Двери маршрутки захлопнулись, и я уселся поудобнее. Напротив меня сидело два овоща, головы овощей раскачивались под музыку радио "Динамит ЭфЭм". Я шумно выдохнул и достал деньги. Чуть далее овощей сидели две студентки, одна из них слушала радио, простое такое за сто рублей, выделанное под мп3 плеер. Вторая дремала, зарыв глаза с размазанной снегом тушью. Овощи периодически переглядывались и улыбались друг другу. Я подумал, что мог стать такими же, как они. Иметь короткую стрижку, спортивнее штаны и узкий лоб, пахнуть цитрусово-морских одеколоном за 70 рублей, злится на всех и вся, хамить. Мог. Но пренебрег. У меня были все шансы. Я помню прекрасно каждый день своего детства, но я не помню ни одного заурядного дня, когда я закуривался до блевотины марихуаной. Так продолжалось год-полтора. Хотя нет, помню. Был день, точнее ночь, когда мы ворвались в прокуренную квартиру с толпой таких же, как мы молодых, пьяных, охуевших от дыма сигарет и травы, вооруженные битами и разбили нескольким черепа и отбили им внутренности. Одному не повезло, у него ни стало зубов, он остался лежать на кровати, лишь кровь с потолка капнула, поставив точку на таком славном занятии как лузганье семечек. Я для проформы пострелял из газовика по комнатам с визжащими школьницами-девками, и мы ушли. Была ещё ночь, когда мы раскололи череп той же битой юному парню, который вышеописанной ночью лишился зубов. Так он довыёбывался. А ведь он пошел за сигаретами, и не взял ТТ с которым он не расставался в последнее время. Потом нас пытались привлечь за тяжкие телесные, но деньги решили эту проблему, даже дело не завели. Нужно сказать, что бита весьма удобное орудие на улице. Она в меру тяжелая и даже подростку с ней легкой управляться. Бита оружие криминального пролетариата. Она есть у многих, и многие на неё уповают как на единственное оружие, против таких же как они сами - злых, голодных, деклассированных. Была ночь, когда я перепитый и перекуренный, упал с поленницы, и за мной осыпалась куча поленьев, и мы разгромили дачу соседу-менту. На утро я уже сидел в камере и ожидал беседы со опером. Камера была гадкой и грязной, стоял и пел песни, чтобы приободрить своих подельников. Они сидели в соседних камерах и периодически мне отвечали на вопросы типа дебелое американское "как ты?". Потом, после всего вше перечисленного, я подумал что мне не к чему такие друзья и перестал с ними общаться. Сейчас они все посажены. Восемь, четыре кому как "повезло".
Девки-студентки спали, уже обе. Спали многие. Я ежедневно вижу толпы зомби переходящих дорогу. Они послушно и лениво переносят свои тела от перехода к переходу, от светофора к светофору. И ни в одних глазах я не вижу позитивного. Зомби передвигаются и в их глазах только мысль о жизни, о влачении оной. Хотя я вру, есть молодые у них в глазах либо зависть, либо презрение, либо похоть. Все любят пиздеть и геноциде, а он уже на стадии завершения. Нет, конечно, есть мальчики и девочки с открытым взглядом. Но их редко увидишь на улице, их меньшинство. Так всегда было, есть и будет, но не в таких пропорциях. Зомби ходят, и делаю простые функции на работе, дома, в пути. Вот овощ покачнулся и харкнул на пол. Слюну собрал с носоглотки шумно, но плюнул тихо и украдкой. Я не стал его осуждать. Я даже не стал мысленно его осуждать. Это его работа, быть собой. Такие как он всегда будут марионетками как властьпридержащих пассионариев, так и находящихся в оппозиции. Он будет умерщвлен. Неважно как, на баррикаде, в подъезде за кошелёк или шапку, проехавшим на красный водителем или продавцом паленой водки. Возможно, я так умру, только он, будучи на баррикаде сморщится, а я улыбнусь. Я попробую отгрызть нос бледному пидару с ножом. Я обосру капот уроду, который торопился кинуть палку своей шлюшке. Я разобью витрину магазина, и убью продавца некачественного спиртного. Только потому, что моя жизнь намного богаче эмоционально, я от всего получаю удовольствие. Я центр вселенной, никому неизвестный и неведомый. Я ловлю остатки каннабинолов по утрам и пишу креатив. Креатив этот - моя жизнь. Я щипаю за задницу жизнь, потому что меня щипала за задницу смерть. Эта старая пизда с косой. Героиня множества рассказов и романов и неизбежная трагедия всего живого.
Овощи вышли, они торопились выйти. Они всегда торопятся выйти, и только я сижу, ясно осознавая преимущество последнего. Последний всегда успевает сделать то, что не успевают они. Потому что он уверен в себе. В камментах как маршрутке. Есть первые и последние. Первые рядом с водителем, при лобовом столкновении Аллаха увидят первыми. Первые выходящие мечутся на остановке, купить пива за 10 рублей или пойти до первого теплого подъезда. А если на выходе будут насиловать? Я успею достать нож и обесчленить психа. А первые нет. Ну что ж сосите.