Живописным летним вечером, когда бранящиеся дворники ещё не начали громко делить собранную за день стеклотару, Диана вышла на балкон и, потянувшись, сняла трусы и лифчик. Бельё успело просохнуть, что было странно, ведь погода была ветреной и дождливой. Недостаток мужского внимания резко отрицательно сказывался на её характере. Наверное поэтому она рассматривала тёмно-серого цвета визитку, оставленную не в меру улыбчивым и многословным доктором-дерматологом, к которому Диана обращалась по поводу коррекции типа кожи лица сегодня утром. Если бы не нарочитая приветливость и чрезмерная дружелюбность по отношению к молодой девушке, она бы позвонила по легкозапоминающемуся телефону.


*  *  *


Портфель с курсовыми работами был тяжеловат и левая рука болела от лопатки до локтя. Доцент Симанович вспомнил об остеохондрозе и попробовал размять спину. Боль не усилилась, но и не ушла. За грудиной кто-то злобно пытался снять с рыболовного крючка его сердце. Ноги погружались по колено в горячую воду, слабели и отказывались идти дальше. Михаил присел на грязную, потоптанную подростками скамейку и попытался расслабиться. В этот момент лицо обдало жаром, затем тело погузилось в холодную дестиллированую воду… Где-то далеко блеснул свет. Холодный и беспристрастный свет мироздания.

*  *  *

Это были мы, когда до бесчувствия закачав на наклонной доске пресс, шли домой, с презрением глядя на проходящих мимо пузатых сороколетних мужиков. Это мы, те, кто опускает глаза, проходя со снисходительной улыбкой мимо двадцатилетних юнцов, уверенных в вечной молодости и грядущем счастье. Это будем мы, старики, которые с улыбкой в глазах смотрят на всё окружающее и каждый день говорят этому миру «прощай!». Мы уже не будем думать о том, что позади…


Путь с работы занимал обычно не более часа, учитывая задержку для принятия бокала пива и рюмки водки. Сегодня, почему-то, доктор Шапира задержался в поликлинике позднее обычного. Домой Пётр Яковлевич не спешил никогда, но постоять за стойкой бара с доцентом Симановичем, – этого удовольствия доктор пропустить не мог. В жарковатый летний вечер телефон доцента не отвечал… Доктор Егоркин позвонил Шапире, как только его друга Симановича привезли и положили под капельницу. Всё благодаря скромной, маленькой и симпатичной молодой девушке, вышедшей на балкон снять бельё и заметевшей лежащее у ручья скрюченное тело, рука которого мёртвой хваткой держала поношенный жёлтый портфель. Пётр Яковлевич жил в трёх кварталах от больницы и, натянув потёртые джинсы, побежал.


*  *  *


Белое, заострённое, с синим оттенком лицо, следы массажа сердца и электрошока. Иголка капельницы, приклеенная пластырем к предплечью. Больничное одеяло. Симпатичная сестричка за стеклянной перегородкой. Сколько раз в студенческие годы Шапира смотрел на таких, не старых, но неумолимо покидающих этот свет людей. Посидев час с находящимся под нейролептанальгезией другом, Доктор Шапира побрёл в сторону дома…

Второй перекрёсток не регулировался, но был обозначен зеброй и знаками «пешеходный переход». Удар тяжёлого грузовика доктор если и почувствовал, то не смог сразу осознать… Просто стало легко, кажется даже на западе поднялось вновь зашедшее час назад слнце…

В морге их переодели в разрезанные на спине поношенные костюмы. Хоронили наших героев без салюта и музыки на разных кладбищах, предварительно испепелив тела в муниципальном крематории. Фтыкатели УДАФФКОММа прощаются с нами, Доктором Шапирой и доцентом Симановичем. Карма у нас ХУЁВАЯ!!!...

Обо всём прочем, что предшедствовало гибели друзей и о многом другом, читайте здесь


SIROTA.  Minsk, 10.08.2004.