История немного длинная, но жизненная и до некоторой степени для подонков поучительная. В обществе, где всем все похуй, кроме собственного кармана, такое частенько случается. Итак –



Большинство населения бывшего СССР до сих пор имеет стойкий стереотип в отношении деятелей адвокатского корпуса. Для среднего человека хороший адвокат – это, во – первых, еврей, во – вторых, который берет невъебенные бабки (чем дороже, тем лучше). Причем за что берет – неважно. Особым пиздецом считается сказать: «Мой адвокат – тот самый Циперович, я не первый год у него обслуживаюсь». И этот средний клиент кончает от бесед с подобным Циперовичем, когда последний трет ему какую – нибудь откровенную хуйню, использую непонятные термины типа «преюдициарный», «хуярный» и тому подобное, берет за это охуенные бабки и ничего в результате не делает. Знаю это не понаслышке, поскольку и сам такой.

Но, блядь, не все то золото, что картавит.

Эта история случилась в уездном городе С, столице Крыма. Несколько десятилетий в нем практиковали муж и жена Канцерштейны– адвокаты. Очень неплохие – что он, что она. И где – то годах в семидесятых родился у них сын, который был назван Вася (имя подлинное!!!).

Жизненный путь Васи был предопределен национальностью и семейными традициями. Едва окончив юрфак, он, в нарушение всех правил, за родительские бабки сразу же в 22 стал членом коллегии адвокатов и начал, по его собственному выражению, «губить (в смысле - рубить) капусту». В этом ему, помимо фамилии, сильно помогала внешность. Казалось, его заточка была скопирована с агитационных плакатов Геббельса времен ВОВ, типа «бей жидов и коммунистов». В общем, карьера стала стремительно складываться, бабки были и без баб Васин обрезок не скучал.

Однако жил Вася далеко не среди кошерных иудеев, а в окружении представителей достаточно пьющих наций. Испытывая культурное давление социума, Василий и сам стал сначала потихоньку побухивать, потом – полноценно бухать. Двух, трех – дневные, недельные запои…Жизнь забила ключом.

Вы, наверное, знаете, что адвокат в нагрузку к своим гешефтным делам имеет и малую часть таких, которые он обязан делать на шару. Например, защита подсудимых, у которых нету бабок. Эта хуйня происходит в порядке очереди и хуй ты от нее отмажешься. Не удавалось это даже Васе. И вот посреди одного недельного запоя Васю разбудил звонок и голос в трубке напомнил, что у товарища Канцерштейна сегодня уголовный процесс, на котором он должен защищать одного паренька и к которому он должен был заранее подготовиться – ну там, просмотреть дело, попиздеть с подсудимым о том о сем, выяснить (в обход закона), есть ли у того бабки. Нихуя подобного Вася, конечно, не сделал, но идти надо, а не то – суровый пиздец и выплата бабок Васиными предками дисциплинарной адвокатской комиссии.

Поделившись проблемой с некошерными товарищами, Васек, естественно, услышал добрый совет вмазать сто пятьдесят и забить хуй. Вмазав два раза по сто пятьдесят, жарким крымским днем Василий попиздовал суд. На улице – около 35 по Цельсию, в суде – та же хуйня, так как о кондиционерах там не слышали до сих пор. Понятно, что при таких условиях, особенно с перепоя, развезет и после принятия сотки, а не то что трехсот.

В зале суда Василий столкнулся с мамой и папой подсудимого. Простые люди, из села, привычные к тяжелой работе и горько скорбящие по поводу сына. Действительно, пизданул парнишка чего – то не у того, у кого надо, и сам потом пересрал до невозможности.  С учетом того, что это первая судимость, полного возмещения всяких убытков, других смягчающих, хуе – мое, дали бы ему чуток условно, и пиздец. Но – при условии МИНИМАЛЬНОГО вмешательства адвоката. То есть, дело Василия было просто написать ходатайство и пиздануть несколько соответствующих моменту слов. Немаловажно, что родители парнишки об этом знали и надеялись на Васину помощь, слепо веря в законы и его порядочность.

Увидев Васю, папа подсудимого сразу же заподозрил недоброе. Немудрено: запах свежего ацетона опережал знаменитого адвоката метра на три и действовал на окружающих угнетающе. Но, поглощенный зрелищем сына в железной клетке, он не придал этому должного значения. И очень зря.

Сев на место, Василий привычно положил под голову грязную папку с растрепанными завязками, удовлетворенно пернул и закрыл глаза. От этого занятия его не оторвало даже появление судей и «Встать, суд идет»!

Привычный к виду бухого Васи, председатель решил не обращать внимания на спящего адвоката, пока до него не дойдет очередь. Дело было ясное, и суд ожидал от Васи всего – то поры слов.

Итак, к исходу судебного заседания Вася не сказал ни слова вообще. Он просто спал. Прокурору было похуй, судьям и подавно. А родители подсудимого разбудить Васю не могли, потому что сидели от него далеко, а громко крикнуть что-нибудь вроде «Просыпайся, пиздюк!» опасались.

Наконец судья для соблюдения видимости обратился к Васе типа «Не желаете ли чего – нибудь пиздануть в защиту подсудимого»? Вася вопроса НЕ УСЛЫШАЛ, потому что спал. «Спишь – ну и хуй с тобой», - злорадно подумал председатель и ушел в совещательную комнату писать приговор.

За время до волнующего момента оглашения приговора Васек немного проспался. Оглядев мутным взглядом помещение, он с трудом понял, где он, и размазывая сопли по ебальнику, попытался принять вертикальное положение.

Вошли судьи. При оглашении приговора председатель как-то хитро, с усмешкой поглядывал на проспавшего весь процесс Васю, и особенно хуевой его улыбочка стала после слов «два года лишения свободы».

«Ну два года – так два года, и хуй с ним», - подумал Вася и вышел из суда. Ему было похуй. Но однозначно не похуй было родителям паренька, да и тому отсидка не улыбалась. Ждали – то они другого.

Поэтому, завернув за здание суда с целью поссать в густые кусты сирени, Вася был немало удивлен, получив ОХУИТЕЛЬНЕЙШУЮ подачу в ебало. Пиздил его отец паренька, пиздил от души, со всей пролетарской ненавистью. Стоявшие рядом судебные менты из охраны, присутствовавшие в зале суда, естественно, мужику не мешали и с интересом смотрели, как великолепный семитский профиль Василия превращается в сплющенную боксерскую картофелину.

Отведя душу, папаня пошел искать коны для дачи взятки в апелляционный суд, а Вася остался в полном отрубе. Поскольку он был еще и бухой, то остаток дня и ночь он провел в ментовском обезьяннике с подачи проходивших мимо граждан – доброжелателей.

С тех пор Вася перестал спокойно ходить по городу вечерами. В темное время суток он судорожно оглядывается, высматривая в городских тенях силуэт того самого парнишки, который вот – вот должен вроде бы выйти…При этом очко Васи (по его собственным словам) сжимается до размера муравьиного сфинктера, и в голову лезут странные мысли по поводу того, что «один раз – не пидарас». Ведь хуй его знает, чему там тот парнишка в неволе научился…



Adfuckatt.