1.

Не люблю негроидов и человека-сову.
Если ты далеко, то меня за версту тоже нет.
Я обычно протяжно и долго зову,
надевая по праздникам бронежилет.

Мне не так, чтобы страшно, хотя,
если на чистоту, то бывает – увы.
Я живу, как и все – сопя и кряхтя.
Эти звуки доносятся из моей головы.

Перед зеркалом можно застрять насовсем –
ненароком нырнуть в пустоту затуманенных глаз.
Это чувство известно практически всем –
с ним знаком священник, с ним знаком пидорас,

с ним знаком любой, для кого миры –
нечто большее, чем череда того,
с чем расстанемся. Люди, как комары,
как вампиры. Встретить бы одного –

одного единственного. Вот тогда
будет с кем делить пополам обед.
Но идут года. Ох, идут года,
а вокруг, по-прежнему, сраный бред.

Страшно как-то от этого становится мне,
и нелепо пытаться придти к тому,
что миры распадаются по вине,
подаренной только мне одному.

Я себя душил тридцать с лишним лет.
Я себя уговаривал, ворожил,
а вокруг, по-прежнему, сраный бред,
и как будто это не я дожил.

…темной ночкой ко мне заглянул опять
человек-паук с лапами в шесть сторон.
Я напрасно пробовал прилечь поспать –
бесполезно даже пытаться, когда тестостерон –

или как его там? – вырабатывается, и уже
кажется, что не уснуть никогда-никогда.
Становится слякотно на душе, в душе,
но идут года. Ох, идут года…

2.

Свою любовь побереги –
застынь скалой на берегу.
Вокруг валяются враги.
Не пожелаешь и врагу

подобных снов на полпути
к рассвету завтрашнего дня.
Прошу, помилуй, Гос-пади,
урода мерзкого – меня…

Не дочитаю до конца
свою молитву – как всегда.
Увижу Сына и Отца,
и стану рушить города.

Я, как архангел, пролечу
с огромным факелом в руке
навстречу лунному лучу
на неподъемном об-лаке.

Рыдают площади навзрыд,
стреляет гулко автомат.
Лежит в развалинах Уолл-стрит,
и всюду слышен русский мат.

И на хуй все это сдалось,
когда не ясно, что потом?
(Ведь без меня хватает слез,
Ведь так не защищают дом.)

…Но я по небу прошмыгну
в роскошных сполохах огня,
и ты – прилипшая к окну –
увидишь грозного меня,

увидишь, как со всех сторон
сверкают молнии в ночи,
и стаи бешеных ворон,
и хоть кричи, хоть не кричи –

ты не изменишь ничего.
Судьба у нас с тобой одна,
и все вокруг обречено.
…и ночь, как рыба, холодна.

3.

Неужели я вырос? Похоже, что это так.
Это значит, что мир стал значительно более серым
и похожим на только что взятый Рейхстаг.
Это значит, я вырос – в общем и целом.

Остальное – нюансы. Зимой их всегда полно.
Начинают всюду мерещиться Деды Морозы.
Это глупо, конечно. Конечно же, глупо – но
по зиме тяжелей всего обойтись без дозы –

да чего угодно. Мне холодно, и – пиздец!
Не понять, кто рядом – клоуны или клоны?
Вырос – это значит, что стал мертвец,
даже если этот мертвец – с иконы.