...А при первом на то желании Дима-еврей доставал голову из морозилки, после чего бесцеремонно пялил её прямо на подоконнике, в наглую не задёргивая при этом шторы, возбуждая тем самым соседа-онаниста из дома напротив, который практически круглосуточно сидел на балконе с биноклем и угарно дрочил почти на все окружавшие его предметы.

Ебать мёртвую голову было довольно интересно, поскольку, помимо естественного для всякой бабы ротоёбельного отверстия, Дима-еврей проделал в довольно твёрдом черепе несколько нешироких полостей, каковых, помимо рта и дырки от контрольного выстрела, таким образом набиралось около пяти.

К сожалению, довольно скоро Дима-еврей обнаружил, что при очередной разморозке голова убитой им Леночки начинала всё сильнее вонять и разлагаться, тем самым конкретно размягчаясь и становясь совершенно непригодной для полноценной ебли. Тщательно осознав случившееся, Дима-еврей впал в панику.

Довольно скоро он понял, что не надо было дрочить ей в рот по пять раз на день, а делать это следовало ну хотя бы чуть пореже, дабы растянуть имеющееся удовольствие на чуть подольше. Дима-еврей в последний раз взял голову своей Леночки в руки, расстегнул ширинку, достал уже вставший член, после чего, понимая, что уже ничего не изменишь, с грустью вставил его в большое отверстие на затылке, которое он часа три с любовью и пониманием проделывал на ещё живой Леночке при помощи электродрели и стамески. С мыслью о том, как она при этом кричала, Дима-еврей наслаждённо кончил.

Да, жалко, конечно, нести на грязную и вечно воняющую помойку предмет, с которым в прошлом было связано так много счастливых воспоминаний. Ни что не вечно под луной, думал Дима-еврей, упаковывая уже порядком протухшую голову в центральное отделение своего большого школьного рюкзака, с которым он ходил ещё с девятого класса.

Жаль, жаль... А ведь было ещё и тельце... Ах, эти две мягкие груди с большими и почти чёрными сосками... Где вы теперь, какой бомж сготовил вас, о две моих великолепных прекрасности, себе на завтрак? А эта небритая пизда! Эх, как она меня вначале раздражала... Пришлось лечить... И всё это в прошлом...

Незаметно для самого себя Дима-еврей вышел из своего дома в Налесном переулке и быстрым шагом пошёл по направлению к своей любимой помойке, что находится во дворе одной из близлежащих многоэтажек. Только туда он по мере разложения относил различные части Леночкиного тела, только туда он приходил порой в минуты грусти, чтобы тихонько подрочить за мусорным контейнером, вспоминая о чём-нибудь радостном. И вот именно туда он принёс то последнее, что связывало его с Леночкой.

Оглядевшись по сторонам, Дима-еврей с удовлетворением обнаружил, что бомжей и бездомных собак в ближайшей округе нет, так что в этот раз никто ничего не украдёт. А то был с ним однажды случай, когда какой-то жирный от дешёвого самогона алкоголик, даже не понимая, видимо, всей сути происходящего, прямо средь бела дня украл из мусорки часть левой ноги его Леночки. И съел под вечер под водяру рублей за тридцать. Тогда Дима-еврей чуть не повесился с горя, однако вовремя осознал, что сам виноват, и надо было прятать получше.

Он поставил рюкзак на землю, после чего стал копать в наваленном слое мусора неглубокую ямку. Справившись с этим за пару минут, Дима-еврей вытряхнул туда из рюкзака голову, прибросал её мусором, после чего в меру радостный, но в меру грустный, пошёл домой. Надо было искать ещё одну. Срочно.

17 сентября 2002 нах года.