Марина с пеленок мнила себя экстраординарной натурой и была уверена, что в жизни окружающих людей ей уготована ниебически важная, просветительская роль, что-то вроде пророка мухамеда, поэтому всегда была одна, с горя дрючила себя севшими пальчиковыми батарейками, потому как на самотык не было средств, терлась пиздой об углы столов и батарей, по «животному» хрипя – извиваясь в конвульсиях - закатывала глаза, кончала, брызжа слюной вперемежку с соплями.
Ну а как же: составление гороскопов, гадание по рунам, изучение молекул воздуха, медитирование на стоп кадр увядающего хуя, штудирования медицинских книг, осмысление физиологии человека и животного, их сравнение, занятия йогой и цыгуном, упражнения с мини тренажером внутреннего применения для укрепления и наращивания мышц вульвы – все это ширма.
Ширма для себя, остальных – желание скрыть, уже съевшую ее болезнь - шизофрению, голоса, еблю с инвалидами ампутированных конечностей – свой убогий внутренний мирок от всех и даже от себя. Она не лежала в психушках, она со стахановской упорностью получала высшие образования, коих у нее уже было три, постоянно ходила на курсы и…получала корочки – доказательства своего превосходства над всеми, своей мессии, которую она ждала уже тридцатый год.
И дождалась. Приехав в Киев из холодного Сахалина к своей тете, и не застав ее дома, т.к. та постоянно разъезжала по монастырям – болезнь то наследственная была – попросилась перекантоваться у своей школьной подружки. Ее приютили…
Прошла неделя, воскресный вечер, подружка ушла на свидание со своим парнем, Марина мирно похрапывала в любезно отведенном ей чулане. Сначала стук, потом с силой нарастающие удары в дверь разбудили ее. Она и не подумала открыть, зачем, ведь - «моя хата с краю – я ни хуя не знаю» - был одним из ее основополагающих жизненных принципов. Даже на звуки разъебываемой топором двери, ей ничего путного не пришло в голову, она продолжала лежать, думая раз никто не открывает дверь, значит и ей не надо.
Марине было не до мирской суеты, жизнь в ожидании знака свыше заполняла ее всю и уносила куда-то в далекие закоулки ее больного мозга.
Дикий вопль «суки» огласил квартиру, и знак свыше был дан – топор, размозживший ее череп как переспелый арбуз.
А ведь надо было просто открыть дверь и дать на портвейн – догнаца - соседу дяде Гавриле, не злить «бывалого» бойца второй мировой, тем самым, спровоцировав у него острый приступ «белочки». Он поймал своего врага, как когда-то в 43, Гаврила поймал кураж, зарубая топором так ничего не понявшую Марину, словно первоклассный рубщик мяса (годы блокады не прошли даром), он шинковал ее уродливое тело на филейную тушку, кости отдельно – отдал собакам – друзьям человека, а свежее филе снес в китайский ресторан, находившийся на другой стороне улицы - всего за сотню – ему хватило, чтобы поставить кеды в угол...
Дядя Гаврила невольно убрал ширму, открыв миру настоящую Марину – хорошо прожаренную под острым перченым соевым соусом, которую по странному стечению обстоятельств съела ее подружка со своим парнем в том самом китайском ресторане, после чего уже дома, напившись вермута, они зачали ребенка – будущего президента Украины.

На этом  пока все,
Чаще ебитесь,
Слон.