У лукоморья дуб огромный,
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот зловонный…

«Херня какая-то маразматичная» - пробормотал Александр Сергеевич
почесывая за ухом. Захотелось мырлыкать. Дурацкая привычка, но это было
как опиум и поэтому зачесал понежнее. – «Мрррррр, мррррр» - глаза
непроизвольно закрылись, голова откинулась – «Кот на дереве не может
быть зловонным по определению пусть будет… мммм… ласковым? Бред.
Угрюмым? Пушистым? Пучеглазым?... Банально всё как-то» - поэт потянулся
в кресле во весь свой рост, от удовольствия вжимая и разжимая пальцы.
Встал на четвереньки и навернув круг по креслу, свернулся клубочком.
«Какой кот может показаться необычным? Кот-бегемот?» Весело, но где-то
это уже было. Кот в сапогах? Тогда:

У лукоморья дуб огромный,
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот сапожный
Всё топчет чинно каблуком.

«Тоже забавно, но полагаю, народ не поймёт…» - но тут на секунду
Пушкин потерял мысль, резко переключив всё внимание в угол комнаты. Там
что-то только что ШЕВЕЛЬНУЛОСЬ! Глаза впились в предмет раздражения…
это всего лишь перышко, весело подпрыгнуло от дуновения из открытого
окна. Воспоминание о хозяйке этого пера отозвалось урчанием в желудке.
«Тем, то и отличается человек, что может контролировать свои желания.
Владычество разума над телом! Голод можно стерпеть и не обязательно
совсем сейчас ломится в курятник за… А вот кот на дубе наверняка бы не
усидел… Там ведь птички всякие порхают… А сиди там кот, то редкая чайка
долетела бы до середины того дуба… Надо чтобы кот был дрессированным.
Да. Скорее даже учёным… горьким опытом… в лаборатории»

У лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Всё ходит по цепи кругом;

Чувство выполненного долга расплылось по телу, заставляя порисовать
какую-нибудь хрень на полях тетради. Нарисовал кота в перьях. – «Надо
сжечь. А то не дай бог обвинят в зоофилии» - Но ещё раз вглядевшись на
это симпатичное «чудо в перьях» Пушкин усомнился – «Да хуйня война» - и
положил лист на место. - «Кстати, мощная рифма. Надо записать»…