Главный мураш ждал. Вот-вот мураши должны захватить какашку и поднять над ней красный флаг. Они уже давно проникли под неё и всё реже и реже появлялись на поверхности. Адъютант поглядывал на главного и тоже ждал.

Прозевать мгновение победы никто не хотел. А победа была нужна. Очень нужна. Мураши такой народ, что живут от победы, до победы. Поражений мураши не помнят. Они не нужны. Время жизни разбивается войнами на кусочки. И возраст мурашей исчисляется только в победах. Не в поражениях.

Неожиданно какашка шевельнулась. Главный мураш схватил бинокль и вытянулся вперёд. Но то, что произошло потом, заставило его выронить бинокль. Какашка шевельнулась, слегка накренилась вбок и осела. Вырытые мурашами норки исчезли по её тёмной аппетитной поверхностью.

Прошло несколько минут, но никто из мурашей не появился на поверхности. Главный мураш застыл и как будто высох. Так он хотел, чтобы появился хоть чей-то усик, но ничего не произошло. Не появился никто. Какашка раздавила всю мурашиную армию.

Адъютант осторожно посмотрел на главного мураша. Тот сел, почувствовав лёгкую дрожь в задних ножках. Опустил голову и долго так сидел, пока адъютант не сказал:

- Хм, что теперь делать?

Главный не ответил. Адъютант не решился повторить вопрос. Он уже и забыл, о чём спросил, как главный мураш шевельнулся и взглянул на него.

- А что случилось? - неожиданно спокойным голосом проговорил главный.

От удивления у адъютанта усики выпрямились, как антенны. Главный мураш подошёл очень близко к нему и тихо произнёс:

- Чтобы добиться цели, нужно чем-то жертвовать.

Глаза его горели. Он был решителен и неумолим. Адъютант не мог понять, что же творится внутри главного мураша. Какой механизм вдруг включился в его командирском сознании? Что можно ждать от него?

- Да, - на всякий случай сказал адъютант.

- Они отдали свои жизни за великую идею. Ты это видел?

- ...?

- ТЫ ЭТО ВИДЕЛ?

- Да, - совсем тихо произнёс адъютант.

- Хорошо, потому что, когда мы вернёмся в муравейник, ты скажешь там то же самое. Ты ведь это скажешь?

- Скажу...

Хромой мурашик уже давно сидел на какашке и общался с мушками. Они оказались совсем не такими, какими он себе их представлял. И не такими, какими их рисовал главный мураш. Мушки были свободны и независимы. И ветрены, но это не казалось пороком. Мурашу нравилось мушиное общество. Они обещали научить его танцевать джигу. Это забавляло мурашика, но он не подавал виду, чтобы не обидеть мушек.

Неожиданно какашка под мурашём дрогнула и поползла в бок. Мушки испуганно взлетели и мураш со сломанной ножкой остался один. Он вцепился всеми здоровыми ножками в поверхность какашки. И как раз вовремя. Какашка вздрогнула и ухнула вниз. Мураш зажмурился и подумал: <Ну вот всё>.

Когда он открыл глаза, первое, что увидел был лист смородины, свисавший над ним. Он огляделся вокруг. Та же какашка. Мушек не было. Хромой мураш снова взглянул вверх, на смородиновый лист.

- И как я его раньше не разглядел?

Сразу как-то стало тоскливо. Как будто наступила осень и вот сейчас этот листик отвалится и упадёт вниз. Запахло чем-то очень родным. Чем-то до боли знакомым. Вокруг никого не было. Мушки улетели. <Наверно отправились искать другую родину> - подумал мураш со сломанной ножкой.

- Но что это было?

Мураш вспомнил, что было раньше. Вспомнил военный поход. Вспомнил атаку на какашку. И братьев-мурашей и главного мураша и даже его адъютанта.

- Наверное до сих пор нападают, - усмехнулся хромой мураш, - надо бы спустится, сказать им, что нападать теперь не на кого. Вот она - какашища! Вся ваша! Жрите на здоровье!

С этими словами он отломил от какашки кусочек и кинул его в рот.

И тут же выплюнул всё обратно.

- Тьфу, тьфу, - плевался он, - это же просто дерьмо.

Мурашик сел и стал звонко смеяться. И чем больше он смеялся, тем яснее и понятнее ему всё казалось.

Возвращались мураши с войны. Долго шли: голодные, усталые. Через овраги, сквозь заросли. По мурашиным тропинкам вдвоём добирались они домой. И каждый думал о своём.

<Главное, чтобы это идиот не ляпнул лишнего, - думал главный мураш, - иначе я пропал. Хотя ещё большой вопрос кого будут больше слушать - меня или его. Конечно меня! Я - главнее! Но не исключено, что кто-то заинтересуется и мнением этого болвана. Надо бы всё преподнести так, чтобы все решили что это он виноват, а не я. Да так оно и есть! Он виноват! Под трибунал его, когда вернёмся! Ведь с потерей какого-то адъютанта в мурашином государстве не убудет, а вот толковые военачальники на вес золота>.

<И зачем мы устроили эту атаку, - думал адъютант, - просто глупо. Что теперь будет? Столько мурашиков пропало. И я боялся сказать, и все промолчали. В самом деле. Ведь мураши то не едят какашек! Но я буду держать язык за зубами. Я дал слово! Мураши не примут такой нелепой утраты. Они должны гордится за своих. И они будут гордиться>.

Погружённые в свои размышления они молчали всю дорогу и боялись взглянуть друг на друга. С ними уже не было мурашиного войска и командовать было не кем. Со стороны казалось что по тропинке идут просто два мураша - без званий и регалий. Один в очках, другой в фуражке.

Главный мураш с адъютантом взошли на холмик за которым, в глубине смородиновых кустов, показался муравейник.