Итак, перелёт Москва-Дубаи вызвало очередной раз чувство
безнадёжного разочарования и стыда за предсказуемую примитивность
поведенческих моделей пьяных сограждан. Самолёт Эмиратских авиалиний
оказался наполнен рашен туристо, значительная часть которых
целенаправленно быстро оскотинилась от алкоголя. Так, через проход у
окна сидел невысокий рыхлый человек лет тридцати, выдержанного
корпоративного стиля, подле которого находилась рослая молодая девица
привлекательной внешности, ухоженная и тонкокостная, "секретарша", как
её назвал Zimin. Девица в считанные минуты после взлёта надралась
беспрекословно подносимой стюардессами водки и весь полёт лезла на
своего человека руками и ногами, охватывая его беспорядочно, как
соломенное чучело, и облизывая его словно чупа-чупс. Она продолжала
беспрерывно вызывать арабских стюардесс и приказывать им "рашен водка"
и "орандж джус", до тех пор, пока её откидной столик не оказался
заставлен заказываемым. Девица пьяно моталась из стороны в сторону
между своим человеком и напитками, которые она постоянно опрокидывала
себе на колени, не зная, куда девать свои длинные ноги в частности и
всю такую длинную себя в целом. При каждом подобном опрокидывании
существо, нежное и пока что исполненное задора молодости, издавало
пронзительные гортанные выкрики из плохих слов, а меланхоличный
терпеливый человек монотонно  недоумевал ей, облитой и липкой, зачем же
это она столько себе приказать изволила.
            Две беспокойно нетрезвые громкие дамы сзади без конца
мелкими толчками теребили моё кресло, и когда я вежливо спросил их, это
что же это они там делают, карандаши затачивают, что ли, они
переключили всё своё внимание на меня. Некоторый жизненный опыт
подсказывал мне, что мадам желают познакомиться, несмотря на
рядомвосседающих нетрезвых супругов, а также одного инфанта лет десяти.
Я читал свою книгу и на контакт не шёл, не поддерживая таким образом
вероятность не необходимого собеседования как с женстсчинами, так и с
их уже напрягшимися супругами. (В конце концов одна из них затеяла-таки
аргумент околомонолог на предмет английского словоупотребления).
            Повсюду царил мат и стоячие расшатывающиеся тела,
экзальтированно этот мат продуцирующие. Это казалось весьма по вкусу
Ziminу, который в нетрезвом состоянии обладал способностью притягивать
к себе всё самое скандальное. На этот раз его увело на корму, где его
багрово набрякший череп гладила плотная девка, сидящая коленами в
проходе на пьяном мужике. Zimin явно вызывал у мужика потребность в
антагонизме. Когда я проходил мимо со свеженалитым стаканом Н2О, девка
отвлеклась от Ziminа и сказала что стоять!, я ей очень напоминаю её
знакомого Карена(?), и что за это мне следует выпить с ней на
брудершафт. Bruderschaft trinken. Я, стукнувшись с ней пластиковыми
стаканами (в моём была вода), выпил так, как будто это была водка
(девка зорко за мной следила), одобрительно крякнув и занюхав
запястьем. В момент, когда она замахивала свой вискарь, я быстро
ретировался; вернув голову в начальное положение, она уже ничего не
помнила, и обнаружив в левой руке голову Ziminа, она инстинктивно сжала
её, как ухватывают надежду, внезапно дающую смысл дальнейшего
существования.
            Zimin, застряв в хвосте самолёта, средоточившем всё самое
заслуживающее внимания, с хмельным удовлетворение наблюдал двух девок,
спьяну воспылавших друг к другу вожделением и бесстыдно принявшихся
друг за друга на свободных задних сиденьях под улюлюканье их общих
знакомых. Когда сеанс закончился, Zimin галантно, насколько (опять же)
позволяло его состояние, помог одной из них застегнуть бюстгальтер,
поскольку та после десятка безуспешных попыток практически плюнула на
эту мелочь, стремясь уже продолжить возлияния. (Zimin наутро ничего не
помнил). Черноокие арабские стюардессы на постельно-кресельную сцену
внимали сквозь пальцы, однако по прилёту в Дубаи девок и их активных
друзей прямо у самолёта подобрали полицаи.
(Буду продолжать по мере обладания временем. Пишите мне, в свою
очередь, о себе. С наилучшими пожеланиями Сергей Шмелёв).

Информационный бюллетень 2
Здравствуйте! Спешу завершить историю с перелётом, поскольку
накопились уже иные события.
+Перед рейсом Дубаи Катар Zimin сделался ещё более нетрезв. Встав
одиноким столбом посреди зала ожидания зарегистрировавшихся на рейс,
он, нимало не стесняясь скромно сидящих арабов, негров, а также
соответствующих им запаранжированных тёток и гулькающих детей,
аннигилировал прямо из горла коньяк, купленный в Домодедово Дьюти Фри.
Коньяк этот должен был быть выпит ещё на рейсе Москва-Дубаи, однако по
недоразумению один из наших товарищей, не посоветовавшись ни с кем,
приобрёл в том же Дьюти Фри увесистую бутылку арманьяку, которой и
суждено было радовать нас троих на том рейсе (я, однако, особой
активности не проявлял). Теперь вот Ziminу было жалко оставлять на
катарской таможне запрещённый на ввоз алкоголь. Пить больше никто не
захотел, опасаясь репрессий таможенников, по имеющейся информации
неумеренно строгих и непредсказуемо поступающих в отношении эманирующих
запах алкоголя. Всё Zimin допить не успел, но оставшееся пронёс-таки
сквозь таможню во внутреннем кармане куртки. Алкоголь, что был в
багаже, у него, однако, отобрали.
             Столицею Катара является город Доха. Постоялый двор
Рамада, куда мы определились, оказался весьма благопристойным.
Коричневолицые мужики-портеры, вращая белками, плавно носили белые
платья, бардовые жилетки и наши чемоданы. У ресепшена один подобный
мужик подошёл ко мне с подносом, на котором стояло несколько стаканов с
апельсиновым соком, типа, здравствуйте, новые клиенты. Я с достоинством
выпил один стакан. Мужик стал вертеться среди нас, предлагая сок, но
пить почти никто не хотел, а у него, видать задание такое
производственное было -  распределить среди нашей группы все имеющиеся
в наличии стаканы, чего ему осуществить отчаянно не удавалось. Я
подошёл к нему и с достоинством выпил ещё четыре стакана, что
оставались на подносе, и таким образом он мог идти, исполненный
удовлетворения, свойственного прилежным работникам.
Из окна номера в голубую даль простирался белокаменный невысокоэтажный
метрополис, с вытарчивающими религиозными сооружениями и необъяснимой
европейскому глазу геометрией элементов населённого пункта.
            Наутро я целенаправленно обнаружил себя под пальмами на
белоснежном шезлонге у бассейна с прозрачной голубой водой. Zimin,
метнув свою отяжелённую после вчерашнего бренность в освежающую,
просвечиваемую солнцем прохладу, задвигался утомленными всплесками к
бару, и, угнездившись на подводную мраморную табуретку, принялся
изучать карту вин. Я, будучи уже несколько дней подряд неспособен
остановить внутренний монолог, навсегда упускал многое из преимуществ
имеющегося в наличии настоящего дня, перебирая в голове события,
произошедшие со мною за последнюю неделю. Zimin, в отличие от меня,
никогда не упускал ни единой возможности никакого дня, вот уже вылезя
из бассейна и деловито обшлёпывая, оставляя мокрые следы, зданьице
комплекса имеющихся при отеле оздоровительных услуг спортзал, массаж,
солярий, и т.д.      
На курсах по H2S Safety, куда нас доставили во второй половине дня,
коренастый толстый араб вертел в руках дыхательный аппарат, объясняя,
как его ловчее надевать на тушку в случае, если имеется в наличии
большой живот. Стемнело очень быстро в полшестого уже были весьма
интенсивные сумерки. Вернувшись в гостиницу с сертификатами, мы с
Ziminым, исполненные чувства героически реализованного долга, обмыли
новообретённые документы, допив пронесённый через таможню коньяк, и
опять отправились в бассейн. Там почти никого не было. Расслабленный
вечерний шелест толстолиственных экзотических дерев и кустарников под
густо замешанным бризом, морской запах бассейна, тонизирующая прохлада
его воды и качественный алкоголь, оно, наверное, всегда составляли
забористое сочетание для скромных жителей далёких чужеродных земель,
где нет верблюдов и водятся белые мухи, а вода может превращаться в
камень. Zimin  и я, рассредоточенно прохаживаясь после купания по
периметру подсвечиваемого снизу бассейна, неспешно вели очередной
диалог. Один из тех, содержание которых не задерживается в памяти,
однако приятное впечатление от коммуникативной сессии остаётся надолго.
Все окна в отеле были зашторены, кроме одного на шестом этаже, где я
обнаружил две наблюдающие за нами напряженно припавшие к стеклу
полусклонившиеся фигуры, облачённые в паранжи и чёрные одежды. Через
пять минут я опять, как бы случайно, посмотрел наверх. Фигуры
по-прежнему внимательно изучали подтянутых узкоплавковых нас, поскольку
больше никого у бассейна не было.
-Zimin,- сказал я, - за нами наблюдают женщины.
            -Идём немедленно знакомиться, - Zimin запрокинул голову на
отель и сделался собран, насколько мог. Он, в отличие от меня, никогда
не упускал ни единой возможности никакого дня.
            -Плохая идея, - услышал он в ответ от меня. Я, в отличие
от него, никогда не использовал возможности, способные привести к
неконтролируемому недоразумению в результате недопонимания, в
особенности когда дело касается женщин. В паранжах.
             Вместо шестого этажа мы поехали на второй, в бар, где
было цветомузыкально и попсово. Везде находились преимущественно смугло
- и темнолицые граждане планеты, а на площадке в центре танцевали. Мы с
Ziminым застыли неподалёку. Жопастая негритянка, ухватившись обеими
руками за ограждение площадки, делала в такт музыке движения, а точнее
сказать, наяривала своею мощною трансмиссией вверх-вниз, с амплитудой,
вызвавшей бы беспрекословное уважение истинного ветерана аэробики. И
всё ничего, кабы не делалось это привлечения из-за долговязого
медленного негрка в белой майке и широких джинсах, который стоял,
плотно прижимаясь своим передком к ходящей ходуном вверх и вниз
трансмиссии. Казался он весьма озадачен, будто бы получая от подобного
направленного воздействия какие-то несомненно прекрасные импульсы, в
природе которых, однако, ещё предстояло разобраться, и необходимость
этого разбирательства его как бы и притягивала, и отталкивала. Zimin
озабоченно вгляделся в совершаемое и глубокомысленно, но с некоторой
долей сожаления от своей невозможности до конца охватить идею подобного
действия, произнёс:
            - Нее... Я так не смогу танцевать.
            Я, посочувствовав подобной открытой искренности и решив
его хоть как-то приободрить, ответил:
            -Я уверен, тебе будет совсем несложно это сделать. Надо
всего лишь взяться руками за перила и полуприседать вот так же возле
передка озадаченного нетрезвого представителя какой-нибудь экзотической
национальности.
            По ответному взгляду Ziminа я понял, что ему хотелось
построить своё последнее предложение как-то по-другому.  

--

СэрГей Шмелев