Прошло десять лет. Гера счастливо возвращался домой. Все восемь лет
счастливо. Там ждала его Она. Как он понял, что это Она? Да просто не
захотелось ее отпускать в первый же день. Казалось, отпусти ее, и она
исчезнет опять в бессознательном нежелании жизни. Захотелось разгадать
ее, как других, тех бесконечно разнообразно-одинаковых. Для него каждая
из них представлялась незнакомым алгоритмом. Решать их было интересно и
неутомительно. Трудно было после того, как находились неизвестные,
после того как функция их поведения становилась обыкновенной
синусоидой. Он чистосердечно дарил им свое время, свою мужскую теплоту
и основательность. ЕЕ Гера не искал. Была когда-то одна, ее хотелось
вспоминать, гладить ее образ, представлять ее смех. Но если отпустил
ее, значит - не Та. Когда не ждешь, перестаешь суетиться, метаться -
мечте легче найти тебя. В магазине, он вдохнул ее запах и не смог, не
захотел выдохнуть. Завитки волос, темные глаза, вся она была магнитом,
не хватало ни сил, ни желания оторваться от нее. Что он говорил, в
счастливом беспамятстве. Забылись безотказные шаблоны, банальные
ядовитые «мы», «вместе». Она слушала его мальчишеское бормотание, но не
уходила. Почувствовала свою принадлежность к нему. Ей не нужны были
обещания, она просто знала, вот Он и он не уйдет, не сможет. И дело не
в том, что она будет удерживать его, даже наоборот, максимум свободы,
просто они теперь вместе, единство. Конечно, Гера не удержался,
пробовал решить ее. Соблазн слишком велик. Понимая, что рискует ее
потерять, он вновь и вновь менял условия, подставлял всевозможные
постоянные, но Она не решалась. Он понял, что теперь его смысл найти ее
формулу, которой нет. Она – простое число, он спасен. И предугадать ее
было невозможно. Даже ребенка она родила не в тот день и не в том
количестве, которое прогнозировали врачи. Он летел домой каждый день.
Громыхнул дверью передней. Маша вышла, приложила обожаемый палец к
непокоренным губам.
-       Привет, Сашка с Ксюхой уже спят, ждали тебя, эти опыты
химические, надоели сил нет, посиди с ними в субботу, получите вы уже
эту «берлинскую лазурь».
-       Ладно, ладно, - притянул ее теплоту к себе, вдохнул домашний
аромат волос, - кормить меня будешь?
-       Да все остыло уже пять раз, неуловимый мой. Спокойная
уверенностью его постоянства.
-       Ладно, пусть греется, я сейчас.
Монитор послушно загорелся холодным светом. Электронная почта была
наполнена необходимой ерундой. А вот и Катино письмо. Она хорошая –
Катя. Десять лет, можно сказать знакомства. Прошло десять лет. А она
все посылала и посылала свои потусторонние сообщения. Ее он решил за
две недели. Ей лень было притворятся. Может, излишне жестко он впустил
ее в отрезок своей жизни и излишне мягко вывел из него. Забавно было
наблюдать ее борьбу с собой. Желание угодить ему и вживленный эгоизм.
Желание побеждало. Но в отличие от Кати Гера понимал, что надолго сил
терпения не хватит. И оба чувствовали, что  жизни друг друга им не
нужны. Но она уже впитала его образ в свои мысли, крепко, как впитывала
все другие. Они были ее импульсами, помогали смириться с бесконечным
завтра. Помнила всех. После Геры были новые встречи и новые попытки
проломить свое одиночество, и все свои свежие инсинуации и грезы Катя с
маниакальной обязательностью отсылала ему. Как Робинзон, нарезающий
дни. Будто боялась потерять время отсчета. Прервалась она лишь тогда,
когда очередная попытка закончилась отдыхом в «желтом санатории». Зато
теперь сообщения стали спокойнее и качественней. Сказывалось сочетание
таблеток, внимательно подобранных врачом по цветовой гамме. Гера не
отвечал, он понимал, что письма не ему, а ИМ, прошлым и будущим,
которыми она живет, надеется, хорошеет, грустит, худеет. И число их
кратно ее пустым дням.
Прошло десять лет. Количество адресов Ее рассылки увеличилось
многократно. Конечно здесь не все, но самые теплые, самые живые. Они не
виноваты, что никто из них был ей не нужен. Они хотели как лучше. По
классическим канонам кафе-кино-квартира. Время не имело значения. Но ей
всегда не хватало. Ее отражения в их глазах, придуманных смысловых
моментов. «Отправить». И вот она - свобода охраняемая одиночеством.