Сам-то я из тех долбоёбов, которым выпало «счастье» жить с женой и тещей под одной крышей. Но это у дома крыша нормальная, а у этой твари (тещи, а не жены) она перекосоеблена напрочь, да еще и протекат. Если до меня в течение дня доебаться не удалось – день прошел зря. С вечера бутылочку пива приговоришь, с утра вваливается в комнату, ебло сморщит: «Ой как тут у вас перегар стоит! Дышать нечем!» И песдует окно открывать («Дайте проветрить, а то я тут задохнусь!»). Дура – на улице минус тридцать! У себя всю комнату пробздела, и ничего – живее всех живых пока.

По ночам ебстись приходится так тихо – всякие ниндзи от зависти удавятся. Она ж под дверью, падла, стоит и прислушивается – не ебет ли кто случайно кровинушку ее ненаглядную. Любой скрип кровати – на следующий день будет с утра до вечера гундосить, что не выспалась, что шум по ночам стоит – бедной пожилой женщине уснуть невозможно. А если уж стон издать какй-нибудь или еще какой звук еротический, то тут ваще песдетс начинается – за дверью такой топот и сопения, что стадо слонов отдыхает. Заебался я раз терпеть. В очередной раз слышу – пыхтит под дверью наш бессменный часовой, еще по ходу, и в скважину замочную пытается что-нибудь разглядеть. Ага, щаз! Я ж себе шторы повесил, которые светомаскировку полную обеспечивает – в комнате мрак, как у пожилого афроамериканца сами знаете где. Ну я на цыпочках к двери подкрался (тоже давно уже передвигаться бесшумно с этой падлой научился), разворот делаю на 180 градусов, трусняк до колен приспустил, и так от души прямо в скважину перданул, что у машин во дворе сигнализации сработали. За дверью что-то ебнулось и минут через пять постанывая уползло в свою берлогу… Неделю можно было ибацца спокойно…

Вот только стала она месяц назад другим человеком. Поддали мы слегонца с мужиками в гаражах… Как стемнело, попесдовал я домой. На улице лепота, фонарные столбы покачиваются, свежо так… Да только чем ближе к дому подхожу, тем хуевей и хуевей на душе… Сейчас ведь перечница эта проснется – и понесется, блядь, песда по кочкам. Весь мосг мне выебет и высушит… Думаю - раз один хер погибать, так хоть с музыкой. Дверь ключом попытки с пятнадцатой открыл, с пинка распахнул: «Ну че, бля! Заждались кормильца, нах?!» - с порога ору. Тишина, бля… Хуле, захожу, дверь захлопнул, и прохожу в комнату… Моя че-то лежит, к стенке лицом отвернулась и дрожит. «Ты, Мань, не боись! – грю – Сейчас у нас будет сеанс нормальной жосткой ебли! А ну-ка, добро пожаловать в позу «мама моет пол»!» Она только рот че-то в ответ начала открывать, я ей ободряющий шлепок по мягкой части от души: «Не сцать! Если щас маман твоя под дверь сунется – выйду и лично в хлеборезку заеду. Будет себе челюсть вставную покупать! Или гробешник сразу! Прибью, и вся недолга! Давай – нагибайся буквой зю, я любовь в тебя вонзю! Гыгыгы!» Встала она в доги стайл, я сзади пристроился и пошла фрезеровка – только дым стоит, да стружка отлетает… Хуле, по пьянке кончить не могу никак, сколько драл – не помню, да и говорю ж – выпимши был.. Так… Слегонца.. Ага… Отодрал, в общем, от души, и че-то сморило меня, отрубился, нах…

С утра глаза открываю – ни хуя не понять. У кровати табурет стоит, на нем шкалик и огурчики на тарелке. Думаю: «Ну все, бля, здравствуй, белочка!» И тут-то я и вспомнил, что Манька моя к брательнику своему вчерась уехала, а с тещей мы комнатами после ремонта поменялись неделю уж как… Ничё, с той поры на цыпочках ходит, и, что сука характерно, по большей части рот не раскрывает. Надолго ли только хватит? Ну ничё – мы, ежели что, опять с мужиками поддать слегонца могем… В гаражах-то… Ага… Я ж всегда говорил: «Ебать их надо – будут как шелковые!» То-то.