За узкой амбразурой дотлевали последние угольки заката. Солнце в последний раз окрасило нижний край облаков кровавой кистью, и исчезло за холмами. Наступила ночь, и на верхушках армейских антенн-ретрансляторов стали отчетливо видны помигивающие лампочки. Антенны торчали почти на каждом мало-мальски высоком холме, и мерцающие красные огни уходили во тьму длинной чередой, как зажженные в преддверии битвы Гондорские маяки.

Укуренный Дима разглядывал этот пейзаж, и представлял, что в руках у него не автомат М-16, а блистающий длинный мечь. Бронижелет превратился в серебрянную кольчугу, а обшарпанная армейская каска - в шлем с золотым тиснением и поднятым ажурным забралом. В свое время Дима очень увлекался фэнтэзи, и сейчас позволил крыльям своего воображения унести себя в далекую волшебную страну.

Он был воином светлых сил, несущим караул на рубеже между тьмой и светом. Он защищал мир людей от того, что обитает за его границами. Там, за багровыми маяками, в подступающей мгле, таятся вражеские легионы, несущие погибель всему, до чего смогут добратся. Полчища уродливых врагов украдкой движутся между холмов, под прикрытием темноты. Души их так же черны как лезвия их кривых ятаганов, а сердца не знают жалости - но они не преодолеют рубеж. Куда им, ведь добро всегда побеждает зло, да и не только в книгах; не важно под каким обличием оно выступает, и сколько времени это займет, в итоге зло будет низвергнуто, и восторжествует справедливость - таково одно из правил этого мира. И он исполнит свой долг, даже если это будет стоить ему жизни, во имя этой великой справедливости, ведь он был избран на этот почетный пост самим Главой Конклава, который...

- Ты куда улетел? - нарушил идиллию попыхивающий косяком Слон. - Курить будешь?

Дима затянулся, и передал косяк Лёхе, водителю "сафари", который был другом Слона, и, проезжая мимо, заехал к ним, как он выразился, "на запашок".
"Сафари" - двадцатитонный механизированный бункер на колесах, рычал мотором внизу, а Лёха поделился с Димой и Слоном последними новостями: базу закрыли, танкисты носятся как ошпаренные и готовят свою технику, прилетел на вертолете генерал-майор Моше Аялон, заместитель начальника генштаба, и устроил заседание с полковником Бени Гурцом, коммандиром дивизии, и прочими шишками - армейскими, и ШАБАКовскими. Бойцов спецподразделения "Филин" подняли по тревоге с их базы под Натанией, и Лёха уже успел съездить на своей Сафари, и забрать их с КПП. Среди "Филинов" ходили слухи о Мукаате - административном центре Палестинской Автономии, и резиденции Яссира Арафата - похоже, ее снова собирались брать показательным штурмом.

В прошлый раз, четыре месяца назад, израильские танки разнесли к ебеням весь арафатов комплекс, оставив в сравнительной сохранности лишь его личный кабинет, и несколько прилегающих комнат. Несколько шальных пуль все же залетело туда, и в новостях показывали перепуганного, засыпанного известью палестинского лидера. Солдаты вскрыли подземный гараж Мукааты, и, обнаружив там дюжину шикарных личных арафатовых мерседесов, спиздили с них все, что снималось, а потом армейские бульдозеры аккуратно перемололи все мерседесы на высококачественный немецкий металлолом. С тех пор Мукаату слегка подлатали, купили новые мерседесы, и Арафат снова безнаказанно воцарился там. Слон с Димой надеялись, что и на этот раз это ненадолго - прошлый злобный рейд обогатил их комнату на базе новеньким телевизором, и целой кучей компьютерного железа. Диме был нужен домой новый жесткий диск - спизженного в прошлый раз диска на 20 гига уже не хватало. А Слон тогда, шарясь по разрушенным комнатам, нашел в ящике стола какой-то палестинской шишки целый мешок отменной шмали, и надеялся, что фортуна улыбнется ему снова. Еще Дима вспомнил, как какой то солдат из "сайерет маткаль" нашел там настоящий золотой Роллекс, и долго потом хвалился всем, что продал его за 15 тысяч шекелей; а через неделю военная полиция забрала его за мародерство, и он получил полгода тюрьмы.

- А ты не боишся пыхать, когда за рулем? - спросил Дима у Лёхи, который уже изрядно убился, и сидел, покачиваясь, на стуле со счастливой улыбкой на лице. - Да к тому же у тебя там еще тридцать солдат в кузове. Не страшно разве?

- А хули там страшного? - пожав плечами, ответил он. По укурке меня только светофоры-знаки всякие разные дорожные напрягают, а тут всей этой хуйни нету - знай езжай себе, а все что мешает, дави. Вот вчера осла раздавил. И змею.

Да ну нахуй, змею раздавил? - удивился Слон. - А где ты ее нашел?

- На дороге лежала. Ночью холодно, а асфальт теплый, так они погрецца выползают. А я их давлю. Кстати, что это шумит, вы не слышите?

Дима прислушался. На самом деле, откуда то донослился смутный гул, похожий на рокот прибоя. Ему показалось, что сквозь шум доносятся какие то выкрики, но внизу рычал мотор Лехиной "сафари", которую тот не заглушил, и расслышать что то конкретное было сложно.

- Че за хуйня? Арабы, что ли, взбунтовались? - он выглянул в щель, но в Рамалле все было тихо. На фоне темного массива домов горели одинокие огоньки окон. Шоссе, ведущее туда со стороны базы, пока было пустынно - посередине его перегораживали многотонные бетонные блоки. Когда операция начнется, бульдозер раздвинет их, и бронеколонна двинется в Рамаллу, по широкой главной улице, обсаженной с боков и посередине огрызками пальм.
Проследив по ней взглядом, Дима внезапно увидел там большое скопление людей, и какие то световые мельтешения. Решив, что они со Слоном прошляпили какую-то палестинскую пакость, из за того, что обкурились, он испытал внезапную панику. Схватив ночной бинокль, он прижал его к глазам, но никак не мог сфокусировать поле зрения - перед окулярами дрожали и прыгали лишь дома с занавешенными окнами - внезапно пугающе близкие, и враждебные. Опустив бинокль, Дима приказал себе успокоится, а затем снова его поднял, и увидел на дороге телевизионщиков.

Целая толпа телевизионщиков роилась у въезда в Рамаллу - они установили там кучу софитов, камер на треногах, и прочих причиндалов - причем некоторые из них торчали прямо на дороге. Рядом стоял непонятно откуда взявшийся микроавтобус с метровыми буквами ТV на боку, и огромной спутниковой тарелкой на крыше. Передача явно была в самом разгаре.

- Ебануцца... - прошептал Дима. - Слон, там дохуищи журналистов на дороге тусуются! Че делать будем?

- Че-че? Будем из пулеметов по ним хуярить! Дадим шакалам пера что-то стоящее передать по Сиэнэн!

Слон с решительным видом встал, развернул пулемет, и прищурился в прицел. Дима и Леха испуганно уставились на него.

- Гы гы гы! - заржал Слон. - Бах-бах, пиф-паф! Смерть журналюгам! А хули ты хочешь делать-то? Идти их разгонять? Ну, на базу сообщи.

Обрадовавшись спасительной возможности, Дима схватил рацию.

- Конура, конура! - взволнованно позвал он. - Это Далед-14. Наблюдаем при вьезде в эээ... Рамаллу, большое накопление человеческого гражданского персонала и оборудования эээ... телевизионного свойства. Эээ... инструкции?

Тут он внезапно осознал, что спорол какую то полную хуйню, и снова начал садится на измену, но рация, к его удивлению, ответила на том же языке: "Так точно, Далед-14. Информация насчет гражданских телевизионных уже полученна, и принята к сведению соответствующими инстанциями, которые примут необходимые меры. Прием".

- Так точно, Конура! - отрапортавал прибодрившийся Дима. - Вас понял, спасибо, и отбой.

С чувством выполненного долга Дима прервал связь.

- Бля, да вы ебанулись там все! - засмеялся Леха. - Гражданско-телевизионное свойство, я офигеваю. Так что это за хуйня так шумит все таки? Это же не там в Рамалле, а рядом где-то.

На самом деле, шум продолжался, и даже несколько усилился. Внезапно прямо внизу заревела сирена, умолкла, а затем снова заревела: "Вууууууууууу!!!" Все трое подскочили на месте от неожиданности.

Бля, это же моя сирена в Сафари! - вдруг дошло до Лехи. - Какого хуя?! - Он выпучил глаза, - Бля, да у меня же там триццать Филинов сидят! Я им сказал, что на секунду поднимусь... Сколько я тут уже у вас зависаю? Гыыгы! Бля! Ладно, спасибо короче, пацаны. Пока, увидимся.

Лёха схватил с пола свой автомат, и стал поспешно спускатся в дыру в полу, качаясь, матюкаясь, и цепляясь за края люка. Скоро рокот мотора и вопли затихли вдали. Слон и Дима от души поржали над приколом, и зажгли еще один косяк. Несколько минут не разговаривали.. Из рации доносилось монотонное бормотание: все занимались какими-то делами, а операционный центр на базе координировал усилия.

"...Алеф-2, я тебя не вижу... Поднимись на холм... Это ты? Эй, это ты?! Алеф-2, сообщи свое местонахождение! Эй! Буду стрелять! Ээй!!!"

"...Успокойся, дебил..."

"...Конура, тут на четырнадцатой отметке подозрительный предмет - газовый баллон. Проводов не видно. Собираюсь прочесать окрестные холмы, прошу подкрепление..."

"...Эй, конура, где бля наш ебучий сафари?!"

"...Это Шишка-3! По репортерам кто-то что-то собирается предпринять? Или мне напомнить вам сроки?.."

"...М-5, Огонь отставить! Был приказ произвести предупредительный огонь из второго калибра в сторону автомобилей, а не по самим автомобилям! Огонь отставить!"

"...Понял, огонь отставить."

"...Гы-гы-гы..."

Слон приглушил звук.

- Ты ничего не чувствуешь? - спросил он внезапно. Вид у него был странно мистический - освещение в пиллбоксе отсутсвовало, и личшь черный силуэт рисовался на стене. Диме подумалось, что в сцене присутсвует нечто средневековое, темное - вот они, в сырой каменной сторожевой башне без света, несут охрану против неведомого врага... готовится битва... завывает ветер... "Снова меня пробивает на фэнтэзи" - подумал он. Тем не менее, он определенно что-то чувствовал: как будто какая-то сила давила на него, наполняя неясной тревогой. Весь вечер его не оставляло предчувствие - нечто огромное надвигалось, и давало о себе знать, холодно и бесстрастно. Он ощущал это не разумом, а скорее естеством - как зверь ощущает надвигающееся стихийное бедствие. Зверь инстинктивно спешит покинуть опасную зону, но он-то человек, и не может покиуть свой пост! Да и как рассказать об этом ощущении Слону? С таким же успехом можно заявить, что он просто-напросто боится.

- Не знаю, - сказал он наконец. - Как будто предчувствие такое. Знаешь, как будто случится что-то нехорошее. Непонятно что, и что делать - непонятно. Но это нечто... - Дима замялся, подыскивая подходящее слово. - Нечто могучее. Как землятрясение.

Слон подался вперед. Лунный свет упал на его лицо, и Дима увидел в его глазах отражение той-же тревоги, что испытывал он сам.

- А у тебя часто бывают такие предчувствия?

Дима собирался ответить отрицательно, но тут вспомнил, как год назад он проснулся дома после увольнительной - надо было возвращатся на базу. Подумав, что придется ехать на автобусе, он тогда внезапно испытал неодолимое отвращение к этому процессу. Ему представилось, что придется ехать как-будто в душной клетке с ядовитыми гадами - и он, невзирая на скромные размеры своей армейской зарплаты, взял такси, чтобы доехать до блокпоста, а потом продолжил на попутках. А приехав на базу услышал, что был теракт. Автобус, на котором он мог-бы ехать (а мог бы и не ехать) взлетел на воздух, и много людей погибло. Он вспомнил, как екнуло тогда его сердце, когда он услышал номер автобуса: "18". От его дома до центрального вокзала можно было добратся на трех автобусах, и 18-й был одним из них. Тогда он проходил сам не свой целую неделю, но постепенно шок забылся, и, не найдя обьяснений происшедшему, Дима списал все на странное совпадение, или на слепую удачу - как кому угодно.

А было ли что-то еще? Когда ему было 17 лет, он договорился пойти с друзьями на дискотеку, но перед самым выходом вдруг резко передумал, и остался дома. Кажется, он тоже почувствовал тогда отвращение - вдруг стало страшно неохота тащится в шумный клуб, бухать, и бессмысленно дрыгатся под дудочку транса, пытаясь обратить на себя внимание какой нибудь девки, которая, как выясняется впоследствии, пришла с другом. Вместо этого он остался дома смотреть телевизор, а его компания на дискотеке ввязалсь в какую-то пяную драку - никто потом и не помнил, из за чего. Кто-то что-то сказал, или кто-то кого-то толкнул. Все получили, что называется, пиздюлей, а одному даже сильно порезали руку. Еще одно совпадение? А в ту ночь 95го, когда застрелили Рабина? Он вдруг почувствовал, что что-то произошло, встал с кровати, включил телевизор - и сразу увидел огромную людскую толпу, озаряемую бликами бесчисленных синих мигалок. Тем не менее - в жизни Димы и без того происходило великое множество неприятных ситуаций, от которых никакое мистическое предчувствие его не спасало.

- Не знаю даже. - Сказал наконец он. - Иногда бывают, если это не совпадения. Раза три я точно помню. Автобус тот, и когда Рабина убили. - О дискотеке он не упомянул - то, что он не поехал, и этим как-бы избежал пиздиловки, казалось ему трусостью. Он стыдился этого случая, хотя никто, разумеется, не мог ни в чем его упрекнуть. - А у тебя бывают, Слон?

- Бывают. Только у меня это не совсем предчувствия. Я просто умею интерпретировать знаки.

- Что? Какие еще знаки?

- Слон пожал плечами. - Знаки, которые наполняют окружающий тебя мир. Я не говорю "нас", заметь, а именно "тебя" - мир каждого индивидуален, и говорит с каждым на лишь ему понятном языке. Я вот, например, называю это "знаки". Всю сознательную жизнь я пытаюсь учится находить их во всем, понимать свой мир лучше.

Дима призадумался. Слон всегда несколько витал в облаках, увлекаясь (по мнению Димы, чрезмерно) всякими гексаграммами и конфуциями. Но сейчас он говорил с такой спокойной уверенностью, как будто точно знает, о чем речь. Кто знает, может быть он и прав...

- А какие знаки ты, например, видишь? - спросил Дима, все таки с недоверием.
Слон слегка поморщился.

- Я не вижу огненных знамений в небесах, если на это ты намекаешь. Мне довольно трудно выразить это словами. Вот например, мы с тобой можем предвидеть, что в Рамалле седня ночью будет балаган; а знаем мы это по определенным знакам - был теракт, на нашей базе переполох и пиздецы, прилетел Аялон, по рации пиздеж без конца, а Леху весь день гоняют в поездки. Мы знаем, что за каждым терактом следует возмездие - и в свете этого, все знаки обретают свой смысл, встают на место как кусочки головоломки.

- Ну, так этож хуйня, - разачарованно протянул Дима.

- А вот и не хуйня. Мы с тобой понимаем, что эти знаки означают потому, что имеем какое-то начальное знание, так как вертимся во всем этом дерьме - мы знаем, что Буги Аялон так просто сюда не летает, что именно в Рамалле резиденция Арафата, и так далее. А притащи сюда какого-нибудь эфиопа, или узбека, который не знает, что тут происходит - и он никогда не свяжет эти вещи в единое целое. Так и с моими знаками. Необходимо иметь какое-то начальное знание, чтобы их видеть - а иному они и вовсе не покажутся знаками, а просто бесцельным полетом ястреба в небе.

- Так что, я, типа, как эфиоп или узбек? Им же, бля, можно обьяснить, что тут у нас происходит, вот они и поймут все эти твои знаки.

Слон заухмылялся - А ты умеешь говорить по эфиопски? Даже если ты им обьяснишь, они поймут только данный случай. А в следующий раз произойдет что-то другое, и они снова будут слепы. Да мои знаки и не обьяснишь теми-же словами - они как-бы лежат в другом плане бытия, не в физическом, а в метафизическом.

- Бля! - сказал совершенно запутавшийся Дима. - То, что они лежат в плане, это бля, точно. И не в физическом-метафизическом, а в зеленом таком. В растительном.

- Да ну тебя нахуй. - Слон внезапно навострился. - Ш-ш-ш, тихо! - С напряженным лицом он во что-то вслушивался.

- Что, что?! Что ты видишь, что ты видишь? Знак?! - Дима испугался, и вдруг сразу поверил Слону.

- Да тихо ты, олух! Какой в пизду знак? Что, не слышишь что-ли?

Дима прислушался. Снаружи постепенно нарастал пронзительный свист, как от падающей бомбы. С криком "Бомбят, суки!!!" он метнулся к люку в полу, но Слон поймал его за руку.

- Кто бомбит?! Ты че, а? Тихо!

Дима открыл рот, но тут свист достиг апогея, превратившись в визг, и маленькая угловатая черная тень стремительно пронеслась снаружи, всего в десятке метров от них. Лунный свет на миг блестнул на метталической поверхности. Свист стал затихать, и он увидел, как тень, заложив крутой вираж, устремилась в сторону Рамаллы. Через несколько секунд она полностью растворилась в темноте, а свист затих.

- Че еще за хуйня?! - выдохнул Дима. Его рот так и оставался все это время открытым.

- Хуйня и есть. - сказал Слон. - Самолет-беспилотник, фотки полетел делать. Вот теперь точно понятно, что мочить кого-то собрались. Вот тебе еще один знак, гы-гы!

Словно подверждая его слова, где-то за горизонтом глухо бухнуло - то-ли танк выстрелил, то-ли самолет перешел барьер.

- А вот и подтверждение. - заявил Слон. - А к нам кстати гости лезут. План спрячь.

На лестнице вдруг послышались топот и голоса. Дима поспешно сложил бумажку с травкой, и подсунул ее под книжку "Баттлтек - офигенные боевые роботы ниибацца". Почти в ту же секунду над полом показалась увенчанная каской озлобленная голова коммандира Моти, а вслед за ней из люка последовали и остальные его части. Вскарабкавшись наверх он выпрямился, поправил автомат, и подозрительно потянул носом воздух. Тем временем Илья и Митек тоже вскарабкались наверх, и, учуяв запах, переглянулись, ухмыляясь, за его спиной.

- Запах у вас тут странный какой то... - задумчиво протянул коммандир Моти, наблюдая в это время за реакцией Димы и Слона - это казалось ему хитрым психологическим маневром. Сейчас они начнут мямлить, и тут-то он их и прижмет к стенке. - Вы, что-ли, жгли что-то здесь?

Он хитро прищурился, показывая, что ему-то уж точно известно, что, и как здесь жгли. Илья и Митек затаили дыхание.

- Ну да, марихуаной пахнет, - спокойно глядя на Коммандира Моти, произнес Слон. - Несколько часов уже. Наверное, плантация горит. А ты откуда знаешь, что это за запах? - Слон в свою очередь хитро прищурился. - Коммандир Моти, ты не хочешь рассказать нам о своем бурном прошлом?

Не ожидавший такого поворота Моти сразу растерялся. Посмотрев Слону в глаза, он увидел такую непоколебимую честность и уверенность в себе, что язык не повернулся произнести заранее заготовленный обличительный монолог. Вместо этого он понял, что просто выставит себя дураком перед этими четырмя русскими - это неминуемо послужит почвой для новых приколов, и еще больше подорвет его и без того расшатанный авторитет.

- А... я и не знал, что это за запах - попытался выкрутится он. - Просто пахнет противно, будто горит... я думал, в рации контакты закоротило. Но если это не у вас, то все нормально. Итак, слушайте: - поспешил он сменить тему, - сегодня ночью, как вы понимаете, будет большая операция - после такого тяжелого теракта мы обязанны ответить силой. Комдив приказал удвоить посты, и вы знаете что, я тут не при чем. Двое из вас могут отдыхать, но я действительно имею в виду двое, а не все сразу. Те, кто спят, все равно не снимают бронижилеты - оставатся в полной боевой готовности, как будто вы отряд быстрого реагирования. - Моти знал, что бронежилеты они все равно снимут, но его обязанность была расставить все точки над i. - Огонь открываем по обычной схеме - сначала "протокол по задержке нарушителя", потом по ногам, потом в центр массы. Возможно, на время операции инструкции изменятся. Об этом, если это случится, вам будет сообщенно отдельно. Ну, что еще? Вопросы есть?

- А когда нас поменяют? - сразу спросил Митек.

- На данный момент менять не на кого, так как все будут задействованы в операции. Но, как я сказал, вы можете отдыхать по двое, и я постараюсь послать вам что нибудь поесть, так что в принципе проблемы нет.

- В "принципе" проблемы нет? - Митек обвел взглядом голое помещение, имевшее из обстановки только шкаф и стол. - А спать нам на чем, на полу что-ли? И еще бронежилет не снимать? А еду когда привезут?

Не карабкайтесь на меня! - разозлился командир Моти. - Вы солдаты или кто? А в полевых условиях вы как спите интересно? Подстелите спальный мешок. Когда удастся, пошлю с патрульным джипом раскладушки и ужин. А сейчас мне пора на базу. Будте внимательны, хорошо?

Все сказали "хорошо", и Моти спустился вниз по лестнице. Дима дожидался пока не услышал, что джип отьехал, и извлек из под книжки заныканный план.

- Ну что, пацаны? - улыбнулся он. - Коммандирский состав сьебался - так что курить будете? Если да, пусть кто-нибудь начнет забивать.

* * *
.
Коммандующий израилськими ВВС, генерал-майор Ицхак Халуц сидел в своем кабинете, и неторопливо, расслабившись, курил сигарету. Это был низенький, приземистый мужчина пятидесяти с лишним лет, с намечающимся животиком, но все еще в достаточно хорошей форме. Седые, коротко стриженные волосы обрамляли круглую, загорелую лысину, на широком еврейском носу с горбинкой сидели очки в тонкой оправе, а серые глаза за ними были внимательными и спокойными. Поверхность широкого черного стола была почти чистой - если не считать декоративной серебрянной пепельницы в форме немецкого мессершмидта, куда генерал стряхивал пепел; массивного телефона-коммуникатора, и кипы больших глянцевых снимков, которые он только-что закончил проглядывать. Время от времени телефон делал попытку зазвонить, и тут же умолкал, когда одна из его секретарш перехватывала звонок.
И каждый раз генерал слегка вздрагивал, и подолгу смотрел на телефон.

Кабинет коммандующего был угловым в маленьком административном здании, стоящим у самого взлетного поля. За его окном бегали солдаты, проезжали груженные грузовики и джипы, а механики выводили вертолеты из ангаров и прогревали моторы - все тонуло в визге турбин и стрекоте винтов.

Разумеется, этот кабинет не был его постоянным - обычно в этом здании просто сидел дежурный офицер, к которому пилоты заходили сдать карты и летные планы. Но каждый раз, когда его люди выполняли важную операцию, Ицхак Халуц перебирался сюда - он хотел быть в центре этого огромного, сложного механизма, который назывался Военно-Воздушные Силы. Он любил наблюдать, как отдаваемые им приказы предворяются в жизнь, в каком расположении духа находятся солдаты; как готовятся к полету тяжелые машины - столь корявые и неуклюжие на земле, и столь стремительные и смертоносные в воздухе. И наконец, он просто любил слушать шум на посадочном поле. Ветеран трех войн, летчик-истебитель, участвовавший в налете на Иракский атомный реактор - эта кабинетная работа была не по нему. Сколько бы он отдал, чтобы одеть свой летный комбинезон, и поднятся в кабину одной из "Кобр" или "Апачи"!
Он скучал по старой войне. Нынешняя война была совсем не такой, да и войной фактически не называлась. Сейчас она называлась политикой, и политики, а никак не генералы, решали участь врага. И не имело значения, что те же генералы сейчас сменили мундиры на деловые костюмы, и стали играть в политику - хотя натура их оставалась прежней, вести войну им приходилось совсем по другим правилам. Вот и сейчас, Ариэль Шарон, старый вояка, который раньше просто отдал бы приказ стереть с лица земли парочку арабских поселений - для острастки, теперь собирает кабинет министров, чтобы решить о масштабах израильской ответной реакции на теракт в Иерусалиме, стоивший жизни 32-х мирных граждан. Разумеется, безвозмездным такой поступок остатся не мог - но ответ должен быть строго уравновешенным, и таким, чтобы Израиль никто не в чем не смог обвинить. Слишком много сторон имело свои интересы на Ближнем Востоке, чтобы позволить равновесию нарушится.

Заседание кабинета еще даже не началось, но Ицхак Халуц все равно отдал приказ поднять пилотов, и подготовить машины. Решение министров могло быть и таким, что боевые вертолеты вообще не понадобятся, но тут он уже не причем - он сделает все, от него зависящее, а не зависящее - уже не в его власти. К тому же опыт подсказывал ему, что на этот раз боевого вылета не миновать, и ВВС снова придется исполнять роль карающей десницы.

Роль эта была сложной. Не было дня, чтобы один-два пилота не зашли к нему обсудить моральный аспект их работы - люди начинали чувствовать себя убийцами, когда увеличились жертвы среди мирного населения. Лидеры боевиков очень быстро поняли, где они в наибольшей безопасности, и устраивали свои штаб-квартиры и резиденции в как можно более густонаселенных трущобах. Поэтому, иногда приходилось идти на компромиссы - как с мировой общественностью, так и со своей совестью.

Пока он размышлял обо всем этом, телефон звякал еще несколько раз, но тут наконец зазвонил без перерыва - громко и настойчиво.

Ицхак Халуц понял, что время пришло. Затушив сигарету в пепельнице, он снял трубку. Голос секретарши звучал беспокойно: "Коммандир, звонит директор ШАБАКа, Моти Дихтер. Вы сказали не пропускать звонков, но он говорит..."

- Он говорит, что это очень важно. А как же еще. Соедини нас пожалуйста, Орли. Со скриптингом.

В трубке щелкнуло и заруршало, когда заработало кодируещее устройство. Ицхак Халуц сел поудобнее. Он заранее знал, о чем пойдет речь, но предпочел-бы не заговаривать об этом первым. Если Моти звонит, значит, кому то уже подписали смертный приговор. Но они оба несколько превышали свои полномочия, так как правительство еще не приняло решения об ответной акции. Ситуация складывалась немного щекотливая.

- Ицхак? - спросил глава госбезопасности. - Добрый вечер, как ты себя чувствуешь? Жена, дети - хорошо?

Он всегда говорил коротко и оперативно - сразу чувствовался работник органов. Ицхак Халуц хорошо знал Ави Дихтера - они часто пересекались на всевозможных заседаниях военного кабинета, брифингах и слушаниях.
Их два ведомства часто работали в симбиозе: разведка предоставляла цель и информацию, а ВВС наносили удар - точно и просчитанно.

- Все хорошо, - ответил он. - А у тебя как?

- Нормально, нормально. Ну, что скажешь насчет сегодня? Вот сволочи, а?

- Да, не говори. Не повезло нам, Ави. Скажи, долго это еще будет продолжатся?

Дихтер фыркнул: - а я почем знаю? Пока что-то не изменится кардинально, эта карусель так и будет вертется - они будут взрывать нас, а мы будем взрывать их. Надо что то решать. Хотя, что тут решать... Ты же меня знаешь, Ави. По мне, так хороший араб...

- Это мертвый араб, - закончил фразу Ицхак Халуц. - Вот вот. Или по крайней мере у тебя на довольствии. Ладно. Ну, и кто у нас мертвый на этот раз?

Его собеседник выдержал долгую паузу. - Ну что-же, к делу так к делу. Итак: следующая у нас на очереди такая личность: Сулейман Хусейн Абейка Джихад, коммандующий эшелонами ФАТАХа в секторе Газа - уже второй за этот месяц. "Джихад", мать твою, сейчас мы устроим тебе джихад. Досье его ты уже наверное читал. Так же, под удар попадает его заместитель, Убар Карим какой то там Рауд - этот уже в Рамалле, но тут мы обойдемся сами, так что твои птички не понадобятся. Твоя задача - это первая сволочь. Выносить будем аккуратно и культурно, чтобы потом не сказали, что мы изверги. Я бы послал два звена, как обычно, но тут уже тебе решать. Арик уже дал втихаря добро на ликвидацию, и на второстепенный бомбовый рейд - так что руки у нас развязанны. Можешь поднимать своих ребят. Всю инфу ваш отдел разведки уже получил, снимки все сегодняшние, часовой давности. Сейчас они уже наверное заканчивают разрабатывать варианты. Так что давай, за работу.

Ицхак Халуц горько усмехнулся. Он-то уже давно поднял своих ребят, о чем главе ШАБАКа несомненно известно. Аэроснимки он тоже успел посмотреть - и не увидел там ничего хорошего. В отделе разведки дом Сулейман Хуссейна отметили красным пунктиром - невзрачный квадратик среди сотни таких-же, в мешанине дворов и надстроек, в гуще района Ассавия. Район этот был хорошо ему знаком - перенаселенные трущобы, в которых палестинцы существуют буквально друг на друге: по несколько семей в одном домишке, у каждой семьи - по десятку детей. Речи о налете на Ассавию не могло и идти - тут необходима точечная ликвидация. Сулейман выбрал себе хорошую нору. Помимо его жилища, красным была отмеченна длинная грунтовая дорога, выходившая из Ассавии, и ведущая в сторону прибрежной части Газы. Где-то километра два она тянулась по безлюдной местности, среди крутых холмов - это место было бы идеальным. Но нельзя же ожидать, чтобы Сулейман Хуссейн, как по заказу, вдруг пожелал совершить ночную поездку. Ему, разумеется, тоже известно, что его фамилия в списке - из этого не делалось большого секрета. Сейчас, после терракта, он будет втрое осторожнее. Ицхак прокашлялся:

- Ави, я видел снимки. Ты же не думаешь, что мы можем...

- Ааа, дружище, не волнуйся. У нас все продуманно. Послушай - мы гарантируем почти абсолютную вероятность, что цель покинет убежище и начнет передислокацию. Случится это должно после 12-и ночи, где то в течении получаса... - Ицхак Халуц кинул взгляд на электронные часы, на которых стояло 22:17, - и тут мы его поймаем, на той самой дороге. Просто имей там наготове звено или два, и наблюдательный пост. Все должно сработать, как на учениях.

- А что с заседанием кабинета? У нас довольно мало времени, а пока они не закончат, мы не сможем атаковать. Иначе оппозиция снова попытается свалить правительство, и обвинят Арика Бог знает в чем.

- Не волнуйся, ему тоже известно о сроках. Он задаст им жару. Чего чего, а убеждать он умеет.

- Ну, хорошо. Когда закончу с тобой, соберу штаб и обрисую обстановку. К двенадцати вертолеты будут на месте. А откуда такая уверенность, что он покинет логово?

- Ицхак, лучше не спрашивай. Тут чрезвычайно тонкая операция, любой слух может все сорвать. Все детали известны только нашим полевым агентам. Ты же знаешь, не то, чтобы я тебе не доверял...

- Да да, работа такая, - со вздохом перебил Ицхак Халуц.

- Да. Скажем так, что мы его немножко подтолкнем. И дома он уже вряд-ли усидит. Не волнуйся, все пройдет гладко.

- Ну, если ты говоришь... Хорошо Ави. Иди работать. До свидания.

Глава ШАБАКа попрощался и отключился. "Легко сказать, пройдет гладко" - думал Ицхак Халуц. По его многолетнему опыту, гладко мало что проходило. Особенно, когда в дело замешанно столько факторов. Все бы хорошо, но еще и зависеть от этого маскарада, заседания министров... Вздохнув еще раз, он снова снял трубку, и приказал секретарше обьявить сбор штабным офицерам, и командирам эскадрилий.

* * *

Несмотря на холодную ночь, Убар Кариму было жарко. Жарко и страшно. Накинув на плечи теплый плед, он сидел на втором этаже небольшого особняка, окруженного оливковыми деревьями. Семью, жившую здесь, его телохранители всю согнали на первый этаж, приказав никому не покидать дома, и держать язык за зубами. Убар Карим, заместитель Сулеймана Хуссейна, коммандора ФАТАХа, без конца пил черный кофе, который варил ему на кухне его личный телохранитель Муса, и нервно смотрел по телевизору израильские новости. В
них говорили в основном о терракте - различные личности высказывали свои мнения. Мнения, в общем-то, сводились к тому, что мира с палестинцами уже не достигнешь, и лучше бы поскорее поставить их на свое место, пока они не оборзели окончательно. Все это не очень интересовало Убар Карима, а интересовали его репортажи пронырливого полевого корреспондента из программы новостей, который давал репортажи откуда-то из этих мест, из Рамаллы. "Тут сегодня готовится большая операция!" оживленно выкрикивал он в камеру, подпрыгивыя от возбуждения, и силясь перекричать моторы танков, на фоне которых он встал. На танках сидели скучные солдаты, и без особого интереса поглядывали в камеру. "Деталей нам не сообщают, но сегодня, явно, кому то придется заплатить! - вопил корреспондент. - Такой обширной подготовки я не видел со времен операции "Защитная Стена", во время которой, как мы помним, ЦАХАЛ оккупировал Рамаллу около месяца, и около двухста палестинцев было убито или ранено...".

Убар Карим помнил "Защитную Стену" очень хорошо. Месяц постоянного ужаса, когда каждою ночь он спал в другом доме, да и "спал" это громко сказанно - скорее дрожал под одеялом, прислушиваясь к отдаленным выстрелам, и звукам моторов, каждую минуту ожидая обыска. Один раз его таки чуть не поймали - в списках израильтян он числился в розыске. Поздней ночью раздался громкий стук в дверь, а через несколько секунд начались вопли и пальба. Спасся он только тем, что сиганул из окна второго этажа прямо в кусты. Двоих его телохранителей убили, а еще троих ранили, и увезли лечить в
израильскую больницу. С тех пор он больше не видел не тех, не этих.

* * * - отсюда продолжаю писать после долгого перерыва, причем побывав
на месяце резервистской службы - (Д.А.)

Теперь, похоже, все повторялось сызнова. Причем еще хуже: теперь, когда он занял пост заместителя Сулеймана Хуссена, и контолирует боевые звенья Фатаха в Рамалле, за ним придут одним из первых. На этот раз с танками и оцеплением, и застрелят как собаку. Он знал о слишком многих таких случаях. Разуммется, всегда можно сдатся - но еще не известно, что лучше - смерть, или застенки ШАБАКа. Но и особого желания становится шахидом Убар Карим не испытывал. Идею семидесяти обещанных в раю девственниц он воспринимал довольно скептически - ведь если в раю он не будет иметь тела, что вполне можно было понять из Корана, то как он сможет воспользоваться ими по назначению? Вести беседы о духовном с семидесятью курвами под райскими древами ему не импонировало - радости этого мира он любил куда больше.

Поэтому, сейчас он жутко боялся утратить их, и, кутаясь в жаркое одеяло, смотрел по телевизору вражеский канал новостей, чтобы узнать, когда же ненавистные ехуды придут его ловить. Ничего другого делать все равно не оставалось - он уже скрылся как мог хорошо, в этом доме абсолютно не связанной ни с каким Фатахом и террором семьи. Израильтяне не знают, что он здесь, а если вдруг придут с обыском, его спрячут. Дома зажиточных семей, по которым видно, что они не фанатики, никогда не проверяют достаточно дотошно - он знал об этом. Эта вилла принадлежала какому-то доктору, кажется гинекологу, раньше он даже практиковал в Израильской больнице. Так что этот человек вне подозрений...

Пока Убар Карим успокаивал себя таким образом в спальне, гинеколог вне подозрений сидел внизу, в обществе своей жены и двух детей, и скованно смотрел телевизор. На кухне личный телохранитель Убар Карима, Муса, готовил кофе; там же расположилось большинство остальных незванных гостей - здоровенные грязные дядьки с Калашниковыми расселись вокруг обеденного стола, смоля сигареты с гашишом, и поочередно делая набеги на холодильник. Они не забывали, впрочем, каждый раз выглянуть и вежливо спросить разрешения у хозяев, но когда жена гинеколога робко попыталась возразить, что у них, мол, еще дети не ужинали, то удостоилась в ответ такого ужасно злобно-обкуренного взгляда, что возражений больше не возникало. Их младший сын все время начинал реветь, и двое Фатахцев, расположившихся тут же, на диване, бросали на него недовольные взгляды, нервно поглаживая автоматы. А старший сын, шестнадцатилетний болван, наоборот, воспринял все происходящее с огромным энтузиазмом. Он восхищался Фатахцами, расположившимся в его доме, как в своей казарме - для него эти дядьки с Калашами были кумирами. Теперь он сидел с ними на кухне, и восторженно распрашивал их о борьбе за освобождение, о том, сколько ехудов они уже убили, и просил подержать автомат, не обращая внимание на зверскую жестикуляцию отца, который не хотел, чтобы его сын общался с Фатахцами.

Сейчас он, гинеколог по профессии, а в свободное время любитель баскетбола и Стивена Кинга, Абди Абу Фадид, 55-ти лет от роду, женат вторым браком на красивой русской женщине Ольге, 38-ми лет, экономисте по профессии, с которой он познакомился когда проходил обучение медицине в русском городе Саратове, и которая родила ему второго ребенка, пытался решить, что хуже - если шальной снаряд Израильского танка попадет в его дом, или если эти головорезы, окончательно обдолбавшись, откроют тут пальбу.
Самым наилучшим вариантом, думал он, будет если ехуды придут без излишнего шума, арестуют эту банду вместе с их главарем, который оккупировал его личную спальню, и упекут их в тюрму до конца жизни, чтобы не страдали хуйней, и не мешали нормальным людям жить спокойно. И если парочку из них застрелят в процессе - например вот этого, вонючего, который кладет ноги на его журнальный столик - он совем не будет опечален.

Зато как печально, - думал он - что приходится надеятся на ехудов, чтобы те навели у нас порядок. Все усилия наших собственных властей уходят лишь на то, чтобы покрепче досадить Израилю, причем с методами уже давно перестали считатся. Израильтяне тоже не остаются в долгу, и вот результаты - его любимый город полуразрушен, он потерял работу и половину друзей, его травят на улицах, и часами морят в бесконечных пробках перед блок-постами. Он боиться отпустить детей на улицу, а вот теперь еще ему приходится укрывать банду преступников - другого слова подобрать он не мог. А его собственный сын видит в них героев... Он усмехнулся, вспомнив себя в его возрасте. Тогда Арафат был национальным героем и для него, и он тоже восторженно орал на демонстрациях. Спасибо Ольге - она заставила его смотреть на мир по другому. Теперь Арафат для него просто жадный до власти злобный старикашка, который старается не ради своего народа, а только ради себя. Война никогда еще не приводила к миру, и его народ страдает, покуда Арафат выступает на Сиэнэн героем дня, и борцом за независимость...

Внезапный и резкий звонок мобильного телефона прервал его мысли. Один из сидевших на диване фатахцев с удивленным лицом полез в карман, и достал здоровенную старую "Нокию".

- Смотри ка, - удивленно сказал он. - Все не работал, шайтан, я носил его в
ремонт, но он так и не заработал. А теперь, глянь-ка, вдруг звонит. Интересно, кто это. Надеюсь, это моя Фатима.

- Алло, - сказал он, прижав телефон к уху. - Фатима? Как, нет? А кто?

Послушав некоторое время, он позвал: - Муса! Эй, Муса!

- Что тебе? - Кучерявый смуглый телохранитель с острыми глазами выглянул из кухни. - Кто там звонит?

- Не знаю, но кажется, эта, Убар... то есть, эта, босса хотят, - сказал фатаховец, покосившись на гинеколога с семейством. - Говорят, срочно.

- Ты что, сдурел, сын шармуты?! - набросился на него Муса. - Дай сюда! Чей это телефон, твой? Идиот! Какого еще босса? - Муса выхватил трубку. - Да? Кого надо?

- Необходимо срочно поговорить с Убаром, брат Муса, - сказал в телефоне хриплый голос на арабском. - Есть новые указания от Сулеймана. Это Абед Эль Манцур, коммандующий третьим эшелоном в Газе. Позови его, пожалуйста. Красные пески.

Муса, который уже собрался было заорать, чтобы звонящий фильтровал базар, кем-бы он ни был, потому что сотовые телефоны имеют свойство прослушиваться, сразу успокоился. "Красные пески" были кодовой фразой, означающей черезвычайную ситуацию - она была известна лишь немногим из приближенных босса. Значит, и вправду что-то случилось. Он поспешено поднялся по лестнице, и постучал в дверь спальни.

- Телефон, Убар, - сказал он, входя. Убар Карим оторвал испуганный взгляд от экрана, и перевел еще более испуганный взгляд на телефон. - Красные пески.

- Что, что? Красные пески? А кто это?

- Абед какой-то, из Газы.

- А чей телефон? Стой, Абед Эль Манцур, что ли? Давай скорей.

С обеспокоенным лицом Убар Карим схватил трубку.

- Да, Абед, что случилось? Как ты попал на этот номер?

"Алло, Убар Карим?" - спросил голос на втором конце.

- Ну, ну! Это ты, Абед? Что случилось?

"Да. Случилось. Убар, это ты?"

- Я, я, кто же еще? В чем дело, Абед?

"Слушай сюда внимательно. Это не Абед."

- Что?

"Аллах Акбар!!!"

- Что?!

Ответа не последовало. Вместо этого сотовый телефон фирмы "Нокия" внезапно взорвался с жутким грохотом и яркой вспышкой, в которой исчезли голова и плечи Убара Карима. Мелкие жалящие осколки брызнули во все стороны; оглушенный и ослепленный Муса отлетел к стене, закрывая лицо руками. Когда он, задыхаясь, смог сфокусировать взгляд, то еще успел увидеть, как обезглавленное тело его патрона медленно заваливается на кровать, обильно заливая кровью из развороченного тулова украшенные китайским орнаментом подушки. В ушах отчаянно звенело, снизу смутно доносились крики. Все стены и потолок были забрызганны мелкими капельками крови и шмоточками мозга, платьяной шкаф изрешечен осколками, а как раз над головой ошарашенного Мусы к потолку приклеился глаз, в котором, он мог поклястся Аллахом, застыло безграничное удивление. Муса согнулся в судороге, и как раз, когда бойцы Фатаха ворвались в комнату, его вырвало.

* * *

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ

Ебтыть, я хотел дальше писать, но уже файл ниибацца большой.
Последняя часть выйдет четвертой.

Кстати, для тех, кому интересно, что такое теракт на самом деле:
(если уж я стал писать о всем этом)
Я тут накопал в нете видео-файл, судя по пиздежу на фоне, его снимал какой-то мужик из службы спасения или полиции. В любом случае, в новостях такое не увидишь. Кому интересно, может скачать, но скажу сразу, слабонервным не рекомендуеца, не падонкам, не вообще никому.

http://www.sharereactor.co.il/ru/upload.php?id=651&t=1

(Цэ линк для емула)

Я бля прямо предвижу каменты от всех тех, кто скачают, а потом скажут
"Гыы, охуительно жидоф разхуярило!"

Отвечаю всем этим заранее: ЕБИТЕСЬ В РОТ. И НИИБЕТ.
Дай Бог, придет день, и всех этих разхуярит не хуже.