Если выпало жить в затянувшейся, вялотекущей рефлексии - значит за окном канун 2004 года. Место действия - Россия, Москва. Действующие лица - я и мир вокруг меня. То есть - я и я, отраженный в мир. Надеюсь, не слишком умно. Если попроще, то оно звучит примерно так - то, о чем я пишу и есть мое личностное начало, выстрелившее в космос. Так что, куда не кинь - всюду клин. Получается, если я что-то или кого-то ругаю, то на самом деле я ругаю исключительно себя самого.
Именно из-за этой железной логики категорически запрещается ненавидеть. Себя надо любить. Любовь к миру - и есть любовь к себе. От тех, кто ненавидит мир надо сторониться. Это заразно. Презервативы не помогают. Вирус передается воздушно-капельным путем. Прививки до сих пор не придуманы. Лекарства существуют, но на них легко подсесть. По сему - любые антидепрессанты, включая алкоголь и героин, лучше дома не держать, так как береженого боги берегут. Следом за антидепрессантами приходят очередные депрессии, нуждающиеся в очередных психо-химозных добавках извне. Добрые и улыбчивые доктора всегда возьмут у вас денег, но если и помогут - то случайно. Все Великие Мачо этого мира, как близнецы однояйцовые, являют собой убогие копии друг друга.
Это, пожалуй, можно смело назвать некрофилией в самом прямейшем и конкретнейшем смысле понятия - в первобытном и самом правильном значении. Бесконечная цепочка рефлексии, не приводящая ни к чему вообще. Круговорот дерьма в природе. Наполеон, Чингисхан, Сталин, США, Гитлер, Путин и любой другой политический лидер (даже если он кукольный или Дракула), имеющий лидерские замашки по отношению к человеческому сообществу - банальный случай Великого Мачизма. У Эриха Фрома даже книга такая есть - "Гитлер или клинический случай некрофилии" называется.
В современных российских тюрьмах подобных пассажиров нередко обзывают "кухонными боксерами". Если семья все еще минимальная ячейка нашего общества, то на одноклеточном уровне - в самом низу карьеры, в самом начале развития - Великий Мачо и есть кухонный боец. Собственными глазами видел в камере общего режима здоровенного усатого мужика "от сохи", третий раз "попавшего" за то, что приложил третью уже свою жену сковородой. Место действия - Бутырка. Время действия - осень 1997-го года. Случай хоть и гротескный, но весьма нередкий. Спьяну, как правило.
Кухонный бокс становится Великим Мачизмом только после того, как трезвеет и автоматически выходит за рамки коммунальных кухонь, рабочих бараков и вино-водочных отделов по месту жительства. Любой политический лидер в таком случае - всего-навсего более совершенная модель "кухонного боксера". Селява.
Начал, вроде, с рефлексии. Надо бы к ней и вернуться. Если идти за неконтролируемой мыслью - можно оказаться там, где быть не надо. Розанов Василий, кажется, писал (хотя, мог и запариться) о том, что у революции 1917 года не было ни одной причины нелитературного содержания. Очень емкая и универсальная схема, которую можно применить ко многому. У сегодняшней рефлексии тоже нет ни одной причины нелитературного содержания. Сама литература - есть ничто иное, как рефлексия, переставшая быть гипотезой и превратившаяся в аксиому, в безоговорочное правило, в нерушимую заповедь, в Веды, в Библию, в Коран, в "Капитал", в памятник Пушкину на Тверской, в Конституцию и прочие поллюции. Это и есть - некрофилия.
Понимая все это, я вынужден признать и собственную некрофилию. Ведь этот текст, как и любой другой, кроме совсем нелогичных с точки зрения обывателя акынств, тоже рефлексия к уже созданным текстам. Получается, что только акынство способно вывести из порочного круга рефлексии к смерти. Выходит, что только оно может поднять человека над полной, тотальной бессмысленностью его жизни. Пожалуй, если поэзия и существует, то ее надо искать именно в акынстве, а не в стихотворных столбиках, появившихся у нас благодаря тому, что несколько человек одновременно начали рефлектировать в сторону забугорья. Памятником этой рефлексии стоит самый одиозный ВУЗ страны - Университет им. Ломоносова. Пожалуй, он даже еще более величественен, чем ХХС (Храм Христа Спасителя). Не клон только, а тот - первый, который в честь большой победы и в память о погибших в войне строили. Нынешний ХХС в моем сознании находится где-то рядом с Варшавскими или Коптевскими банями.
Именно потому, что так называемые "профессиональные литераторы", постоянно тиражируя собственную рефлексию, навязывают некрофилию в виде некоей общехудожественной нормы потребителям их продукции - до сих пор подробнейшим образом не изучают в школе Введенского. Но зато над Тургеневым или Лермонтовым дрочат целыми четвертями. И как-то совсем ушло из виду то, что Гомер был всего-то-навсего акыном. Да еще и слепым в придачу. Задумайтесь.
Розанов был совершенно прав. Не уверен, правда, что это был Розанов. Издержки долгого алкоголизма - многое вспоминается со скрежетом. Но Василий прав по-любому, поскольку он на редкость умел отслеживать в себе и вокруг себя тот недуг, о котором данная статья. "Опавшие листья" - не пример ли того самого акынства? А "Люди лунного света" мною вообще воспринимаются, как чуть ли не величайшее пособие по психоанализу, после прочтения которого до всего остального можно уже додуматься, просто разговаривая с людьми. Такая вот рефлексия с моей стороны. Уж лучше к этому, чем к расхитителям гробниц. Платона еще люблю и Платонова. А Набокова - не переношу органически. Вознеснского тоже. И все "набоковско-вознесенское" в себе истреблять пытаюсь, сколько себя не знаю. Точнее сказать - не помню.
Под акынством я понимаю не разговор на языке, а разговор с языком. Это когда акын и язык, носителем которого акын является, становятся одним целым - как мать и шевелящийся у нее в животе ребенок. Процесс вынашивания и воспитания - непрост. Если детеныша неправильно отучать от груди - он никогда этого не простит. Когда малыш тянется к сиське, а ему ее не дают - он думает о смерти. Тех, кого воспитывали по Споку, очень жаль. Мой алкоголизм, возможно, следствие именно такого воспитания. Как и моя рефлексия к литературе. Раньше жили проще - и писать-то даже не все умели.
Дальше совсем банальности проговорить вынужден буду. Перед умными извиняюсь, перед остальными - тоже. Язык - это то, что объединяет группу людей в народность (если эта группа не очень большая) или в народ. Уникальность русского языка в том, что он образовал не только народ сам по себе, но и вобрал в себя множество народностей. Именно язык, а не религия или любая другая государственная граница объединяет меня и "тебя" - моего конкретного читателя. Логично предположить, что с затуханием языка начинается и закат его носителей. На "мертвых" языках говорили только исчезнувшие на сегодня народы. Теперешние греки имеют больше общего с турками, чем со спартанцами или афинянами. Такая же история и с итальянцами. Тяжело ведь себе даже представить, что римские патриции и крестные отцы - однокоренные понятия. Впрочем, все это очевидно, и долго жевать пережеванное тысячи раз не обязательно. Иначе опять круговорот дерьма очередной всплывет.
Получается, что государственная власть должна всеми возможными способами способствовать тому, чтобы государство, населенное носителями объединяющего их государственного языка, было единым и сильным. Не этот ли лозунг фигурировал на прошедших выборах? Партия власти орала про единую и сильную Россию на всех углах. При этом все акыны страны, за исключениями, лишь подтверждающими правило, влачат жалкое существование на грани нищеты или вынуждены заниматься поденщиной типа переводов в глянцевые журналы или кропания заметок о подорожании общественного транспорта. Иные гордо называют себя аналитиками, но суть остается та же. Когда акын устал и давно уже перестал быть акыном, ему могут даже иногда, очень-очень редко, кинуть мозговую косточку со стола Великой Русской Рефлексии - принять в свое лоно, дать постоять в передней, даже собственноручно вручить орден за многолетние заслуги. Доживают не все, но Гребенщикову, например, недавно подвезло. Матвеенке подфартило меньше - ее питерцы освистали. Хотя, кому свистели именно - со стопроцентной уверенностью сказать сложно. Зря свистели. Лучше бы не приходили вовсе. Для чего голосовать против всех, если можно вообще забить на выборы? Я так и делаю. И друзья мои почти все тоже. Рефлексия-то она, конечно, рефлексией и остается, но в какой-то момент даже до спящих доходить начинает кое-что. И это не может не радовать.
Вот, пожалуй, и все. Долго можно еще чушь всякую нести, но смысл, кому надо, ясен и так. Парадоксально то, что даже жалкие крохи, которые инвестируются государством в культуру - не помогают пресловутой культуре, а лишь упрочняют и без того непоколебимый уже фундамент всенародной, всемирной некрофилии. В такое время живем.
И еще Сталинская фраза вспоминается. Сетуя на своих писателей, он вынужденно признал, что других у него нет. Замкнутый круг, короче, выйти из которого можно только индивидуально. Творческие союзы и другие писательские организации стоит рассматривать исключительно как некие структуры, созданные для укоренения рефлексии. Также точно надо относиться к творческим вечерам, на которых раскатисто и заупокойно читаются в микрофон очередные в столбик или в строчку написанные тексты. Творчество начинается там, где рушится формат. Акынство свободно - ото всего, кроме музыки языка и причуд человеческой речи.
Все вышесказанное можно перенести на любую область нашей жизни. Такая вот странная на сей раз рефлексия получилась. Ничего нового, по большому счету, не сказал. Для себя, скорее, формулировал. Скромно, но со вкусом.

Алексей Рафиев