Стены, недавно отремонтированного подьезда, выкрашенные светлой краской, были уже основательно, с пристрастием и злобой исписаны, исчирканы, оббиты. Потолки лестничных площадок на некоторых этажах украшали чёрные пятна копоти от приклеенных  на слюне с побелкой спичек. Из замочной скважины 18-й квартиры кокетливо торчал глубоко всунутый окурок со следами губной помады. Лестница давно уже не подметалась. Сразу после ремонта её вымыли, конечно, но это был первый и последний раз. В углах подсыхали лужи кошачьей мочи. Чем она отличается от человечьей или собачьей? Гуще смердит!

Шарик лежал под лестницей первого этажа и грустно вздыхал. Это был его подьезд. Здесь он жил последние семь лет своей недолгой собачьей жизни.

В отличие от кошек – Шарик не срал в подьезде. Он был культурный пёс. Совершенно не породистый, но культурный. Осуждая кошек за ссаньё и сраньё, он никогда не гонялся за ними. Просто молчаливо осуждал, надеясь на их благоразумие.

Жителей своего подьезда и их гостей он никогда не кусал. А мог бы. Только вот зачем? Особым расположением пользовалась «его хозяйка». Она не была его хозяйкой в истинном смысле этого слова, она иногда кормила его.

По ночам, когда хождения прекращались и дом затихал, Шарика посещали разного рода собачьи мысли…

Вот Полина Борисовна, с четвёртого этажа, вроде и красивая женщина, но, зараза, пердит выходя из квартиры. Конечно, слух у неё отменный, она безошибочно определяет, есть ли кто на лестнице, меня она в расчёт не принимает, кто я для неё? Но ведь у меня обоняние!

Или взять Ирку со второго этажа. Постоянно тискают девку прыщавые парни на площадке этажом выше. Там же и ебут.  И всякий раз одно и то же. Ломается, когда с неё трусики стягивают, возмущается, но даёт. Вот потому и бьют её мальчишки. А чего ломаться? Не девочка уже давно…

А когда Галина Антоновна мимо проходит, она так свою морду от меня воротит, словно от вонючего бомжа. Сама на обезьяну похожа, кто на такую позарится? И постоянно ей карнавалов, праздников хочется. Лучше бы подмылась, как следует, воняет на весь подьезд. Тьфу…

Больше всех, кроме хозяйки, конечно, мне нравится мужчина со второго этажа. Интеллигентный, всегда разговаривает со мной, тоже вот иногда подкармливает. Когда жена уезжает, он табунами девок к себе водит. Много и разных. Они, наверное, не ломаются, как Ирка. Уходят всегда довольные, песенки мурлыкают…

Как всегда не повезло Галине Вадимовне. Только потолок в квартире оклеила обоями, только мебель купила (всю жизнь собирала деньги), и на тебе – потекла крыша по весне…

Бабка, эта, забыл, как её… Та с первого этажа… Она меня ещё первое время веником гоняла, недавно деда своего похоронила, старая, злая и постоянно подглядывает за окнами соседнего дома. Особенно ей нравится, когда в неглиже кто-нибудь за занавесками расхаживает. Её тогда от окна не оттащить. Сколько раз я становился свидетелем её озабоченности и любопытства. Когда она за соседним домом подглядывает, я в подьезд ухожу или на мусорник отправляюсь, чтобы не видеть людского позора…

Самый «козёл» из всех – Вовка. Это внук вечно брюзжащего пенсионера с 24-й. Это он спички с друзьями к потолку лепит. А ещё ссыт в подьезде, как кошаки противные. Рожа хитрющая, глазки бегающие. Вот и в меня, сколько раз из пневматического пистолета метился. А я ему за это брючину порвал. Они с дедом своим - достойная пара. Яблоко от яблони…

Валюша, она на первом этаже живёт - блядь со стажем. Три раза замужем была. И всякий раз выпирает очередного муженька. Чемодан за дверь и ничего не попишешь. Один, правда пробовал вразумить её, но только телефон у неё есть. Позвонила, куда надо, подьехали ухажёры её, и так отработали, бедолагу, что он рядом со мной всю ночь пролежал. Утром взял свой чемодан и на улицу…

И дочь у неё… Молодая, а вся в мать. Её не в подьезде ебут, как Ирку, её в машине куда-то увозят. Блядская семейка…

Самые шумные и неугомонные – алкаши с первого этажа. Постоянные крики, драки, кровь. Они словно на войне – ходят перевязанные, с переломами. И вечный бой… Вышибленную дверь ремонтировать бесполезно, она открыта всегда. Пьют все, и мамаша, и папаша и два сыночка уголовника…

Олег Николаевич всё молодится. Пробежки по утрам, гантельками балуется. Да только не помогут ему гантельки. Не стоит у него хуй! Сколько раз я слышал скандалы в квартире… А всё оттого, что жена у него очень уж молодая, а главное привлекательная… А у него хуй не стоит…

А вот Елена Анатольевна – несчастная женщина. Моется регулярно, вся так и пахнет французской косметикой, элегантная… Да только мужчину подходящего не может себе завести. Даже когда течка у неё бывает. Не идут мужики к ней. Я вот думаю, что это от большого интеллекта. Умная женщина. Была бы попроще, может и отломилось бы ей чего. Сучке без претензий надо быть, знай своё дело…

Тёть Зина, та вроде, как полоумная. Разговаривает, разговаривает с собой на лестнице. Иногда со мной. Но бред какой-то метёт. А в основном сама с собой. И пьёт. Совсем, наверное, заворачивается рассудок от алкоголя…

Хуже Вовки – Николай Петрович. Садюга он, а не Петрович. Он своей Надежде Валерьевне, это его жена, сигаретами руки прижигает. От ревности. Она, разумеется, изменяет ему, но, интересно, кто бы такому негодяю не изменил? И всякий раз он её в подьезде пытает. Когда они с гостей возвращаются… А я нервничаю и рычать начинаю. А он меня по ребрам. Садист…

И обидней всего, что каждый из этих людей вымещает свою злобу, свою боль, свою неустроенность на мне. Каждый норовит ногой пнуть. В сердцах, не со злобы. Я понимаю. Не легко им живётся…

Семёна Игоревича, из 12-й, недавно уволили с работы. Не за пьянку. Он и не пьёт вовсе. Жизнь у него на излёте. Пятьдесят пять человеку. Как бил он меня в тот день… Как кричал на меня… Даже жене его досталось, а хорошая женщина…

Всё чаще Шарик проводил время на улице. Начиналась весна. Днём он подолгу нежился на мартовском солнышке, там, между домами, где уже начала пробиваться молодая, зелёная травка, где было сравнительно чисто. Иногда, когда он щурился на приветливое солнышко, мимо пробегали молоденькие сучки, но Шарик был в том возрасте, когда между сучками и кобелями возникают только дружеские отношения. И припасённую косточку уступит и обнюхает, так старательно и нежно. Сучки ценили эту дружбу и любили Шарика дочерней любовью…

2004 год

Степан Ублюдков кинолог, дворник, наблюдатель, немного философ