Григорию не спалось. Недуг богатства и старости преследовал его  в последнее время. Бессонница вызывала смешанные чувства физической муки и душевного умиротворения. За окном наступал самый любимый отрезок суток – безвременье, когда ночь, выдохнувшись после тяжелой ночной вахты  прятала свои цепкие когти и убиралось в свое темное логово, а утро, томясь в сладостной неге безделья, не спешило вступать в свои права. Люди, забытые на время высшими силами, пребывали под чарами неутомимого Морфея. Это был короткий, но великий в своей неповторимости отрезок, где не существовало деления на добро и зло, на  хорошее и плохое, на черное и белое. Было в этом что-то неуловимо- притягательное, загадочно-мистическое, зовущее и манящее, что как нельзя лучше подходило для общения с его уникальной коллекцией.

Вкус к коллекционированию маленькому Грише привил, сам того не подозревая, отец, принесший однажды домой заморский коробок спичек. Увидев впервые это чудо капиталистического мира, Гришанке страсть как  захотелось иметь множество таких разноцветных коробочек. Жизнь закружилась в бесконечном водовороте поисков, обменов, уговоров и обманов ради обладания заветной коробочкой.   Однако Гришка, не отличающийся особым постоянством, менял свои пристрастия с невероятной скоростью. Так дом постепенно захламился марками, открытками, монетами и другой подобной всячиной. Все это было баловство, больше походившее на собирательство, чем на коллекционирование.

Более солидное и основательное увлечение пришло  к Грише в выпускном классе.  Его поглотила страсть к бабочкам. Гриша кропотливо изучал семейства, виды и подвиды, аккуратно протирал пыль с коробочек и старательно развешивал по стенам. Это занятие длилось бы еще долго, если бы не одна беда… бабочки были красивы. Как и  красивая женщина, в которой все идеально и безупречно, они были однообразны и безлики, без малейшего намека на фантазию. Это не  дурнушки с их кривыми носами и невыразительными глазками, где фантазия растет и развертывается  в полную мощь, превращая уродок в миловидных симпатяжек, где изъяны внешности превращаются в достоинство и составляют изюминку женщины. С ними можно было творить и создавать. А бабочки были приторно  красивы, а  следовательно скучны до омерзения. И с ними было покончено раз и навсегда.

Маленьким ключом  Григорий открыл потайную комнату. Он почувствовал волну нежности, охватывающей его всякий раз в моменты близости со своей необычной коллекцией. Ему было чем гордиться. Ведь его коллекция единственная в мире, что в сотни тысяч умножает ее редкость и уникальность. Лишь проверенные не раз люди удостоились чести лицезреть ее. Его имя навсегда вписано в историю как имя создателя, человека исключительных способностей, гения, открывшему новую ветвь коллекционирования. Он царь и бог, у него появятся последователи, которые будут поклоняться  и подражать ему, но никому и никогда не удастся превзойти красоту и совершенство его коллекции, собираемой столь тщательно и по крупицам. Уж в этом Григорий был уверен.


Иногда он называл свои экспонаты именами их бывших владельцев, а если имена были не совсем благозвучны или вовсе не подходили экспонату, Григорий сам придумывал какие- нибудь заморские имена. Самой любимой и, по его мнению, красивой была «Танюша». С нее то все и началось. Увидел он ее одним ничем непримечательным вечером, скучая в баре за бокалом изысканного вина. Аккуратненькая маленькая, как будто  вытканная из воздуха «Танюшка» весело переливалась на свету, меняя свой цвет от бледно-розового до молочно-белого. Григория  словно огнем прожгло, в голове застучал знакомый молоточек, а руки непроизвольно хотели дотронуться до нее. Хозяйкой этого экспоната оказалась тупая до безобразия девица, не осознающая какой ценностью она владеет. Было совершенно очевидно, что девица хоть и бестолкова донельзя, но просто так экспонат не отдаст. Ничего не оставалось, как просто убить девчонку. Вопрос морали и нравственности  Григорием был разрешен в считанные минуты. От хозяйки осталось лишь только имя. Теперь маленькая «Танюша»  грациозно занимала самое почетное место в коллекции, радуя глаз  своим изяществом и цветом.

Взгляд Григория скользнул по «морской розе», самому необычному экземпляру, напоминающему огромную причудливо закрученную раковину с неровными разрывными краями. Так и хотелось прислонить его к уху и окунуться в звуки неспокойного моря.  Этот экземпляр достался ему большой кровью. В последний момент вся операция чуть было не сорвалась по глупой случайности, и хотя все обошлось, впервые были потери.

«Фауст» хищно скалился со своего места.  Это был дьявольски заостренный, весь какой то угловатый и неказистый экземпляр. Между ним и Григорием существовала какая то мистическая связь. Всегда, когда должна была случиться какая- то беда, Григорий видел во сне «Фауста» словно предупреждающего его о чем- то. И тогда  Григорий отменял сделки и встречи и всегда только от этого выигрывал.  «Фауста» он увидел у бомжа и поразился всей несправедливой устроенности бренного мира. Ну как Господь может наградить никчемно прожигающего свою жизнь нищего такой изюминкой, такой драгоценностью? Ведь попрошайка не способен понять и оценить то, чем он обладает. Это не иначе как шутка, которую надо было исправить во что бы то ни стало и эту роль дано исполнить ему. В этот раз Григорий все провернул иначе. Бомж сам охотно расстался с экспонатом за весьма умеренную сумму денег и остался вполне довольным, считая эту сделку самой выгодной в своей жизни. Бедолага и не подозревал, что вытащил счастливый билет и что он первый, кому сохранили жизнь.

Григорий выглянул в окно. Утро, опомнившись ото сна, яростно вступало в свои права. Машины раздраженно гудели клаксонами, а люди муравьиными стайками растекались по всевозможным улочкам и переулкам. Время общения с коллекцией было окончено, да и к тому же надо было торопиться. Сегодня должны привезти еще один экземпляр, достойный занять место в его коллекции. Григорий мечтательно вздохнул, мысленно рисуя как будет смотреться новый экспонат среди других человеческих ушей в фармолине.