«..и мальчики дрочащие в глазах...»

Петру Хуякину было хорошо. На улице уже неделю стояла жара, от которой в округе взбесились все собаки, менты и уличные торговки, а он просиживал жопу в удобном кожаном кресле и пил холодную «Балтику». Кроме того, только что Хуякин с удовольствием подрочил на порносервер — уже пятый раз за сегодняшнее утро.
— Вот, блядь, жизнь заебись, — расслабленно думал он, — только тёлки сейчас и не хватает. Я б ей пизду полизал. Или выеб бы зверски. Бля, хочу тёлку... Охуенную. А то в этом ёбаном интернете дрочить никаких рук уже не хватает.
Не успел он обстоятельно додумать сию мысль, как в дверь позвонили.
— Какого хуя, кого там ещё принесло... — Вставать с насиженного места Хуякину было лень. Но звонок повторился, на этот раз настойчивей. Петр со вздохом запихнул хуй в штаны и пошёл открывать.
— С-С-С-С-С-С-С-С-С-у-у-у-ка... — протянул он, глянув в глазок, и мысленно выматерился. На пороге топталась его школьная подруга Наташка Семижопенко, которую до десятого класса за глаза звали «блядью с моторчиком». После окончания школы Хуякин видел её не часто, но время от времени это доброе привидение всё ж забредало к нему на огонёк.
Надо заметить, прежде они только лизались, до ебли дело не доходило, и это Петра несколько смущало, но на сей раз гостья была явно настроена серьёзно (очевидно, по причине жары все сколь-нибудь приличные ебари попрятались по норам), потому что не успел он открыть дверь, как Наташка кинулась ему на шею и жарко зашептала в ухо:
— Петя, я тебя хочу! Трахни меня, трахни немедленно!
С этими словами она эффектно сорвала с себя юбку, под которой не оказалось ничего, кроме окольцованного пупка и бритой, исходящей соком пизды. Отшвырнув ногой подвернувшийся табурет, она потащила Хуякина на пол, одновременно стаскавая с него штаны.
— Что... прямо тут?.. на полу?.. — слабо воспротивился Хуякин, лихорадочно пытаясь выиграть время.
— Да-а-а! Да-а! Ты давно должен был меня трахнуть, неужели сам этого не понимаешь? — сорвав с хозяина квартиры штаны и отбросив их в сторону, Наташка встала над ним раком. Жалкий вид испачканного в полузасохшем эякулянте хуя, напоминающего сейчас полуразваренную макаронину, немного её удивил. — Э-э, дружок, да ты, я вижу, мне не рад! Надо срочно исправлять положение... — Похабно подмигнув, Семижопенко со знанием дела втянула макаронину в рот и стала сосать её с громким причмокиванием. Хуякин лежал как поролоновая кукла, прекрасно зная, что у него не встанет и проклиная себя за то, что вообще полез сегодня смотреть порнуху. Перед его лицом ритмично двигался взад-вперёд полуразверстый Наташкин анус, немного ниже улыбалась во все губы её пизда, где в своё время сгинула половина мужского населения школы. Однако Хуякину, судя по всему, кончить туда не светило. Он с омерзением наблюдал, как плюхаются на новую майку капли влагалищных выделений, и ему отчаянно хотелось заматериться.
«А что, если?.. — подумал он. — Может, хуй-то и встанет?»
Не думая более, Хуякин приподнял голову и припечатался всем лицом к Наташкиной пизде. Она пахла полупротухшей рыбой и неприятно колола щёки отросшей щетиной — видимо, подруга не брила промежность уже довольно давно. Запуская язык в гофрированную пещеру, куда так давно стремился попасть, Хуякин почему-то подумал, что и ему не мешает побриться. Полизав потные Наташкины прелести минут пять, вымазав всю рожу вонючей слизью и ничего не добившись, он сдался и стал тупо изучать облупленный потолок. Ещё через пару минут Наташка выпустила из пасти мокрый и жалкий пипиндер и озадаченно посмотрела на Хуякина. Теперь на её раскрашенном лице читалось сомнение.
— Ты что, импотент?
— Да нет, вроде... — протянул Хуякин, вспомнив смазливую морду Ксюши Собчак, на которую сдрачивал каких-то 20 минут назад. Уж лучше, решил он, застрелиться, чем признаться этой психованной дуре в рукоблудии.
— Так да или нет? А то может, ты пидор?? — охваченная внезапным подозрением, она проворно вскочила на ноги (пизда её захлопнулась с громким хлюпающим звуком), но поскользнувшись на натекшей луже, опять шлёпнулась на задницу.
Не дав ей опомниться, Хуякин пошел в последнюю атаку — навалился на Наташку сверху, задрал узкий топ и принялся гадливо пихать в рот окаменевшие сиськи. Правой же рукой решительно взялся за междуножие, немедленно брызнувшее дурнопахнущим бартолиниевым секретом.
«Блядь с моторчиком» опять завелась до предела... а у Хуякина вновь не встал.
— Еби меня... еби... — она картинно закатила глаза, — ну что же ты?!!
Хуякин в отчаяньи схватился за перетруженный хуй, но тот был мёртв, как Ленин в мавзолее.
Разбудить его, судя по всему, не смогла бы даже магия вуду.
Для приличия Хуякин всё ж еще потыкал пальцем во влагалище, однако до матки достать не сумел, да и в целом никаких положительных ощущений не получил, а сунувшись таким же образом в жопу, был неприятно поражен обнаруженным там говном. После этого ему расхотелось уже вообще всего.
«Вот разве что весь кулак этой суке запихнуть...»
Не успел.
— Всё! Заебало меня! — злобно завопила подруга, сбрасывая с себя Хуякина. — Разорвать меня решил?!
— Я же нежно...
— Хуя се нежно! Пошёл ты на хуй, импотент сраный!!!
Отскочив на расстояние метра, она дергаными движениями стала натягивать юбку. Липкие шлепанцы насмешливо чмокали, растаптывая по паркету брызги несостоявшегося коитуса.
«Эх! — Презрительно косился на всё это безобразие дверной глазок. — Где ж ты, сволочь, шлялась раньше? А ты! Тоже хорош... Задрот, пля!»
— Наташа... подожди... — Хуякин тоскливо глядел, как измазанные пивными слюнями девичьи ягодицы втискиваются под пропотевшую ткань. — Я просто устал...
— Устал? С утра и уже устал?? Бля, да я спецом к тебе с утра припёрлась, козёл, сюрприз тебе сделать хотела, а ты... а ты... сука, с кем уже поебаться успел, а?!!
Уязвленный в лучших чувствах Хуякин разозлился.
«Что эта блядень себе позволяет?..» — подумал он, глядя, как Семижопенко застёгивает молнию и выбегает на лестничную площадку.
Поднявшись с пола, он вышел на лестницу и проорал ей вслед, перегнувшись через перила:
— Ну и пошла на хуй, сука сраная! В гробу я тебя видал! И пизду подмой — рыбой смердит!
Прежде чем соседи опомнились и начали высовывать из дверей свои любопытные морды, Хуякин вернулся в квартиру и громко хлопнул дверью. Только сейчас до него дошло, что ниже пояса он абсолютно гол. Медленно, словно в тумане Петр прошаркал в комнату, где ещё осталось недопитое пиво.
«Бля, а мож, это меня комп так облучил, что я импотентом стал?» — отстраненно подумал Хуякин. Он подошёл к компьютеру и тоскливо уставился на экран, на котором светилась заставка порносервера: голая Памела Андерсон раздвигает ноги, с улыбкой показывая всем свои силиконовые сиськи и два немаленьких отверстия.
Вздрогнув, хуй немедленно встал по стойке смирно.
— Ах ты ж, блядь... Вон оно как, — только и сумел промямлить Хуякин.
Допив пиво, он полез в кладовку и вернулся оттуда вооружённый молотком, которым стал суетливо пиздить по клавиатуре. Хуяк-хуяк! — полетели во все стороны клавиши с цифрами и буквами. Бах! — треснул расхуяренный на куски модем, жалобно хрупнула раздавливаемая ногой мышь.
— Хуй вам. А вот хуй, хуй вам. Хуй! — бормотал в забытьи Петр, и увядший пенис его в ужасе болтался туда-сюда.
Через пару минут всё было кончено. Вдохновенно расправившись с клавой, модемом и ни в чем не повинным роликовым грызуном, Хуякин разъебал стулом монитор, вырвал провода, выкинул в окно системный блок и с чувством выполненного долга отбыл на городской пляж.
Да и хуй с ним, товарищи.

1998 г.