Тут автоматически вопрос распадается на три части. Первая - почему издают книги? (Не сами же они издаются?) Вторая - кто издает книги? Третья - для кого издают книги? Ответив на эти три микровопроса, можно рассчитывать докопаться хотя бы до приблизительной истины макропроцесса.

Безусловно, книги издают для того, чтобы себя увековечить. По крайней мере, дать себе лишнюю иллюзию долгожительства, а если повезет - то и вечности. Это - одна из главных причин. Смешно, конечно, но именно так дело и обстоит. Неизвестно еще, кто тщеславнее - издатель или писатель. Тщеславие и подличанье - близнецы-братья. У них еще есть сестра - ревность. Ревнивый муж, тайком перебирающий вещи в сумочке обожаемой жены, разве не похож на издателя, одновременно радующегося микроскопичности авторского гонорара и качеству издаваемой им литературы? Детективщик Достоевский, поработавший с издателями немало, здорово описал ревность в одном из своих романов. Перескажу "Братьев Карамазовых" как-нибудь в другой раз.
Отлично мне однажды объяснил всё Антон Ческидов, у которого дома складируется коллекция из нескольких тысяч видеокассет - одно из самых больших частных собраний в Москве. Пятнадцать лет - и от первичного качества записи останется только вторичный продукт разложения. Сорок лет - и та же участь постигнет серийные компакт-диски, на которые Антон "пересел" вместе со временем и технологиями. Библиотеки живут веками, тысячелетиями.
Книга - источник знаний. Страшный штамп. Одно из тех заблуждений, от которых невозможно отказаться. Одна из тех ошибок, за которые потом приходится расплачиваться слишком высокой ценой. Кто-то умный сказал, что книги - те же бомбы. Так оно и есть. Только глубже смотреть надо. Поговорки и книги - разные заморочки. Знания ведь тоже бывают разными - разноуровневыми, разномасштабными. Даже если всерьез предположить первичность Слова - это всего лишь докажет вторичность книги. Интернет спас не только кинематограф, но и литературу. Просто, это пока мало кто понимает.
Зажатое форматом Слово давно уже превратилось в сплошное словоблудие. Как только бедные писатели не изворачиваются, чтоб их издавали. Но даже при таком нечеловеческом надрыве, заставляющем писать о говноедстве, скотоложестве и расчлененке, разбогатеть удается единицам. Остальные так и хуярят том за томом ради вечности и кукольной "знаковости" собственного бытия. А вечность - штука страшная. Пасть у нее такая, что даже Солнца в ней гаснут. Но тем увереннее хочется в нее шагнуть. Так уж устроена низшая человеческая природа. Постоянная тяга к самоутверждению, не прекращающиеся ни на секунду брачные игры. Еще одно осязаемое проявление не инстинкта, а комплекса самосохранения.
Мысль изреченная - есть ложь. Если так, то записанная мысль, да еще претендующая на истину - настоящее преступление против человечества. Гитлер, Ленин, Маркс, Троцкий, Сталин и любой другой кровосос от материализма страсть как любили писать. Даже от Грозного осталась его переписка с Курбским. Про отца Сергия написал Лев Толстой, а не сам отец Сергий. Жития настоящих святых пишутся не самими святыми. Гомер был слепым. Древние тексты писались, вернее - записывались на другом - ускользнувшем впоследствии - языке, чем тот, который подвластен современной логике. Деформация приключилась безжалостная и, думаю, необратимая. Даже индивидуальные, случайные выходы к Свету - не гарантируют подлинности происходящего. Свет бывает обманчив. Тибетская книга мертвых об этом рассказывает буквально. Автор указанного произведения неизвестен. В то далекое время копирайты ставить забывали. Истина ведь безотносительна. Гонорары в таких случаях платить некому. Впрочем, переводчики, собиратели и прочие "первооткрыватели" тоже всегда тут как тут. Свято место пусто не бывает. Тяжела издательская доля. Тяжела и неблагодарна.
Законы, по которым живет современное общество, хранятся начертаными по бумаге. Президенты супердержав клянутся в своей человечности на Конституциях. Ребенок попадает в рабство прописных истин и записных дураков еще задолго до первого букваря. Это - такая цивилизация. С доходами нефтяных королей идут в сравнение только доходы наркобаронов и торговцев оружием. Это - такая цивилизация. Быть писателем - почетно и престижно. Писатель - ум, честь и совесть своей эпохи. Это - такая цивилизация. Книга настолько дискредитировала себя, как нравственную величину или даже единицу, что Библия кажется такой же попсой, как "Гарри Потер". Писатели, в массе своей, настолько помешались на собраниях сочинений и бестселлерах, что некоторых из них хочется пригласить на ужин и насильно накормить макулатурой. У Питера Гринуэя об это неплохо показано в "Поваре, воре, его жене и ее любовнике". Перескажу как-нибудь потом - вместе с "Братьями Карамазовыми".
Издатели за исключениями, лишь подтверждающими правило, настолько пошлы и беспринципны, что ради любой - даже пиаровской - выгоды будут говорить о гавноедстве или расчленительстве, как о самобытности национального характера или духе современности. От всего этого идет сладковатый душок. Если бы не начался Интернет - литература бы кончилась. Это - такая цивилизация.
То, что книги издаются для каких-то непонятных читателей - еще один миф. Читателей во все времена было меньше, чем писателей. Остальные потребители книжной продукции всегда оставались только потребителями. Это - такая целевая группа. Это - тоже такая цивилизация. Кино важнейшее из всех искусств, пока народ неграмотен - полная версия Ленинской заповеди. Письменная речь, как ничто иное, позволяет заниматься передергиванием, подмешиванием, подтасовыванием и прочим перевиранием. Книга - краеугольный камень антимира. Опричнина против земщины. Навь против яви. Именно иллюзия того, что бумага способна хранить информацию, стояла в начале эпохи СМИ. И при этом каким-то нелепым образом забылось, что информация и истина - это разные не только вещи, но и понятия. Всякое знание - есть воспоминание. После "Диалогов" Платона вообще мало что написано стоящего. А за "Диалоги" - во многом спасибо Сократу, так ничего и не написавшему. Как и за "Государство". Между "Государством" и "Государем" - пропасть не только этическая, но и понятийная.
Философский камень пытались искать многие. Пока за Идею массово сжигали на кострах и вешали - можно было найти сквознячок, щель в мир Идей. С приходом политкорректности вторглись идеи Идеального мира. Наступило время утопий и антиутопий. Чувства заменили на рациональные сюжеты и философские измышления. Вместо мистерий с употреблением психоактивных веществ начались повальные наркомания и алкоголизм, влекущие за собой тотальную деградацию личностей и наций.
В былые времена некоторые женщины натирали кончик помела смесью дурмана, гашиша, вьюнка, галлюциногенных грибов и кое-чего еще, засовывали этот кончик себе во влагалище - и улетали через какое-то время на шабаш, не сходя с места. Непрерывная охота на ведьм - это желание книжника возвыситься над мистиком. Это - такая цивилизация. Воины обязаны уничтожать жрецов, иначе жрецы будут командовать воинами. Путь Великого Мачо - путь бесконечного самоутверждения ради самоутверждения. Писатель и издатель - почти всегда воины, и почти никогда - жрецы. Сказки Пушкина писались в соавторстве с Ариной Родионовной. "Евгений Онегин" - в соавторстве с собственной рефлексией, сквозь которую отчетливо проступает будущий памятник на Тверской, будущее здание Пушкинского музея и корешки будущих книг, изданных при поддержке Пушкинского фонда. Не самых бессмысленных книг, кстати говоря, выходящих крошечными тиражами.
Стихи общей гребенкой причесывать не стоит. В настоящих стихах информация считывается со звука и комбинируется с разноуровневыми прочтениями многочисленных смыслов внутри словесных конструкций. Настоящих стихов мало. Если на толстую книгу наберется десяток истинных произведений - это будет еще один Пушкин, Блок, Хлебников, Мандельштам, Есенин, Маяковский, Лермонтов… А что немного пожили в среднем - так само собой ведь. Охота на ведьм - зараза зоологическая. Гении зачастую неспособны на политкорректность, и книжному миру остается жертвовать ими ради будущих монет с их изображениями и библиотек, носящих гордые их имена. Иконостас - дрянь заразная. Портрет пресловутого Пушкина на настенном календаре или целлофановом пакете не менее комичен аллеи пионеров-героев в предперестроечном "Артеке". Еврей Бродский, похороненный рядом с фашистом Эзрой Паундом - лучший посмертный памятник книжному делу, какой приходит на ум.
Миллионные тиражи бестолковой писанины, кроме пошлятины и опереточной замыленности телесериалов не привносящие в нашу повседневность ничего - следует расценивать, как преступления против человечества. Мир давно уже встал перед необходимостью очередного Нюренбергского процесса, на котором должны судить авторов и издателей всяческих бестселлеров. Вырубка леса, идущего на бумагу, отдельная тема. Не сейчас. Чур меня, чур…
Интернет - религия будущего. Уже настоящего. Пора бы очухаться - и проснуться. Недавние наезды на библиотеку Машкова следует расценивать, как очередную фазу охоты на ведьм. Еще одна маленькая победоносная война. Еще одна Святая Инквизиция. Еще одна победа копирайта над правом свободного выбора. Еще одна победа Пушкинской, Некрасовской, Чеховской и других бумажных библиотек. За информацию надо платить. Кто владеет информацией - тот владеет миром. Вот они - девизы нынешней пятилетки, лозунги текущего съезда, признаки продолжающегося затмения, симптомы явного отдаления от мира Идей в сторону построения идеального общества. По мере вхождения Интернета в обывательскую жизнь - законы этой жизни неизбежно воздействуют на Интернет. Надо срочно осваивать еще одно измерение разума, как можно быстрее подчинять себе открытый новый материк пространства. Пространство виртуальным быть не может. В 2004 году оно может быть только информационным. Это - такая цивилизация. Такова наша низшая природа во всей своей воинственной, барыжной красе. Когда продажи Библий и Коранов становятся не только источником дохода, но и источником обогащения - Бог уходит из книг. Пора бы это понять. Ни одна Саентология на ровном месте не появится. Рон Хаббард был в первую очередь посредственным писателем, стремившимся к коммерческому успеху своих книг.
Издатель, отдавая в производство макет, должен помнить, что чем больше тираж будущей книжки - тем больше человекочасов эта книжка сожрет. Здесь уже начинается магия, волшебство, которое может быть не только белым, но и черным.
Если кто-то решит, что данный текст призывает отказаться от книг - он просто дурак, так и не понявший, что такое метафизический "Макдоналдс".
В том числе и для себя формулировал -
Алексей Рафиев