Вначале всё казалось красочным и интересным. После года жизни на Земле Мигоша стал осознавать, на уровне инстинкта, что что-то изменилось. Изменилось и мешает жить. То удар в голову, то громкие продолжительные крики, то падение на пол с большой высоты. Чего только не было.

В три года Мигоша мог утешить недалёкого взрослого большим количеством матом и его же словосочетаний. Он с удовольствием вдыхал несравнимый ни с чем запах табачного дыма, исходившего изо всех пор его…тех, кто дал ему жизнь. Он впитывал в себя все запахи - старые и новые, приятные и не очень. Он начинал жить, и пока всё ещё верил в то, что жизнь может быть прекрасной.

Верить в это, ему помогал один единственный момент из его маленькой жизни, когда пьяная в жопу мать Ракотутка, развязно щарясь по своим лохматым карманам, достала из одного из них мятую шоколадку и, шатаясь, вручила её в его чумазые ручки. Мигоша схватил её, дико озираясь убежал в свой угол, и, дрожащими руками кое как содрав хрустящую обёртку, выжрал её субстанцию, и до блеска вылизав фольгу. Это был счастливый день. От своего отца Корбонавта, он не видел ничего, кроме побоев.

В садик он не ходил. Его туда просто-напросто никто не водил. Его просто существовали. И не задавались глупыми вопросами типа - нахуя он вообще живёт?

Когда Мигоше исполнилось 6 лет, в школу он тоже не пошёл. Зато затравленными глазами смотрел на горожан своего города, в немой мольбе - дайте денег. Однажды его поймали малолетние бомжи и разбили ему голову куском асфальта. Несколько часов беспомощного бессознания в канаве, выбирание на дорогу, подбирание машиной 'скорой'. Отвоз в больницу, швы, вопросы. Домой он больше не вернулся. Может, потому что не помнил адреса, может потому, что не хотел вспоминать.

В следующем году он всё-таки пошёл в школу. Его приняли, как принимают говно на подошве, как волосы в еде, как запах между пальцев ног у столетнего пьяницы. Стоит ли говорить, что даже учителя не смогли отнестись к нему с должным вниманием? Он сидел на задней парте, всегда на задней парте. После учёбы он возвращался в интернат, но никогда не сидел в своей комнате - всегда куда-нибудь убегал и прятался.

Через девять лет он закончил школу. За всё это время он привык к тому, как с ним обращались, а в последнее время издевательства стали невыносимыми. Он таил злобу. Он не старался спрятать её - она была написана на обратной стороне его глаз.

На заводе он был незаметным. Среди всех рабочих, он выделялся лишь тем, что не пил. Но, по общему мнению, ему и без этого ебало по мозгам. Однажды он подружился с мастером. Причём, совершенно случайно. Тот самый мастер Нюбыдло, попросил его принести металлической стружки, что бы подсыпать её под станок для равновесия. Мигоша принёс ему стружку и помог её употребить. Нюбыдло ласково взглянул на отрешённое выражение лица своего сподручного и пожалел его - улыбнись, Мигоша, у меня тоже внук есть - такой как ты! У того аж всё передёрнуло - никто, ни разу за всю его сознательную жизнь, не говорил ему таких хороших слов. Отвернувшись, он ушёл к своему рабочему месту. Мастер стоял, засунув руки в карманы своего заношенного халата и чему то улыбался.

Через месяц Мигоша стал пить водку. Вначале он пьянел от одного глотка, который обжигал ему горло, и падал на пол. Впоследствии, он мог пить наравне со своим мастером - тот всерьёз взялся за его воспитание. Ты, - пьяно говорил мастер, - человек хороший, только немного диковатый. Мастер щурился и немного с опаской смотрел на нетрезвого Мигошу. Но всё будет хорошо, - продолжал он - просто нужно время. Мигоша в это время из-под бровей смотрел на старого пьяного человека, что то ему говорившего. Он понимал, о чём тот говорил, но старался не придавать тому значения. Он не хотел опять услышать что то плохое. Всё, что он делал - вслушивался, а точнее, прислушивался к его интонации. Она не была похожа на всклокоченно-ярую волну интонаций его родителей, она была доброй, нежно обволакивающей бездумно скользившее в никуда сознание. Постепенно, день за днём, Мигоша привязался к мастеру, и всегда чувствовал себя в безопастности, находясь рядом с ним.

Как то раз, после очередной выдачи зарплаты, Мигоша и Нюбыдло вновь засели бухать - в каморке, позади двора. Удобно расположив немудреный закусон, мастер открыл водку и разлил её по гранёным стаканам. Ну, будем, - ухнул мастер и осушил свой стакан. За ним последовал и Мигоша, нюхнув перед этим мокрую поверхность свежего огурца. Ох, хорошоооо, - выдохнул Нюбыдло. Мыгы, - кивнул Мигоша.

Постепенно, по мере опьянения, разговор становился более многословным, темы поднимались самые разные, а мастер распалялся всё больше и больше. Первые тревожные нотки Мигоша почувствовал в тот момент, когда мастер стал ругать свою дочь. Его интонация не была пугающей, но было в ней что то резкое, что то до боли знакомое.

После того, как была выпита первая бутылка, мастер открыл вторую. Мигоша начинал пьянеть. Опять и снова он перестал вслушиваться в смысл говоренного, полностью повинуясь чувствам. Через пол часа, когда Мигоша начинал впадать в бессознательное состояние разума, но оставаясь практически контролируемым по отношению к своему телу, мастер завёл такой базар - вот, понимаешь, Мига, мы тут с тобой вкалываем, вкалываем, а платят - во, фигу! И что ты думаешь - мы же никому не нужны! Ладно я - а ты? Ты в чём виноват? Молодой, вся жизнь впереди!!! Сволочи, суки, падлы! Давно давно слышанные слова, заставили Мигошу встрепенуться. Вот, - продолжал мастер, - я завтра пойду к начальнику цеха и скажу - так мол и так мать твою, дайошь зарплату или будет бунт!!! Мигоша привстал, мастер начал жестикулировать - понимаешь, что хотят, то и делают!!! Я им ещё покажу, они мне за всё отве…

В этот момент, Мигоша вскочил со своего места и всадил мастеру нож в горло. Издав булькающий звук, мастер нелепо завалился под стол, со стороны стены. Мигоша возбуждённо дышал и осматривался по сторонам - так, отцу я отомстил, а где эта сука???

www.sleeping-god.front.ru