- Это только кажется, что макулатура - это так, ерунда. Но мало кто из вас, ребятишки, знает, что из ненужной казалось бы уже бумаги, можно сделать массу полезных вещей. Эти новые учебники, которые вы видите у себя на партах, на половину сделаны из переработанной бумаги. Вы получаете возможность учиться, вырасти образованными, умными людьми, "а еще из нее делают колбасу. Пидарасы!!!" - отвлекся на секунду Иван Петрович, закрывая глаза. В голову ударила резкая боль. В висках застучал пульс. В ушах стоял шум, как будто кто-то оторвал на крыше антенну. Такое случалось с ним примерно раз в месяц. Иван Петрович называл про себя эти приступы месячными. Годы уже не те, да и жизнь несладкой была. Блокадный Ленинград застал его в семь лет. Потом бесконечные стройки. Кирпич не раз на голову падал. Было от чего здоровью шалить, было. Боль стала постепенно уходить и Иван Петрович открыл глаза.
- Так, на чем это я?
- Вы рассказывали про строение внутренних органов грызунов, - донеслось откуда-то с задней парты.
- Суслика, - добавила Стомина и улыбнулась.
В классе хорошо знали про недуги Ивана Петровича и частенько издевались над ним, пиная его мозги как мячик. А тут еще и глухота.
- Сумчатые?
- Да.
- Да, да.
- Они, они. Расскажите, - поднялся галдежь в классе.
- Ну, наверное, каждый из вас был в зоопарке и видел кенгуру. Так вот, кенгуру далеко не единственный представитель отряда сумчатых, - начал новую тему Иван Петрович, протирая очки специальной тряпочкой. Но тут в класс заглянула Зоя Филипповна,
- Иван Петрович, а почему ваши еще не ушли за макулатурой? Мои уже сносить начинают. Время то идет.
Иван Петрович медленно перевел взгляд с Зои Филипповны на своих учеников. Ученики заметно занервничали. Такого разоблачения не ожидал никто. И произойти сейчас могло что угодно. Шутка ли, голова отбита кирпичами.
- ВСТА-А-А-А-А-А-А-А-а-а-а-а-ть!!!! - пронеся по всей школе зверский рев. У Зои пропала ехидная улыбка и рожа быстро исчезла (она то знала, что сейчас начнется). ВорОны, которые еще секунду назад спокойно срали на школьную крышу, подорвались всем стадом.
- ТВАРИ ВРАЖИЕ. КТО? КТО? Я спрашиваю. КТО начал? - пена брызгала из уголков рта прямо на учеников за первыми партами, (ученики щурились, не смея опускать взгляд). - Ты-ы-ы Хромов, ТВАРЬ, скажешь мне, кто начал. Иначе тебе пи-и…пи-и……писюн пришью к голове. ГОВОРИ!!!
У Хромова побежало по ногам. Рот как зашили.
- Ммы-м-мым-м-ммм-мы
- КТО-О-О-О-О?
- Ммымм-мы-м-мм-ыскин, - промыкал Хромов и заплакал.
- Гы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы. Всем сесть. Петенька, мальчик, иди сюда. Иди, не бойся. Я не обижу. Понимаешь, Петенька, макулатура - это такая штука, без которой иногда жить невозможно. Хочешь жить Петенька? Хочешь? Хочешь. Очень хорошо. Становись сюда, Петенька. Вот сюда. Повернись задом, - Мыскин стоял лицом к дверям и ждал чего-то страшного. Конечно же он знал, что полет неизбежен. Хоть бы только полетом все и обошлось. "Боже, прошу тебя, не сильно, не сильно, пожалуйста" - крутилось в голове у шутника Пети.
Удар не заставил долго ждать. Навесы вырвало с корнем. Тело вынесло в коридор и мотыляло по дырявому линолеуму аж до бюста Достоевского. Те, кто в коридоре не попал в траекторию полета, просто сопроводили тело взглядом.
Наспех отряхнувшись, Петя быстро дрыснул на школьный двор. Ему почему-то вдруг захотелось собирать макулатуру. И он не стал с этим затягивать.


Двери открыл старичок довольно интересной наружности. Петя даже немного смешался "надо же, бывают такие". Дедушка был лысый, с седыми нависающими бровями и в комплект ко всему над верхней губой проходила тонкая полоска черных усов. На левую кисть свисал металлический браслет с бляхой, на которой были высечены цифры, "прям как у пацана какого-то" - подумал Петя и произнес заученную фразу,
- я ученик 37-ой школы Петя Мыскин, собираю макулатуру. У Вас не найдется?
- Петя, говоришь. Заходи Петя. Сейчас чего ни будь придумаем.
"Сколько таких Петь, как этот, было расстреляно вот этим вот указательным пальцем. Сколько крови. Сколько безжизненных тел приходилось сбрасывать в глубокие ямы", - подумал про себя Кондратович. Какое-то время (года примерно до 70-го) его даже не мучили кошмары. Сам факт того, что ему чудом удалось избежать народного правосудия, наводил на него эйфорию. Он наслаждался каждым прожитым днем, прекрасно понимая, что не имеет на это права. Его тело должно было лежать глубоко под землей вперемешку с расстрелянными фашистами. А он жил и даже не бедствовал. Казалось что судьба обманута, а он из разряда тех везунчиков, которым просто везет по жизни и те, кто утверждают, что за все в жизни надо платить, просто неудачники.
Все началось с ночного кошмара. Мальчик, забрызганный кровью, протягивал ему руку с бьющимся сердцем, из которого вылезали черви. Черви превращались в пузатых партизан с седыми бородами. В волосатых руках они держали черные автоматы. Среди редких, гнилых зубов торчали папиросы, подчеркивая дебильный оскал. Фейерверк из ржавых гильз, окружал зверей в шапках ушанках. Они стреляли.
Дальше - больше. Все чаще и чаще его подрывало среди ночи. Постель не успевала высыхать за день от соленого пота. Его ставили к стенке и стреляли, стреляли, стреляли. Казалось, что патроны никогда не кончатся. Из него со всех дыр текла кровь, а души им убиенных залетали к нему внутрь сквозь глаза, чтобы вытянуть дырявые кишки. "А-а-а-а-а-а-а" - кричали злые, пьяные партизаны, не отпуская курки.
-А-А-А……А-А-А-А-А-А……а-а-а-а-а - порой раздавалось среди ночи в 75-ой квартире. Однако соседи не сочувствовали ему. Они тупо матерились, не подозревая о том, что это пули разрывают тело Кондратича на части.
Ночные кошмары не проходили бесследно. Крышу начинало подмывать. Он и сам стал замечать, что может почти до смерти забуцать свою Жучку только за то, что она на него посмотрела или наоборот не посмотрела. Все решал случай, а случаев становилось все больше.
Петю сразу же смутил разбитый кинескоп, прикрытый собачьей шкурой не самой хорошей выделки.
- Может быть, чаю, Петенька?
- Неа. Я пожрал.
- Конфеты?
Петю передернуло. Он закатил глаза под лоб и неуклюже сказал, выворачивая ладошки наружу
- Не-е-ет. Я же сказал, дедушка. Макулатуру. Бумажки старые. Понятно?
- Конечно, конечно. Посиди чуток. Я щас, - сказал старичок и скрылся во второй комнате, - а тебе много надо деточка? - донеслось из за стены.
- Чем больше, старый, тем лучше. А то меня в школе убьют.
Старика перекосило. Никто еще не называл его "старый". Такое унижение. Какой-то сопляк по имени Петя. Ну, вот и дожил. А стоило ли было доживать?
- Убьют - шепотом повторил Кондратич, доставая из старого сундука пистолет ТТ.
- А чо у вас телек разбитый, а-а?
- А, ерунда. Задел случайно. Все равно одну рекламу показывают. Я уж его и не чиню, - (накручивая глушитель).
Петя стал расхаживать по комнате как по своей, заглядывая во все щели
- А это у вас чо, бабочки сушеные? Вы чо типа этамолаг?

- Энтомолог, придурок.
Петя повернул голову. Между бровей ему упиралось дуло. Он ощутил холод металла и тепло, обдающее ноги. Страх выдавала лишь отброшенная челюсть и выпученные глаза.
- Песенки знаешь?
- Да - (коротко).
- Пой.
- Встава-а-а-ай, проклятьем заклейме-е-е-е-е….
- Заткнись. Хватит скулить. Ты считаешь эвтаназия - это гуманно?
Петя заплакал.
- Дедушка, я не знаю, что это.
- Ты, писюн, рассуждаешь о таких вещах как энтомология, не знаешь, что такое эвтаназия. Я поражен, Петя. Поясню тебе. Эвтаназия - это когда свинцовая пилюля у придурка в башке по собственному желанию. В принципе вариант грубый, но правильный.
- Дедушка я не хочу.
- Попроси меня.
- Я больше не бу-у-уду-у-у-у.
- Смелее, Петенька. Ну же. Попроси лекарства. Представь, что я твой доктор.
- Ы-ы-ы-ы-ы-ы.
- О-о-о. Да ты просто сцы….а-а-п….а-а-а-а-п - старик вдруг схватился за сердце. Пистолет выпал из рук - а-а-п….г-ы-ы-к…г-ы-ы-к…..там…..Петя….там…..а-а-а-п…та..таблетки….на…..х-х-холодильнике….там. - старика видать колбасило не по детски.
Петя дернулся было бежать, но в последний момент остановился и посмотрел вниз. На полу, рукояткой к нему, лежал пистолет. "Пожалуй, это будет поэффективней" - подумал Петя, вытирая сопли.
Последнее, что увидел старик - это улыбку на заплаканном лице Петрухи. Затем все по схеме. Брызги на мебель. Тело упало. Небольшие судороги. "Как в дешевом сериале. Твою мать" - подумал Петя, сплевывая на пол.
- Ну, и кто из нас доктор? Этнамолаг проклятый! - в голову производились последние (контрольные) выстрелы. Когда пистолет стал просто щелкать, Петя вытянул рубашку из под штанов и стал вытирать ей рукоятку, (тупые детективы иногда несут в себе великое, доброе, вечное) - это тебе эвтаназия, сволочь. Сам попросил пилюли, - съязвил мальчик, переступая бесчувственное тело.
Нельзя сказать, чтобы Петя не переживал. Но когда дело касалось серьезного, он действовал на автомате. А вот про макулатуру совсем забыл, (у ребенка все-таки шок).
- Да и хуй с ней. Насобираю, - махнул рукой Петя, подымаясь на второй этаж.