Уважаемый читатель! Да, это именно такое обращение пристало здешней публике, потому что в нем полно плохо скрываемой иронии, той самой, которая пронизывает незаметно проходящего мимо, взирающего на скопившуюся массу людей, производящих свое невразумительное действо. Опасное, неосмысленное, но задиристое и веселое, как хорошая специя, что сдабривает доморощенному гурману приевшуюся пищу земного быта.

А ведь так важен читатель, а не чувство неискреннего уважения к нему. Читатель нужен, читатель необходим как толкователь письменных сновидений. Не дятел-буквоед, а осторожный чтец, что умеет раскрывать смысл того, что упаковано, не так уж прочно, в обертку из нескончаемой перестановки букварных знаков.

Ведь складывать ветки букв в бревна слов, а потом плыть по течению среди повального леса, ей богу, не так уж мудрено. Как не мудрено выкрикнуть уличному бродяге нечто в адрес этого прохожего. Выкрикнуть, раскорячившись в отражении вереницы зрачков, манкируя мятой папиросой условности и приплясывая во все перечеркивающем танце сексуального цинизма. Ему хочется блеснуть, сыграть на опережение, шокировать неподготовленного новобранца и сорвать утвердительный кивок профи. Ведь бродяга рассчитал прохожего как лицемера, что ловко скрывает свой низменный инстинкт не только от окружающих, но и прямо перед собой, как Сизиф, перемещающий каждую ночь прогнившую сердцевину по склизким трубам своего сознания в виде красных комков кошмара сновидений.

-Я иду прямиком в ад, - шумит нарушитель порядка и упивается доступным в здешнем обращении бесстрашием, - я плюну в бороду самому старшему демону, я расскажу про все развратные похождения иудейского бога и введу в младших классах библейской школы курс основ кама-сутры, я тренер футбольной команды из легиона бесов против одиночек шахматистов-херувимов, - одной рукой он прилюдно мастурбирует, а другой хватает проходящих мимо и, под видом юродивого, издевательски предвещает, - тебя я тоже возьму с собой к сатане.

Бродяга, ожесточаясь от бесприютности и нереализованности ума, дурея от непробиваемости бронедота подавленных чувств, закрепляя вынужденной суетой зыбкий комфорт, перемешанных друг в друге, души и тела, срывается на крик, на обнаженную эмоцию, чтобы доказать прохожему, что тот и сам есть этот бродяга. Бродяга не боится, что получит сдачи от прохожего. Это еще больше разжигает в нем братскую ненависть. Он кидает в него всем, что попалось под руку – комком городской грязи, горстью собачьего говна, недоеденным хот-догом из уличной урны, чтобы при помощи лазерного наведения единственно правильного чувства восстановленной справедливости сбить тот самый фиговый лист, что был налеплен на человеческое тело в виде пикантного дополнения еще в незапамятные времена.  

Ему кажется, что он говорит о самом главном. Главнее которого в его иерархии космической реальности есть только нереальный бог. Но для настоящего читателя это все – неправда. Читатель, который не требует к себе уваженья, уже получает чистый продукт без примеси упаковки. Он знает, что речь может идти лишь о нюансах и больше ни о чем ином. Это тот самый нюанс, когда говорящий слова «ёб твою мать», вдруг слышит в ответ не эти же слова, звучащие легко, приветливо и знакомо, а фразу: «я ебал твою маму» - слова иные, хотя и не по логическому смыслу, несущие странный неприятельский вызов и чувство, наполненное спонтанным гневом и возмутительным диссонансом.

Ценитель достоинств почтительной осанки на месте прохожего метнулся бы в сторону, закричал свое шкуроспасительное и трусливое «караул!» и призвал на помощь унизительную и потому прочно стоящую на ногах мораль общественности. Бродягу неизменно бы привели к экзекуции возмездия, чтобы в следующий раз он действовал еще более изощренно, более метко и язвительно, путаясь не в нищенских лохмотьях бомжа, а облачась в приличную урбанистическую тунику с молнией на карманах и хладно, с сарказмом и утонченным чутьем зверя корректируя с напарником операцию под кодовым названием «кидалово» по средству мобильной связи. Так и было бы все. В этом не стоит мне клясться уважаемому читателю.

Но этого не происходит. Давайте условимся, что мы все «здесь и сейчас» здравомыслящие люди, не склонные к излишествам фантазий и блужданиям в напрасных мечтах. Мы смотрим на вещи реально и не без сомнений. Но я скажу. Я бы не воспринял всерьез эти слова на вашем месте. Но если бы не мог доверять своим глазам.

Грязь в силу необходимости настигает своего адресата, она падает на его одежду предельно объективным и мокрым серо-коричневым пятном. Но в субъективном зеркале выпадающей из вереницы пары зрачков ничего не меняется. Машины мчатся, разбрызгивая лужи, воробьи чирикают «хлеб насущный наш днесь», солнце блестит и переливается в каждой, даже в самой мутной капле круговорота брызг. Грязь медленно плывет вниз по одежде, освобождая ворс на ткани от своего навязчивого общества и… и не оставляет пятна.