Иногда, в минуты душевной невзгоды или тупого ничегоделанья, приятно вспомнить  памятные и дорогие моменты своего никчемного существования. Не особо смешные, не очень опасные, и отнюдь не жизненноважные, но удивительно душевные.

- Однажды мы с дружбаном пытались уехать из Питера. Нашли только один билет на плацкарт до Торжка. Сошли в полпятого в Бологом. От нечего делать зашли в привокзальный буфет и, пододвигая ногами спящих в лужыцах блевотни алкашей, прошествовали к прилавку. На просьбу «два кофия, буттедабры!» заспанная буфетчица емко ответила: «Семь сорок!». Дружбан от обиды из рук аж «Майн кампф» уронил. И только после трех минут тупняка мы просекли, что это такая цына. На пратяженьи трех часов ожидания попутного поезда ходили в буфет еще раз пять, оппились кофя до усрачки, но каждый раз «семь сорок» буфетчицы поднимало нам настроение.

- В Токио на 9 мая в состоянии полной ментальной прострации мы забрели в русский караоке-бар, заполненный до отказа японцами. Узкоплёночные любители водки и Сибири жрали за троих и пели свои «хуяси-муяси». Йопта! Вначале, отобрав микрофон из рук голосистого самурая, мы спели «Варяг», потом «Над Амуром тучи ходят хмуро». Решив передохнуть, под удивленными косыми взглядами заказали водки. В это время из тамых чорных углов заведения вылезли две обштукатуренные бляди из Владика. Мы спели «Таганку», обошли зал с бутылкой водки и понеслось. Часам к пяти утра все было кончено. Еле стоя на ногах, мы с гордостью оглядывали бар: на столах спали слабаки- самураи, под столом во сне блевали их менее крепкие собратья. Две бляди были в таком же состоянии, но спали в комфортном туалете, в пьяном угаре забыв очистить испачканные нашей спермой ебала. Повсюду валялись бутылки «Балтики» и «Гжелки», особенно большое их скопление наблюдалось у стойки, где икал бармен. Решив, что наш кошелек не потянет столь крупную сумму (в эту ночь мы угостили всех клиентов бара и не по одному разу), мы по-английски удалились.  

- Как-то раз на дне рождения знакомого нажрался в гавно и был увлечен в тёмную пустую комнату похотливой бабищей. Взгромоздив меня на свое тельце, она с пылкой страстью тридцатилетней дефственницы начала сдирать с меня рубашку и галстух. И в ответ по-джентльменски была обблевана мною с ног до головы. В ожидании свирепой женской ярости я проблевался еще раз, прям ей на лицо. Но после ее ответа «Ого! Погоди, не вытирай! А ты можешь ударить меня? Только больно!» понял, что песдец подкрался с неожиданной стороны, протрезвел и покинул развеселую вечеринку как замерзший француз охваченную огнем Москву.

- Будучи в Мехико, решил съездить в русский ресторан «Калинка», находившийся на улице Льва Толстого. Интересно же, бля! Вышел из дома, останавливаю такси.
-    Здарова, шеф! На улицу Льва Толстого.
-    Ой бля, сеньор, не знаю я такой улицы!
-    Ну и иди нахуй.
Это продолжалось где-то с час, когда наконец восьмой по счету водитель такси радостно раззявил йебало в улыбке и заявил, что знает такую улицу. Поехали. Часа через два езды, когда я уже прекратил смотреть на счетчик, боясь схлопотать инфаркт, мы остановились, по словам таксиста «прямо на перекрестке улицы де Лео Толстой». Хули, расплатился, вышел. Пошел вдоль по улице. Никакого ресторана не нашел – взглянул на табличку с названием улицы, а там написано «авенида де Лев Лейбниц». А вы еще спрашиваете, почему евреев не любят! Гыгыгы

- Во время просмотра Россия-Португалия сидели на кухне у другана, пили пиво и скреветками и громко болели за наших. Один так болел, что когда в ворота наших ластоногих залетел первый гол, он подавился креветкой. Не знаю куда она ему там попала, но он рысью кинулся к фаянсу и блевал там до забития нам воторого гола, шоп не вспесднуть. Естественно, что никто уже матч не смотрел. Все тусили в туалете, пиздили блюющего по спине и весело смеялись. А футбол – нахуй.

- Как-то мой трехлетний племянник, выгуливаясь на детской площадке во дворе, углядел старичка с двумя костылями. Ничтоже сумняшися, детская непосредственность подбежала к герою ленино-сталинских времен и со всей серьезностью спросила: «Дедушка, а дедушка! А где твои лыжы?» Еще долго я елозил брюхом в песочнице, рожая ежа от смеха.

КОНЕТС
Me cago en la leche. Хитрый Чорт.