За то короткое время, отпущенное мне (мной) на сон, успел побывать там, где прошло детство, и удивительно яркими были картинки тех далёких дней.

Бескрайнее море желтоватого камыша, знакомо-вонючий запах застоявшейся без движения чёрной, болотной воды и раскачивающийся, узкий подвесной мостик над этими зарослями, уходящий так далеко, что в первый раз даже не хватает воображения представить где он заканчивается, надо обладать известной сноровкой, что бы пронестись по нему, на бешенной скорости, попадая на редкие дощечки в такт его непредсказуемым раскачиваниям, слыша там, вдалеке, гневные возмущения идущих навстречу, и увернуться, на таком узком пространстве, от протянутых рук, чтобы тебе не надрали уши. Бронзовые плечи, облупившийся нос, выгоревший до неопределённого цвета волос, мятая и мокрая от потных ладошек майка зажатая в кулачке, занозы (впрочем, не мешающие бегать), ссадины на коленках, локтях (и других выступающих частях тела), а над головой дикой синевы небо, без единого облачка, как и положено, на юге, и добела раскалённое, слепящее солнце, если смотреть на него долго, то слышен звон, и всё вокруг потом становится чёрным (удивительное открытие тех дней).

Три последовательно расположенные поляны (каждая размером с половину футбольного поля) в дубовом лесу (совершенно картинный пейзаж), всегда заляпанные солнечными пятнами, встретили меня приветливо, словно и не было расставания, и обрушившиеся знакомые звуки детских звонких голосов, гулких ударов босых ног по мячу, звон разбитой бутылки из под лимонада (других напитков в сельском магазине тогда не продавалось) помогли оживить и наполнить пространство фигурками отдыхающих, для которых я оставался невидим.

Уродливо-корявые вековые сосны на песчаных склонах хвойного царства горделиво и снисходительно улыбались, будто знали, что окажусь ещё раз у их выставленных словно на показ обнажённых корней, в которых так любил прятаться... Воздух переполнен жужжанием огромных насекомых разнообразных и агрессивных. Они носятся в невообразимом количестве, поддразнивая заняться их коллекционированием, и конечно, вызывая большое разочарование и досаду если ты зазевался. На самой высокой сосне, там в глубине хвойного царства, почти у самой макушки я обнаружил обглоданные рыбные скелетики, через глазки нанизанные на сучки (неудачный опыт вяления рыбы на свежем воздухе), и новенький домик лесных ос. Живущие в воде дали жизнь летающим - здорово!

Со своего наблюдательного поста рассмотрел противоположный берег не очень широкой, но причудливо-извилистой и бесконечно длинной реки, который даже сегодня удивил меня дубовым ёжиком леса. Ну почему дубы на противоположном берегу не такие зелёные и все одной высоты (карликовой), как специально подстриженные? Где заканчивается этот лес никогда рассмотреть не удавалось, а постоянное марево на горизонте надёжно скрывало его переход в конопляные и кукурузные поля. Только если очень долго ехать в машине на северо-восток и задремав, разомлев от жары и потом случайно проснувшись обнаружить к своему удивлению, что дубы-коротыши уже кончились уступив место конопле, кукурузе, а заодно и подсолнухам. Но это если очень долго ехать…

Мы называли это место "бермуды" (в прессе уже начинали появляться статьи об исчезнувших кораблях и самолётах), кто-то из нас, первый заметил "чудо", что на таком относительно небольшом пространстве (центр можно было оббежать часа за два) такая удивительно разнообразная растительность. Если быть до конца точным то следует упомянуть ещё и расходящийся клин болота, прорезавший дубовый лес миллионами кувшинок, и мы всегда допускали что где-то там оно соединяется с камышовым морем, иначе откуда взяться этой застоявшейся, омерзительной и по цвету, и по запаху воде под мостиком.

Но что самое удивительное, никто из нас не мог точно вспомнить как и когда впервые попал сюда, никогда не сговариваясь, летом, мы случайно встречались где-нибудь или у сосен, или на мостике, или просто в лесу, и словно не было разлуки, вот только замечали, что кто то подрос, а у кого-то на щеках начал темнеть пушок, так же незаметно наши встречи прекратились...

2003 год

Степан Ублюдков писатель-прозаик, философ, отьявленный негодяй