…ночью навалилась невесть откуда взявшаяся бессонница. Когда же уснул, мне привиделась Ленка в подвенечном платье. Я подошел к ней, слегка смущаясь и попытался взять за руку. К своему удивлению ее рука мгновенно обратилась в морщинистую лапу Шилдина, он крепко схватил меня и что есть мочи саданул в нос ногой.
-Я, таких как ты, в деревне тыщщщами валил! – заорал он, вынимая из- за пазухи огромных размеров свинорез.
Я бросился бежать, бежал долго пока не очутился на лесной поляне, огляделся, присутствие Шилдина не наблюдалось.
- Ва-а-а-няяя, - пронеслось за спиной.
Я обернулся, это была она - Катерина. Абсолютно нагая,
перемазанная чем- то красным, на ее тонкой шее висела засушенная голова Шилдина, один глаз его был открыт, другой отсутствовал. На против стоял Марк Анатольевич Зеленевский, сжимая в одной руке литровую банку смородинового варенья, а в другой увесистый скипетр, которым он поспешил огреть меня по голове…
Когда проснулся, решил прекратить употребление крепких алкогольных напитков и временно перейти на пиво.
****
Завязка оборвалась так же стремительно, как и начиналась. Завтра Степины похороны, в честь этого решил взбодрить дух и тело трехсотграммовой бутылкой «Завалинки». По окончанию оной, принялся к поиску антидепрессантов, которыми злоупотреблял год назад. Обнаруженные мною пол - пачки «Диазипама» на деле оказались слабительным. Дристал до 6-и утра. Похорон в 9. Время на сон почти не осталось….
***
На похороны не попал, опоздал на электричку. Решил, раз уж приехал можно и выпить за упокой Степкиной души в привокзальной забегаловке. Взял «сто пятьдесят» и селедку с укропом, примостился рядом с командировочным офицером и двумя блядьми неопределенного возраста. Обе громко смеялись над рассказанными офицериком бородатыми анекдотами и как бы случайно подливали ему в пойло клофелин.
-Можно к вам?
-Конечно, - механически ответил я и оробел, напортив, со стаканом в руке и селедкой же стояла Катерина из нашего отдела.
Впервой заметил, что у нее карие глаза, ибо в прошлые разы глазел преимущественно на титьки.
-Я с похорон Степана. Очень грустно, когда товарищ вот так нелепо погибает, - смущенно сказала она и примостилась рядом.
Молча выпили, заказали еще бутылку. Распили.
Катерина:
-А, может, ко мне переместимся? У меня тут рядом на Кутузовском проспекте квартира, да и французский коньяк найдется.
Словосочетание «французский коньяк» действовали на меня так же как «Geheime Staatspolizei » на новоиспеченного Гитлерюгенд… и я покорно поплелся за Катериной в сторону Кутузовского проспекта…
Однокомнатная квартира, в которой она жила показалась мне шириной с римский амфитеатр. На стенах тут и там висели красочные фотографии Ким Ир Сена и его сына Ким Чен Ира в шикарных золоченых рамках. По началу хотел спросить их предназначение, но после первой рюмки коньяка любопытство улетучилось как будто его и не было…
***
-А, вы, здесь одна живете? - спросил я, решив разрядить обстановку и влил в желудок дополнительные пятьдесят грамм французской бормотухи.
Она вышла из ванной комнаты в прозрачном халатике и меховых тапках в форме утят.
Тщательно старался убедить себя смотреть ей в глаза, вместо этого вновь яростно терзал глазами титьки.
Следом за ней, сидя в инвалидной коляске, выкатился невзрачный старикан, на вид монголоид, а то и хуже…
-Мой наставник - Рю Дон Ер, - представила Катерина старикана.
Я почему- то опереточно сложил ладони в пирамидку и отдал поклон монголоиду.
Старикан на удивление ответил тем же, затем привстал с кресла (!) и растопырив в разные стороны свои короткие ручонки начал декламировать корейскую лирику (перевод осуществляла все та же Катерина):
На вершинах хребта Пэкту
Возвышается пик Чекнир
Вод лазурную чистоту
С гор Собэк устремляет в мир.
Пятьдесят! И звездой Кванмен
Засиял полководческий дар.
Силой, верностью, честью, умом
Дорог людям наш Ким Чен Ир.
Воспевает его народ:
Миллион - как одна душа.
Ликования гром плывет,
Сотрясающий небеса
По окончанию декламации, я игриво захлопал в ладоши и даже демонстративно подпрыгнул на кресле.
-Иван, - обратилась ко мне Катерина, - надеюсь теперь вы поняли, зачем я вызвала вас к себе?
Я накапал в стакашку «150».
-Ага.
Катерина слегка приоткрыла халатик и подмигнула мне:
-Теперь твоя очередь!
Я посмотрел в узкие глаза монголоида, ожидая хоть какого- то понимая и не дождавшись (хули возьмешь со сраного чурки) искомого начал :
Мальчишку шлепнули в Иркутске
Ему шестнадцать лет всего
Как жемчуга на синем блюдце
Белели зубы у него
Над ним жестоко издевался
Немецкий офицер в тюрьме
А он все время отпирался
Мол, ничего, «не панимэ»….
Ему водили мать из дома
Водили раз, водили пять
А он: «Мы вовсе не знакомы:
И улыбается опять….
-Все! - воскликнула Катерина, прислонив свою изящную ладонь к моему разрумянившемуся лицу.
я ощутил на языке ее сладковатый пот …
-Теперь моя очередь, - с этими словами Катерина залезла на меня.
***
Проснулся в странном кресле красного цвета, без штанов. Судя по всему, прошлая ночь не была глюком. Прошелся глазами по стенам. Все те же портреты корейских вождей, трещины на пололке, спертый воздух. В голове маячила мысль об опохмеле. Пустился в поиски пива.
На кухне обнаружил знакомого корейского старичка, облаченного в полосатый атласный халат, которые обычно носят западные боксеры. Тот обрабатывал коричневый кусок хозяйственного мыла ножом, снимая кудрявую стружку острым лезвием ножа.
Далее он рубил ее и смешивал с мелким речным песком, который брал из холщового мешка.
В кастрюле с кипящей водой стояли три зеленые бутылки из под портвейна наполненные бензином, куда старичок аккуратно ссыпал изготовленную из песка и мыла смесь.
При виде меня он улыбнулся и что то пробормотал на своем языке, я хотел было послать его «на хуй», но передумал.
***
Старик, все так же улыбаясь, протянул мне миску с дымящимся супом. «Лучше бы пива, гад, подогнал», - пронеслось в голове.
-Это что? – спросил я указывая на суп.
Старик захлопал глазами. На одном из век я разглядел синюю татуировку «морфлот».
-Кя хе,- сказал он, указывая на чашку, и приступил к прежнему занятию.
Я недоверчиво хлебнул. Супец был как раз к стати. В меру острый и горячий, с перепоя первое дело. Круглые комочки чего- то липкого приятно щелкали на языке. При близком их рассмотрении они оказались глазами.
-Ну, ты, и блядь,- выругался я и отставил суп на тумбочку. - Жрете, что попало и других заставляете.
Я обтёр жирные губы бумажной салфеткой, выдвинул из под стола табуретку и присел. Ноги болели, как будто я пробежал несколько километров.
-Слышь, отец, а телефон тут где? - старик вскинулся непонимающим взглядом. - Телефон, отец, Те – ле - фон, - я руками изобразил, как подношу несуществующую трубку к уху.
Старик, моргнув, засеменил на полусогнутых ногах по коридору, путаясь в полах халата, схватив своей паучьей лапой меня за рукав.
Телефон был старый, неудобный круг, трубка с щербинами от чьих то нервозных ударов пахла застаревшей слюной. Я набрал контору и попросив к телефону Шилдина, привалился к стене. На обоях чьей-то, видимо женской рукой были начертаны какие-то шестизначные номера. Карандаш уже почти стёрся, но цифры были ещё видны, будто выгравированные.
У Шилдина был какой-то странный, безучастный голос.
-Да.
Я сглотнул липкую слюну.
- Слава, слыш, это я, Иван.
- Да, Вань? - голос звучал как запрограммированный, вязкий, глухой, без эмоций.
- Похоже, я сегодня не попаду в офис, сам понимаешь хуе - мое, что мне тебе объяснять. Ты, это, Слав, если что прикрой меня, скажи что.… Ну не мне тебя учить, наплети чего ни будь, - в трубке вдруг что то заскребло, раздался стремительный щелчок, и я снова услышал Славкин голос.
-Хорошо, устрою. Ты когда приедешь то?
-Не знаю, наверное ближе к обеду.
В трубке снова раздался странный звук, как будто кто-то забарабанил пальцами по столу.
От греха по дальше я повесил трубку, перезванивать было неохота, тем более я боялся нарваться на кого ни будь из начальства. Постояв пару минут перед телефоном, я пошел в ванную.
Умывшись, наскоро холодной водой, еле текущей из крана, я поплёлся обратно на кухню. Старик сидел, раскачиваясь на табуретке с закрытыми глазами перед столом, бутылки с непонятной жидкостью стояли в ряд перед ним.
-Что это?
Старик открыл глаза
-Что в бутылках то, Дидо?
Кореец поднялся на ноги, суставы слегка хрустнули, взгляд его наконец приобрёл некую осмысленность.
- Жидкий огонь, - теперь он говорил на русском, без малейшего намека на акцент.
Я удивился.
-А на кой чёрт вам эта хрень? Кого жечь то будете?
Старик отвел глаза к окну.
- Тебе пока рано знать, придёт время, и Катерина тебе всё расскажет.
- Кстати, где она ? - я попытался вспомнить события прошлой ночи, но видения расплывались в голове, сливаясь в единое серое пятно, сразу же заболела голова. Старик промолчал, рассматривая что-то за окном.
***
***
…ночью навалилась невесть откуда взявшаяся бессонница. Когда же уснул, мне привиделась Ленка в подвенечном платье. Я подошел к ней, слегка смущаясь и попытался взять за руку. К своему удивлению ее рука мгновенно обратилась в морщинистую лапу Шилдина, он крепко схватил меня и что есть мочи саданул в нос ногой.
-Я, таких как ты, в деревне тыщщщами валил! – заорал он, вынимая из- за пазухи огромных размеров свинорез.
Я бросился бежать, бежал долго пока не очутился на лесной поляне, огляделся, присутствие Шилдина не наблюдалось.
- Ва-а-а-няяя, - пронеслось за спиной.
Я обернулся, это была она - Катерина. Абсолютно нагая,
перемазанная чем- то красным, на ее тонкой шее висела засушенная голова Шилдина, один глаз его был открыт, другой отсутствовал. На против стоял Марк Анатольевич Зеленевский, сжимая в одной руке литровую банку смородинового варенья, а в другой увесистый скипетр, которым он поспешил огреть меня по голове…
Когда проснулся, решил прекратить употребление крепких алкогольных напитков и временно перейти на пиво.
****
Завязка оборвалась так же стремительно, как и начиналась. Завтра Степины похороны, в честь этого решил взбодрить дух и тело трехсотграммовой бутылкой «Завалинки». По окончанию оной, принялся к поиску антидепрессантов, которыми злоупотреблял год назад. Обнаруженные мною пол - пачки «Диазипама» на деле оказались слабительным. Дристал до 6-и утра. Похорон в 9. Время на сон почти не осталось….
***
На похороны не попал, опоздал на электричку. Решил, раз уж приехал можно и выпить за упокой Степкиной души в привокзальной забегаловке. Взял «сто пятьдесят» и селедку с укропом, примостился рядом с командировочным офицером и двумя блядьми неопределенного возраста. Обе громко смеялись над рассказанными офицериком бородатыми анекдотами и как бы случайно подливали ему в пойло клофелин.
-Можно к вам?
-Конечно, - механически ответил я и оробел, напортив, со стаканом в руке и селедкой же стояла Катерина из нашего отдела.
Впервой заметил, что у нее карие глаза, ибо в прошлые разы глазел преимущественно на титьки.
-Я с похорон Степана. Очень грустно, когда товарищ вот так нелепо погибает, - смущенно сказала она и примостилась рядом.
Молча выпили, заказали еще бутылку. Распили.
Катерина:
-А, может, ко мне переместимся? У меня тут рядом на Кутузовском проспекте квартира, да и французский коньяк найдется.
Словосочетание «французский коньяк» действовали на меня так же как «Geheime Staatspolizei » на новоиспеченного Гитлерюгенд… и я покорно поплелся за Катериной в сторону Кутузовского проспекта…
Однокомнатная квартира, в которой она жила показалась мне шириной с римский амфитеатр. На стенах тут и там висели красочные фотографии Ким Ир Сена и его сына Ким Чен Ира в шикарных золоченых рамках. По началу хотел спросить их предназначение, но после первой рюмки коньяка любопытство улетучилось как будто его и не было…
***
-А, вы, здесь одна живете? - спросил я, решив разрядить обстановку и влил в желудок дополнительные пятьдесят грамм французской бормотухи.
Она вышла из ванной комнаты в прозрачном халатике и меховых тапках в форме утят.
Тщательно старался убедить себя смотреть ей в глаза, вместо этого вновь яростно терзал глазами титьки.
Следом за ней, сидя в инвалидной коляске, выкатился невзрачный старикан, на вид монголоид, а то и хуже…
-Мой наставник - Рю Дон Ер, - представила Катерина старикана.
Я почему- то опереточно сложил ладони в пирамидку и отдал поклон монголоиду.
Старикан на удивление ответил тем же, затем привстал с кресла (!) и растопырив в разные стороны свои короткие ручонки начал декламировать корейскую лирику (перевод осуществляла все та же Катерина):
На вершинах хребта Пэкту
Возвышается пик Чекнир
Вод лазурную чистоту
С гор Собэк устремляет в мир.
Пятьдесят! И звездой Кванмен
Засиял полководческий дар.
Силой, верностью, честью, умом
Дорог людям наш Ким Чен Ир.
Воспевает его народ:
Миллион - как одна душа.
Ликования гром плывет,
Сотрясающий небеса
По окончанию декламации, я игриво захлопал в ладоши и даже демонстративно подпрыгнул на кресле.
-Иван, - обратилась ко мне Катерина, - надеюсь теперь вы поняли, зачем я вызвала вас к себе?
Я накапал в стакашку «150».
-Ага.
Катерина слегка приоткрыла халатик и подмигнула мне:
-Теперь твоя очередь!
Я посмотрел в узкие глаза монголоида, ожидая хоть какого- то понимая и не дождавшись (хули возьмешь со сраного чурки) искомого начал :
Мальчишку шлепнули в Иркутске
Ему шестнадцать лет всего
Как жемчуга на синем блюдце
Белели зубы у него
Над ним жестоко издевался
Немецкий офицер в тюрьме
А он все время отпирался
Мол, ничего, «не панимэ»….
Ему водили мать из дома
Водили раз, водили пять
А он: «Мы вовсе не знакомы:
И улыбается опять….
-Все! - воскликнула Катерина, прислонив свою изящную ладонь к моему разрумянившемуся лицу.
я ощутил на языке ее сладковатый пот …
-Теперь моя очередь, - с этими словами Катерина залезла на меня.
***
Проснулся в странном кресле красного цвета, без штанов. Судя по всему, прошлая ночь не была глюком. Прошелся глазами по стенам. Все те же портреты корейских вождей, трещины на пололке, спертый воздух. В голове маячила мысль об опохмеле. Пустился в поиски пива.
На кухне обнаружил знакомого корейского старичка, облаченного в полосатый атласный халат, которые обычно носят западные боксеры. Тот обрабатывал коричневый кусок хозяйственного мыла ножом, снимая кудрявую стружку острым лезвием ножа.
Далее он рубил ее и смешивал с мелким речным песком, который брал из холщового мешка.
В кастрюле с кипящей водой стояли три зеленые бутылки из под портвейна наполненные бензином, куда старичок аккуратно ссыпал изготовленную из песка и мыла смесь.
При виде меня он улыбнулся и что то пробормотал на своем языке, я хотел было послать его «на хуй», но передумал.
***
Старик, все так же улыбаясь, протянул мне миску с дымящимся супом. «Лучше бы пива, гад, подогнал», - пронеслось в голове.
-Это что? – спросил я указывая на суп.
Старик захлопал глазами. На одном из век я разглядел синюю татуировку «морфлот».
-Кя хе,- сказал он, указывая на чашку, и приступил к прежнему занятию.
Я недоверчиво хлебнул. Супец был как раз к стати. В меру острый и горячий, с перепоя первое дело. Круглые комочки чего- то липкого приятно щелкали на языке. При близком их рассмотрении они оказались глазами.
-Ну, ты, и блядь,- выругался я и отставил суп на тумбочку. - Жрете, что попало и других заставляете.
Я обтёр жирные губы бумажной салфеткой, выдвинул из под стола табуретку и присел. Ноги болели, как будто я пробежал несколько километров.
-Слышь, отец, а телефон тут где? - старик вскинулся непонимающим взглядом. - Телефон, отец, Те – ле - фон, - я руками изобразил, как подношу несуществующую трубку к уху.
Старик, моргнув, засеменил на полусогнутых ногах по коридору, путаясь в полах халата, схватив своей паучьей лапой меня за рукав.
Телефон был старый, неудобный круг, трубка с щербинами от чьих то нервозных ударов пахла застаревшей слюной. Я набрал контору и попросив к телефону Шилдина, привалился к стене. На обоях чьей-то, видимо женской рукой были начертаны какие-то шестизначные номера. Карандаш уже почти стёрся, но цифры были ещё видны, будто выгравированные.
У Шилдина был какой-то странный, безучастный голос.
-Да.
Я сглотнул липкую слюну.
- Слава, слыш, это я, Иван.
- Да, Вань? - голос звучал как запрограммированный, вязкий, глухой, без эмоций.
- Похоже, я сегодня не попаду в офис, сам понимаешь хуе - мое, что мне тебе объяснять. Ты, это, Слав, если что прикрой меня, скажи что.… Ну не мне тебя учить, наплети чего ни будь, - в трубке вдруг что то заскребло, раздался стремительный щелчок, и я снова услышал Славкин голос.
-Хорошо, устрою. Ты когда приедешь то?
-Не знаю, наверное ближе к обеду.
В трубке снова раздался странный звук, как будто кто-то забарабанил пальцами по столу.
От греха по дальше я повесил трубку, перезванивать было неохота, тем более я боялся нарваться на кого ни будь из начальства. Постояв пару минут перед телефоном, я пошел в ванную.
Умывшись, наскоро холодной водой, еле текущей из крана, я поплёлся обратно на кухню. Старик сидел, раскачиваясь на табуретке с закрытыми глазами перед столом, бутылки с непонятной жидкостью стояли в ряд перед ним.
-Что это?
Старик открыл глаза
-Что в бутылках то, Дидо?
Кореец поднялся на ноги, суставы слегка хрустнули, взгляд его наконец приобрёл некую осмысленность.
- Жидкий огонь, - теперь он говорил на русском, без малейшего намека на акцент.
Я удивился.
-А на кой чёрт вам эта хрень? Кого жечь то будете?
Старик отвел глаза к окну.
- Тебе пока рано знать, придёт время, и Катерина тебе всё расскажет.
- Кстати, где она ? - я попытался вспомнить события прошлой ночи, но видения расплывались в голове, сливаясь в единое серое пятно, сразу же заболела голова. Старик промолчал, рассматривая что-то за окном.
***