-    Все поняла? Вот адрес на бумажке, чтоб через час была там. Сегодня - Тридцать первое, они работают до четырех, потом никого не найдешь. Повтори.

-    Через час там, найти Михаила Ивановича, комната 405. Взять документы, привезти сюда.

-    Умница, Давай, ноги в руки, я здесь до шести. – С каким-то материнским сожалением посмотрела вслед Машке. Взяли на должность курьера. Что называется, по объявлению. Ребенок, только из школы, причем, явно для умственно отсталых. Еще не было случая, чтобы Машка чего-то не напутала. То адрес забудет, то документы в лужу уронит. Катастрофа. Но решили уволить после Нового года, чего человеку праздник портить, жалко ее, хоть и дурочка. Сначала думали, ну привыкнет, ну поймет, что телефон мобильный нельзя отключать. Мужики таяли при взгляде на ее курносое доброе лицо. После очередного выговора она очень трогательно расстраивалась, говорила, что все поняла, что такое больше не повториться. Не в силах противостоять беззвучному потоку ее слез, Михаил Иванович, жертвовал очередной платок и клялся себе, что это в последний раз.  Но снова и снова кофе проливался на приказы, рассылки не отправлялись, дни недели путались между собой.

Когда Маша добралась до места, часы на здании показывали без пятнадцати четыре. Оставалось только миновать бдительную вахтершу, подняться на лифте на 4-й этаж, и можно сказать, что половина поручения выполнена.

-    Девушка, паспорт, пожалуйста, - бабулька неровными каракулями записала что-то в толстенную тетрадь. – Можете идти.

Ободренная таким приветствием Маша сделала несколько шагов и замерла. Теперь направо или налево. Лифтов было два. Стрелочки, нарисованные на помятом листе, указывали, где эти средства передвижения располагались. Маша пошла направо. Поблуждав по коридорам, наконец-то, нашла прокуренную лестничную площадку. Дверки лифта моментально раздвинулись, кривые зеркала отразили ее слегка покрасневший от мороза нос.

Четвертый этаж. Когда двери раскрылись, Маша увидела перед собой дверь. Размышлять было некогда, она сделала шаг вперед, сзади раздался скрип – лифт уехал.

-    Вот забавно, сзади шахта лифта, впереди дверь. Придумают же. – Через минуту Маша поняла, что дверь закрыта. Подергав ручку несколько раз, Маша убедилась, что вход на этаж надежно заперт.

-    Ладно, дождусь лифта, - Маша еще не поняла, что уже можно паниковать.

Лифт несколько раз проплыл мимо нее, не выказав ни малейшего желания остановиться.

-    А вдруг … - дальше думать было страшно, но мысль уже самостоятельно  засуетилась в голове. А что если с этой стороны выходом на этаж не пользуются? Значит, лифт не остановится никогда. Через несколько минут люди, которые должны были отдать ей документы уйдут.

-     Мама, - даже не закричала, а как-то прохрипела Маша, - и начала стучать в дверь со всей силы. – Люди, я здесь, люди, откройте.

Лифт громыхал где-то на нижних этажах, наверх больше никто не поднимался. Слышно было, как мимо двери несколько раз кто-то прошел, все громко поздравляли друг друга, кто с Новым годом, кто с праздником, возня за стеной их не заинтересовала.

-    Надо позвонить Светлане, она сказала, что ждать будет до шести, Светлана все уладит, - все-таки цивилизованный человек не может так просто умереть.

Выживший во многих передрягах телефон, покрытый боевыми шрамами от многократных падений на пол, улицу, железнодорожные пути, был без сознания. Села батарейка.

-    Мама, - на этот раз крик получился что надо, но отклика Маша не дождалась. Если кто-то еще и оставался в здании, то в основном любители досрочного отмечания Нового года в окружении коллег. Вряд ли они что-то услышат сквозь шелест одноразовой посуды, грудной смех секретарши и предновогодних музыкальных изысков местного диск-жокея.

Кажется, по настоящему Маша испугалась утром. Когда, проснувшись, обнаружила, что сидит на узком порожке около шахты лифта. Она почти уже поверила, что вчерашние крики, скованная в движениях истерика, что все это ей приснилось. А на самом деле она сейчас дома в теплой постели, слушает, как мама готовит завтрак. И они так замечательно вчера-сегодня встретили Новый год, и родителям понравились ее подарки. Папе - карманный фонарик, маме - пуховый платок. И до пяти утра они смотрели телевизионную мишуру, слушали, как во дворе лопаются китайские фейерверки, а потом, не выдержали парафинового удушья свечей, вышли на улицу. Погуляли минут пятнадцать по хрустящему снегу, расстроились от вида битых шампанских бутылок, вернулись домой. А на самом деле, пока все это ей снилось, она сидела здесь, на узком порожке около шахты лифта.

Наверное, через три часа не выдержала, решила, что лучше умереть от голода, чем от разрыва мочевого пузыря. Потом захотела есть и пить. А потом - жить.

На слух пыталась определить день сейчас или ночь. Но первое января - день с неправильным звучанием. Пока темно – жизнь кипит, с первыми лучами солнца все замирает, глохнет, мерзнет, успокаивается.

Оставалась одна надежда, что охрана, иногда проверяет здание. Надо только услышать, как они пройдут рядом. И Маша слушала.

Чем напряженнее она вслушивалась в тишину, тем труднее становилось понять, слышит она что-нибудь или нет. Иногда мерещился смех, иногда казалось, что разговаривают где-то рядом, слышались чьи-то шаги. Раньше девушка не догадывалась о том, сколько звуков таит в себе тишина.

Вдруг она услышала, характерный скрежет дверей лифта, вот еще секунда и лифт стал подниматься. Маша подползла к двери, поджала ноги, собиралась с силами перед криком.

Лифт остановился напротив нее, двери раскрылись. В кабине стоял румяный дед в красном халате, украшенном блестками и ватой.

-    Ты что ли Маша?
-    Я, дедушка.
-    И чего ж это ты родителей расстраиваешь, Новый год с ними не встречаешь, подарки им не даришь?

-    Я не нарочно, я не знала, это лифт, дверь закрыта, я больше не буду – Маша, хотела заплакать, но получилось только по-щенячьи поскулить. – Заберите меня.

-    А работу свою опять не выполнила? Сколько же можно? – Дед уже не улыбался, даже начал сердито стучать своим посохом.

-    Заберите меня отсюда, пожалуйста, я обещаю. – Уже и скулить не получалось. Дед вдруг превратился в огромное красно-белое пятно. Маша протянула руки, чтобы успеть уцепиться за него, пока двери лифта не закрылись. Пятно слегка дернулось, чем-то зашуршало, щелкнуло, и Маша почувствовала гадкий запах нашатыря.

-    Девушка, очнитесь. – Над ней склонился моложавый мужчина. – Да, нормально, жить будет, - сказал он, обращаясь к кому-то.

Маша услышала голос Светланы, - я забыла ей сказать, что там вход на этаж замуровали. Вспомнила, через пять минут после ее ухода. Звонила-звонила, телефон у нее опять отключен. Ну, что за растяпа. Давай поднимайся. – Машу посадили в кресло, еще пару раз поводили  перед ее носом ваткой, чтобы окончательно пришла в себя.

-    А я здесь сколько дней?

-    Каких дней? Без пяти одиннадцать. Еще успеешь Новый год дома встретить. Ну, ты нам устроила. Жду тебя, жду. Позвонила сюда. Мне говорят: «Не приехала ваша Маша». Домой тебе звоню, родители говорят: «Нет ее еще». Хорошо догадалась на охрану позвонить. Мужчина, который тебя в лифе нашел, как раз дежурил. Посмотрел по тетради, сказал, что зайти зашла, а обратно так и не вышла, и что, наверное, пора ФСБ вызывать.

-    А где Дед мороз? – Маша уже почти пришла в себя, и стала оглядываться в поисках бравого старичка в халате.

-    Э-э-э, Машунь, давай-ка я тебе денег на такси дам, и как приедешь сразу -успокоительного и спать. Завтра Новый год отпразднуешь, видать встряска для твоей нервной системы не шуточная. – Светлана потрогала Машин лоб, покачала головой, - родителям твоим я уже позвонила, успокоила их. Вот ты бедовая все-таки.

Охранник проводил их до двери. На прощанье слегка обнял Машу за талию, и, подмигнув, сказал, что если еще «экстрима» захочет, пусть завсегда к нему обращается. Маша, хотела ответить, но, увидев, в неприметной коморке мирно спящую старушку-вахтершу, и несколько блесток на его волосах, передумала, только, пожала на прощанье неожиданно теплую мужскую руку.