, который уже мало что соображал, но всё же понял, чего от него хотят. Но тут подбежал его брат-дурачок Андрей, который, не поняв всей ситуации, тоже попросил червонец. Денисье, в таких случаях, никогда не был скуп и пошёл с обоими дворовыми в сарай.
   Автор не считает нужным описывать всю порочность ночи, проведённой в сарае, и уточнит только то, что сие герои нашей повести остались в хорошем расположении духа.
  
Эпилог
   Утро встречало заспанных и ещё хмельных господ, выходивших из дома графа и садящихся в свои экипажи, неслыханной белизной. В предрассветные сумерки, когда большинство собравшихся ещё спало, небо расступилось и опрокинуло на землю мириады снежинок. Они, кружась в струях осеннего ветра, ложились на мостовые и крыши домов. Через некоторое время уже весь Петербург был застлан белым покрывалом. Проводив последнего гостя, граф счистил меховой рукавицей снег с лавки и присел. Вдыхая морозный воздух и выпуская клубы пара, он осмотрелся. Всё вокруг было сказочно белым. Странная мысль посетила Евгения. Пока под покровом ночи в его доме безраздельно царствовал порок, небо жило своей прекрасной и безгрешной жизнью. И этот снег является прозрением, возвращением к светлой, духовной стороне жизни, шансом для заблудших душ.
   Граф, озарённый лучами раннего солнца, созерцал красоту мира, не пытаясь вытереть навернувшиеся на глаза слёзы. А небо всё продолжало и продолжало спускать своих белых посланцев на порочную землю.