Я не помню, как я появился на свет. Первое мое воспоминание было очень светлым и радостным - женские руки взяли меня, обмотали красивым зеленым бантом и положили в коробку. Было темно. Позже меня поставили на витрину.

Ооо! Это были, пожалуй, самые счастливые дни моей жизни. Я стоял на видном месте и видел за стеклом улицу. И почти каждые десять минут родители с маленькими детьми останавливались и улыбались, глядя на меня.
Видели бы вы эти счастливые лица детей, тыкающих маленькими пальчиками в стекло и уговаривающие родителей купить меня! Но родители быстро хватали детей за руку и уходили от витрины. А дети упирались, и некоторые даже плакали.

Лучше бы и мама Вовы схватила его за руку...

Вова мне сразу не понравился. Остановившись у витрины, он как-то изподлобья посмотрел мне прямо в глаза и зло усмехнулся. Боже! Как я испугался этого взгляда! Не отводя от меня глаз, он приложил указательный палец к витрине и направил его мне выше хобота, одновременно что-то говоря маме.

Через пять минут меня купили.

Когда открылась коробка, я снова увидел Вову. Он сунул свою руку и резко дернул меня, подкинув в воздух, затем посадил на подушку, сказав при этом: "Вот подожди, длинноносый, скоро мама уйдет..." И выбежал из комнаты.

Я стоял на подушке, и передо мной открылся практически весь обзор комнаты. Как мне стало страшно...
Головы, оторванные головы бедных игрушек. Воткнутые булавки и иголки в глаза, опаленная шерсть, разрезанные туловища, засунутые уши в рты, связанные узлом бесчисленные конечности, висящие мохнатые тельца в петлях. У одного плюшевого мишки даже засунуто что-то огромное между ног.
Я не хочу видеть всё это, но я не могу не смотреть, мои глаза всегда открыты.

Я слышу в соседней комнате: "Вова, я ухожу. Будь хорошим мальчиком, не шали".
"Конечно, мама!" Хлопнула входная дверь.

Я слышу смех и приближающийся звук весело топающих ног.
Может быть он исправился?
Может быть он действительно полюбил мень... Аааа-а-аа-аа-ааааааааааааа!