Как-то раз мы с Саней поехали к своим знакомым на турбазу в Ленобласть. Во-первых, в городе было страшно жарко и душно: на дворе стояла середина июля; заняться было абсолютно нечем, и отдых на природе в компании наших друзей и профессорских дочек сулил много приключений. Турбаза принадлежала одному крупному петербургскому ВУЗу, летом в хорошие кирпичные корпуса селили профессорский состав, а в корпуса похуже и победнее – студентов. Думаю, все из вас когда-то были студентами, а некоторые может, учатся и сейчас, и все знают, что этот вид хорошо известен науке исключительной способностью к выживанию в любых условиях и потреблению всех горячительных напитков в радиусе нескольких километров.

Наши знакомые жили в административном корпусе. На первом этаже были душевые и кладовая, на втором – несколько номеров, обычно пустовавших, туалет, подсобное помещение и в конце коридора, за железной дверью, медицинский изолятор. Полина, Саша и Леша, ребята с гипертрофированным чувством юмора, занимали угловой номер. Из коридора к ним можно было попасть только через предбанник, который служил в то же время и служебным помещением: там можно было найти швабры, инструменты, старые матрасы и подобную дребедень. От коридора предбанник отделяла стеклянная дверь с небольшой защелкой, а внутри была массивная деревянная дверь в комнату к Полине, Леше и Саше. Стоит сказать, что туалет с маленькой раковиной находился на этаже, рядом с подсобным помещением, по форме напоминавшем букву «Г», с окном. Если считать от комнаты, в которой жили наши знакомые, то сначала шла подсобка, затем дверь в небольшой туалет, а дальше по коридору было два номера и в конце железная дверь в лазарет, на которой красовалась яркая надпись «Карантин. Не входить». По своему оформлению она больше походила на какую-то праздничную табличку вроде «С днем рождения» или «Добро пожаловать».

Когда мы с Саней пришли к директору турбазы просить какой-нибудь номер на пару дней, лицо Михал Борисыча омрачилось... Видимо, наши гнусные физиономии пробудили в нем нехорошие воспоминания о прошлом лете. Сняв со стены ключ и протянув его Сане, он коротко сказал:

— Административный корпус, второй этаж, комната 4. В конце коридора, за железной дверью, налево.

На то, что нашими соседями оказались трое больных корью и двое свинкой, нам, в общем, было наплевать. Никакие вирусы не могли выжить в алкоголе, и мы это знали.

День прошел довольно быстро, нам нужно было съездить в ближайшую деревню к бабе Нине, которая уже несколько лет была главным поставщиком спирта в этом районе. Решив много не покупать, мы ограничились двумя с половиной литрами.

Пять литров разведенного чистой колодезной водой спирта стояли на столе в комнате Полины, Леши и Саши и радовали глаз. Селедочка, банка огурцов, буханка хлеба, два плавленых сырка «Дружба» и три литра сока – вот аккомпанемент к главной партии сегодняшнего вечера.

Прошел примерно час, мы весело выпивали, на весь коридор раздавалась громкая музыка: мы постоянно ходили курить на лестницу и, естественно, не закрывали двери ни в предбанник, ни в номер. У всех горели щеки, хотелось приключений. Ходить уже было немного трудновато, то и дело приходилось хвататься за стенки, чтобы удержать равновесие. Кульминация вечера приближалась. Явилась она в лице завхоза турбазы, которая по странному стечению обстоятельств имела неосторожность жить на одном этаже с нами.

Около часа ночи в проеме появилась заспанное и весьма гневное лицо Тамары Ивановны.

— Что ж вы, сволочи, делаете! Уже третий час уснуть не могу! Хотя бы двери закрыли, тунеядцы... – Тут Тамара Ивановна поняла, что на нее не обращают никакого внимания. – Завтра же пожалуюсь на вас Михаилу Борисовичу! – Это прозвучало, скорее, не как угроза, а как возглас обиженного ребенка, у которого отобрали игрушку.

Полина нажала на «стоп», музыка стихла. Леша, твердым голосом, не поворачиваясь, процедил сквозь зубы:

— Саша, убей ее.

Тут Тамара Ивановна начала жалеть, что встала с постели... Она попятилась, пробурчала что-то вроде «Ну и шутки у вас...», и в это время Саша сорвался со своего места и с диким воинственным кличем «АААААААААААААААААА!!! Убью нахуй!!!» помчался за ней.

Тамаре надо отдать должное. Видимо, в критических ситуациях реакция человека улучшается в разы: пронзительно визжа, Тамара Ивановна стала удирать от Саши, который подхватил в предбаннике топор и, размахивая им, погнался за ней вниз по лестнице... Еще минут пять мы слышали удаляющийся визг завхоза, а через десять минут, задыхаясь от смеха, Саша вернулся. Мы уже катались по полу, и не могли сквозь приступы смеха сказать ни слова.

— Она в лес убежала, бедная.. Как бы сердечный приступ не случился, – рассказал Саша, отдышавшись. – Если дорогу обратно найдет, завтра нам придется с Борисычем говорить, но он мужик юморной, поймет, тем более, Иванну недолюбливает.

Настроение было отличным, спирту еще оставалось много. Через полчаса из коридора донесся слабый шорох шагов, как будто кто-то крался по коридору, и очень не хотел быть замеченным.

— Иванна быстро вернулась, – догадался Саша.

Он схватил топор, выпрыгнул в коридор и стал ломиться в захлопнувшуюся перед его носом дверь завхоза. Из комнаты доносились всхлипывания: «Мальчики, не убивайте меня, я больше не буду...» Пошумев пару минут, Саша вернулся к нам.

— Все, теперь не выйдет до утра. Я ее дверь топором заклинил.

Мы дружно засмеялись. Решили выпить за Сашкин искрометный юмор.

Тут надо сказать, что хоть Полина и была единственной девушкой в нашей компании, выпить она обычно могла не меньше любого парня, а многим дала бы еще и фору. Но в этот вечер что-то случилось, и алкоголь действовал на нее сильнее обычного. Через несколько стопок спирта она пошла умыться в туалет.

Мы же продолжали веселье, рассказывали пошлые анекдоты, вспоминали истории, в которые попадали вместе и по отдельности. Так прошло около часа, а отсутствия Полины мы не замечали. Тут мы с Саней переглянулись. Обоих вдруг осенило:

— А где Полина? – Наши реплики прозвучали одновременно.
— Щаз придет, не боись, она минут пять назад всего ушла. Потошнит, и придет, не боись. – в голосе Леши не звучали нотки беспокойства, как будто такое случалось каждый день.

Может, так и было?

Все-таки, мы с Саней отправились на поиски Полины. Держась за стены, ругаясь друг на друга, выбрались в коридор. Там было пусто. Из-под двери завхоза торчал топор и доносился тихий храп. Она смогла уснуть – мы же забыли включить музыку обратно...

— Музон вруби! – гаркнул Саня в направлении комнаты...

Оттуда донеслось что-то вроде «Угу», и послышалась негромкая мелодия. Что-то знакомое, но что это, разобрать я не смог.

— Она, наверно, в туалете уснула, – предположил Саня.

Действительно, сортир был заперт изнутри. Саша пять минут бился плечом в дверь, как в американских фильмах. Так как он был пьян, удары не получались сильными, Саня даже два раза падал, но, изрыгая проклятия, поднимался и начинал все с начала.

— Перестань, нихуя у тебя не выйдет, – сказал я. – Во-первых, если ты выбьешь дверь, ты уебешь ей Полину, а во-вторых ты ее не выбьешь, т.к. она открывается внутрь.

Мы оба сдавленно заржали. Нужно было искать другой выход.

— А давай ее через окно достанем? – предложил Саня.

Я с восторгом принял эту гениальную идею. И я, и Саня раза по три побывали в туалете за этот вечер, но ни один из нас не вспомнил, что окна в нем нет.

Открыв дверь в подсобку, и пройдя вперед и налево к окну, мы кинули жребий, кому лезть в сортир через улицу. Обладателем счастливого билета стал Саня. Окно быстро поддалось и стекло со звоном вывалилось наружу. Про ручку мы как-то забыли... Саша вылез на карниз и стал медленно продвигаться к соседнему окну. Он дошел до него через минуту, хотя надо было сделать всего два шага. На стук долго никто не откликался.

— Никак не проснется», – прошептал Саня, – я вижу ее, на кровати лежит.
— На какой нахуй кровати??? – Я попытался позвать Саню обратно, но было поздно.

Теперь представьте себе ситуацию. Вам сорок лет, Вы преподаватель весьма уважаемого ВУЗа, Вы со своей женой приехали в дом отдыха. Два часа ночи, Вы спите на втором этаже в своем номере. И вдруг раздается настойчивый стук в окно, и кто-то с заросшей физиономией пьяным голосом зовет некую Полину. Вы открываете окно, Вашему взору предстает картина: пьяный в стельку студент, держась одной рукой за подоконник и активно жестикулируя другой рукой, едва балансируя на карнизе, обдает вас осязаемым перегаром и спрашивает заплетающимся языком: «П-прассстите, а тут у Вас Полины не лежит?», потом делает еще один взмах свободной рукой и с возгласом «Бля-а-а-а...» падает вниз в кусты.

Согласен, я бы тоже, мягко говоря, удивился.

Когда Саня сорвался вниз, я дал деру из подсобки, и, как мог быстро, вернулся в комнату к Леше и Саше, закрыв за собой дверь в предбанник. Мы сделали музыку чуть тише и, состроив серьезные рожи, стали ждать.

Через три минуты дверь приоткрылась и, прихрамывая, вошел Саня.

— Заибись мы ошиблись, – сказал он, и без сознания повалился на пол.

Положив Саню на кровать, мы накрыли его одеялом, чтобы не было заметно, что в комнате есть кто-то, кроме нас. Еще через две минуты к нам в дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в комнату вошел мужик, лет тридцати восьми, в трусах и в майке. На лице у него явно читалась смесь злости с недоумением.

— Вы чо тут, охуели совсем? – это была его первая реплика.

И тут Леша сделал очень разумный для его состояния поступок: он нахмурился, изобразил крайнюю степень недоумения и медленно изрек:

— В каком смысле?

Наверно, спросонья мужик не смог объяснить на словах ситуацию, в которую только что попал, и не нашел ничего лучше, чем спросить, одни ли мы тут.

— Да, одни. – Ответил Леша.
— А не выходили в коридор сейчас?
— Нет.
— А вас тут трое? – Продолжал допрос мужик.
— Да, и вообще мы спать уже ложимся, Вы нам мешаете, – Леша попытался взять его на наглость.
— Извините. – Мужик не увидел знакомых лиц, вероятно, в нем заговорило воспитание, к тому же он смутился из-за того, что выругался; и он ни с чем отправился восвояси.

Минут десять после его ухода, нас с Саней расспрашивали, что же случилось, а мы через смех, перебивая друг друга, рассказывали события последних пятнадцати минут. Потом все, кроме Полины, еще раз выпили за юмор и разошлись по номерам спать. Идти по бабам не было никаких сил.

Полина вернулась утром, рассказала, что проснулась на полу в туалете и долго пыталась открыть изощренно погнутую защелку, и понять, где же она находиться.

Завхоз написала заявление об увольнении на следующий день. Потом я слышал, что она перевелась на спортивную кафедру, и постоянно вздрагивала, если ей на глаза попадался топор.

Борисыч заставил нас дать денег на новое окно, посадить дерево у административного корпуса, т.к. Саня при падении сломал неокрепшую еще рябину, и пригласил приезжать на следующее лето. А по турбазе еще долго ходил слух о пропавшей девушке, о маньяке, в одну ночь чуть не убившего завхоза и напугавшего семейную пару, на выходные приехавшую к своим друзьям...