Когда ты кого-то теряешь, ты смотришь глаза в глаза своей душе, бороздишь свою память, пытаясь хоть там найти ответы.

Город кладет на тебя тонны пыли. Тяжело, но ты идешь- пересекая вдоль и поперек эти бетонные джунгли. Все в бетоне, твой мозг в бетоне. Как все это могло произойти, думаешь ты.

Ты не любишь больницы с их запахами, и  с их разложениями. Все и вся разлагается по палатам. Но ты всеравно заходишь в здание городской больницы за N-ским номером. Заходишь в палату и садишься рядом.

Двух-человеко метровый друг ушел на палаты. Добрейшей души человек. Ушел. На палаты запасных, с постояным красным билетом. Его порезали какие-то уроды, быдло, недочеловеки.

-После реанимации он, в коме,-говорит медсестра. Он вас не слышит.
Ты в это не веришь. Тебе на это насрать с высоты птичьего полета. Ты  не хочешь быть грубым с медперсоналом и, и просто просишь оставить вас двоих.

-Привет,-скажешь ты улыбнувшись и возьмешь его за руку. По другому и не может быть. Это твой друг.

И ты начнешь говорить обо всем, начиная с самого детства, с того самого момента, когда вы сидя на горшках познакомились, а потом сдружились во время тихого часа.
-Помнишь Миха-наши кровати стояли рядом. Это после того нас положили вместе, когда воспитательница увидела что я целовался со Светкой. А помнишь как я со всеми дрался из-за нее, даже с тобой. Я ее не уступал никому.

Тебе кажется что он улыбается и качает головой. И ты продолжаешь дальше.

-А помнишь, да, это было опять во время тихого часа-зашла она. Девочка Настя. Ну, вспомнил. А потом ты мне еше сказал что там Светка во дворе плачет, а я сидел неподвижно около Насти и пытался сделать укол ее кукле. А ты мне сказал- ты дурак и побежал, и успокоил ее. А потом ты мне еше сказал за Светку спасибо.

-Ты тоже ремня получил,-спрашиваю его.
-Да.
-Что так грустно,-ответил я. Бежим вперед.
Мы побежали. Мы убежали от всех. Купив на деньги из копилок бублики, газировку и сидя в парке, мы слушали о чем поют ночные птицы. А на утро мы побрели домой. И я тебя спросил:
-Ты понял о чем поют ночные птицы.
-Нет,-ответил ты.
-И я тоже не понял.
Мы повзрослели. Да, мы также шли в ночную лесопосадку и слушали то, о чем поют ночные птицы. Девушки стали будоражить наши юные, смешные голоса, наши тела, наши сознания. Газировка с бубликами сменилась на пиво с сухариками. А помнишь мы поклялись друг другу в дружбе до гроба, скрепив слова надрезами на ладонях.

А как ты меня выручил, когда на меня накинулось быдло нашего района. Ты просто проезжал мимо. Увидев меня, ты выскочил из своей машины с монтировкой. Мы встали спина к спине. После сидя в баре ты еше надсмехался над моей разорванной губой.
-Хуйня. До свадьбы заживет.

Вот ведь как бывает, сказал ты мне. С детского сада вместе, а теперь они наши жены и наблевал мне на пиджак.

Только подумай-ведь мы с тобой за все время нашей дружбы не ругались ниразу по серьезному. Хотя нет. Помнишь как во дворе появилась Юлька. Я сразу на нее переключился, хоть ты меня и отговаривал всячески. Я тогда думал что ты и сам на нее глаз положил. Помнишь, я вышел во двор, а вы сидели вместе на лавочке и ты держал ее за задницу. Я тогда на тебя сразу накинулся и дал тебе в челюсть. Поднявшись с земли ты пошел куда-то, а я остался с ней. Минут через пятнадцать ты вернулся и сказал мне, отведя в сторону, что она блядь. Ты дал мне гондон и ушел в темноту. Мы пошли к ней. Одев данный тобою мне гондон я был с ней. Больше не смог. Мы тогда не виделись с тобой долгое время. А еше через какое-то время я узнал, что Юлька больна спидом и она заразила Леху. Было погано на душе тогда. Из-за какой-то бляди я потерял друга. Только самый лучший друг может дать тебе последний патрон. Ты спас меня от "плена". Последний патрон как последний гондон. Я пришел к тебе с бутылкой водки и попросил прошения. Мы пошли с тобой в парк, на нашу лавочку, сидели, пили и слушали ночных птиц.

А помнишь Миха, как на мальчишнике, это когда уже все разошлись, мы остались троем. Ты, я и стриптизерка Танечка. Она танцевала почти до рассвета, а мы сидели и пили, вспоминая наше детство. А потом, уже под самое утро и мы станцевали. "Танго двух смычков". Это было незабываемо. Как она стонала. А после мы лежали на кровати и пускали кольца дыма в потолок. Таня лежала посередине и обнимала нас.

*******
Слезы проступят на твоих глазах, когда рука друга сожмет твою. Но это будет последнее ваше рукопожатие. Когда распахнется дверь и врач ворвется в палату. Когда ебаный монитор будет пишать на всю палату об остановке сердца. Когда его тело переложат на каталку и увезут в резнимацию. Когда врач повернется и ты увидешь в его лице слово "нет".

Нет, нет. Миха, очнись! Ну ты чего в самом деле,- взяв за плечи трес его я. У нас одни каменые джунгли. Мы еше не поняли о чем поют ночные птицы. Нет, Миха нет.

Ты обнимаешь его жену Светлану, а точнее уже вдову, обнимаешь свою Настю  и выходишь из больницы.
Ты идешь один по улице. Винишь себя, что тебя не было рядом с ним, когда его резали. Подойдешь к магазину и купишь бутылку водки и два стаканчика. Ты пойдешь к вашему любимому месту, в парк.

Доктор отрезал от него кислород и поласанул тебя по самому сердцу. Слезы, нескупые мужские, а настояшие, скатываются по твоему лицу. Ты не ненавидишь тех, кто его порезал, тех кто был рядом и видел это все, тех кто убежал и не вмешался в происходяшее. Ты останавливаешься и кричишь изо всех сил:
-Бляди. Большинство поварачивается и смотрит на тебя, на источник крика. У всех каменные лица. Им на