Сергей Романов, оперуполномоченный ленинградского УГРО, проснулся в полседьмого утра. Первым делом он поводил ладонью над лицом спящей жены, и с облегчением почувствовал тонкую струйку пара. Потом осторожно, чтобы не пустить холод под одеяло, слез с кровати. Накинув на плечи полушубок, сел перед остывшей печкой. Через десять минут на ней уже грелся маленький чайник. Пора готовить завтрак для жены. Пальцами он покрошил замерзший за ночь хлеб в блюдечко, залил его горячей водой и посыпал кашицу добытым по большой удаче сахаром. Теперь большая кружка кипятка, в которую засыпаны остатки сахара - и можно будить.
-Ира... Ира, просыпайся, кушать. Он протянул ей блюдце с кашей, накрытое сверху другим, чтобы не так быстро остывало.
-Спасибо... Сережа, ты кушал?
-Да. Он заматывал шею длинным шарфом.
-Зачем ты врешь?
Сергей посмотрел на жену. Она лежала, откинувшись на подушке. Каша на блюдце была недоедена.
-Я поел, пока ты спала.
-Помнишь, раньше, когда ты уходил на работу, я тебе делала бутерброды. С колбасой, с сыром, иногда даже с рыбой... В гастрономе старалась купить самое вкусное... А теперь ты ходишь голодный...
Ее голос сорвался. Она заплакала.
Сергей подошел к ней. Присел рядом с кроватью на корточки и погладил жену по плечу.
-Не плачь. А то я тоже расстраиваюсь. Ты же знаешь, я ем на работе. И пожалуйста, поешь, пока не остыло. Поешь. Ты же видишь, что творится - сейчас все ходят голодные. Жена ничего не ответила. Отвернулась лицом к стене.

Спускаясь по лестнице, он крепко держался за перила чтобы не поскользнуться на обледеневших ступенях. Он уже несколько раз падал здесь, а синяки болели и не проходили очень долго. Остановившись перед дверью на улицу, прислушался. Нет, показалось. Уже полмесяца только он выходил из подъезда на работу по утрам.

-Садись. Кипяточку хочешь?
-Спасибо, Михаил Иванович. Не откажусь.
Начальник Сергея, Михаил Иванович Шмаров поднес к губам граненый стакан с кипятком. Сергей заметил, что вода в стакане едва заметно окрасилась розовым. В его жестяной кружке ничего не было видно.
-Значит, так. На барахолке появилось свежее мясо. Говядина. Вырезка. Разберись.
-Простите, Михаил Иванович, недопонял. При чем тут мы?
-Виноват! Не простите, а виноват! Ты что, дурак? Не понимаешь? Вчера родился? Повторяю: парное мясо. Говядина. Вырезка. Торгуют за золото. Разберись с этим, а то я уже получил взъебку - дескать, беспредел у вас творится. А то, что по всему городу идет пиздец и беспредел, так это никого не волнует! Углядели, блять! Мясо какое-то странное! Да у нас каждый дом как холодильник -отрезай и жарь! Шмаров закашлялся и махнул рукой
- Ну все! Вечером доложишь. И вот еще.
Порывшись в сейфе, он достал горсть золотых сережек, колец и цепочек.
-Смотри внимательно. Если скажут рыжье показать, покажешь. Но за каждую, повторяю, каждую бирюльку отвечаешь головой. Вот расписка, подпишись.
-Есть!
-Не козыряй. Больно вид у тебя придурковатый. Хотя это, может, и к лучшему. Там, в коридоре на диване спит боец. Какой-то чучмек с фронта, из выздоравливающих. Придан нам для усиления. Возьми его с собой, пусть подстрахует.
-Зачем он мне?
-А лучше, если он здесь будет дрыхнуть весь день? Не спорь. Все, свободен.

К рынку они шли молча. Если не разговаривать на ходу, не так устаешь. Остановились в проходном дворе рядом с рынком.
-Как тебя звать? Маленький, узкоглазый боец едва доставал ему до плеча.
-Боец Бадмаев!
-Ты откуда, боец Бадмаев? Казах?
-Никак нет! Бурят. Полгода как призвался.
-Куда ранило-то?
-Стыдна сказать, таварыш оперналмоченный! Боец почесал задницу и улыбнулся.
-Понятно. Значит, так. Я сейчас схожу на рынок, а ты подожди меня здесь во дворе. Понял?
-Так точна!

Казалось, сорок минут блуждания по барахолке не дадут ничего. Обычно от него просто отворачивались. Один раз он поймал в своем кармане тонкую и теплую женскую руку. Когда он сжал в кулаке запястье, воровка принялась нежно гладить его бедро. Не оглянувшись, он выпустил руку и пошел к выходу. Что ж, не судьба. Надо возвращаться. Он слишком устал и замерз.
-Гражданин! Искали что-то? Поношеное, но опрятное цивильное пальто и кепка на окликнувшем его человеке выглядели странно. "Он что, совсем не мерзнет?" - безразлично подумал Сергей.
-Искал.
-Покажите, чем располагаете.
Как просто. Мелкий жулик хочет увидеть, что притащил на базар свихнувшийся с голодухи фраер. Легкая добыча... Сергей вынул из кармана кулак с горсткой золота в нем.
-Не густо. Это все?
-Нет. Я хочу увидеть ваш товар.
-Какой вы быстрый... Ну ладно. Пойдем, здесь недалеко, на Обводном.

Большой мрачный дом на Обводном канале был построен еще до революции. Он не был вымершим, как дом Сергея. Чуствовалось, что за дверями квартир идет своя тихая жизнь. Провожатый Сергея постучал в дверь, выкрашенную веселенькой голубой краской. Дверь открыли, и они вошли в душную, наполненную паром комнату.
Вокруг деревянного ящика, служившего столом, на грубо сколоченных табуретках сидели трое. Первый - пожилой, морщинистый, с лысым черепом. На крючковатом носу - круглые очки в стальной оправе. Второй - молодой парень в галифе и меховой безрукавке на голое тело. Третья - пухлая как копна женщина лет пятидесяти в пестрой вязаной кофте. Все хлебали суп.
Пожилой снял очки, аккуратно сложил их и положил перед собой. Потом негромко спросил:
-Ну что, Вася, клиента привел? Безрукавка, освободи табуреточку. А вы присаживайтесь, молодой человек.
Парень с недовольным видом встал с табуретки, достал из кармана мятую папиросу и отошел к двери. Сергей сел. Старик одел очки, долго и тщательно поправлял их на носу, потом придал лицу внимательное выражение и сказал:
- Ну, показывайте, что там у вас.
Сергей высыпал на газету горстку золота. Старик покопался в ней заскорузлым указательным пальцем, пару раз нагнулся, чтобы рассмотреть повнимательнее. Потом жестом фокусника достал из-за ящика аптекарские весы и смахнул золото в черную чашку. Взвесив, ненадолго задумался.
- Ну вот что я вам скажу, молодой человек. Здесь не просто мало, здесь... здесь считайте что ничего.
Сергей молчал. Старик почесал переносицу, усталым жестом вытер ладонями лицо.
- Вы кому мясо покупаете? Перегнувшись через стол, старик заглянул в глаза Сергею.
- Ребенку - Сергей выдержал взгляд. И почему - то подумал, что в очках у старика вставлены обычные стекла, без всяких диоптрий.
- Ну ладно. Я отрежу вам сто грамм. Сто грамм вырезки. Но с одним условием - вы сюда больше не приходите. Если все-таки придете, мы вас встретим по-другому. А ты, Вася - стоявший около двери провожатый Сергея съежился - в следующий раз думай головой, когда с клиентом разговариваешь. Барыга... Аня, пойди принеси там на кухне... В белой плошке у меня оставалось...
Женщина встала и через минуту вернулась с белой эмалированной плошкой, в которой лежал завернутый в рыжую от крови марлю кусок мяса. Старик одел очки и снова посмотрел Сереже в глаза. Словно заглянув в себя, Сережа вдруг прочел его мысли.
А старик - его.

- Уголовный розыск! Руки на стол!
Лежавший на газете нож, словно по волшебству, сам прыгнул в руку старика. Потемневшее от крови, узкое от постоянной точки лезвие проткнуло воздух в каком-то сантиметре от Сережиного горла. Пистолет резко ударил два раза, и старик, отброшенный ударной силой пуль, с деревянным грохотом упал на пол. Затылком уловив движение воздуха сзади, Сережа отпрянул в сторону. И табуретка, которая должна была пробить его череп, только скользнула по правой руке, содрала кожу с костяшек пальцев, выбила из ослабевшей ладони пистолет.
- Сука бля!
- Легавый, мочи ево!
Парень в безрукавке снова махнул табуреткой. Сережа уклонился, но поздно. Голова словно взорвалась. Рот наполнился кровью, из глаз потекли слезы, разбитые губы вспухли. Крича от боли, закрывая ладонями свернутый набок нос, он попятился вглубь комнаты, споткнулся о труп старика и тяжело шлепнулся на задницу. Безрукавка, щерясь, шел на него, держа в правой руке табуретку, а в левой - его пистолет.
- Ну, сука, щас я тебя урою...
Грохнул выстрел. И Сережа увидел, как кровь и мозги с развороченного пулей лба заливают лицо вора. Второй, тот, который привел его в эту проклятую квартиру, неподвижно стоял спиной к приоткрытой двери. Тело его страшно напряглось и выгнулось дугой, руки и ноги мелко дрожали. Из прокушенной нижней губы на подбородок текла тонкая струйка крови. Глаза были полны слез. А прямо в ухе торчала черная рукоятка немецкого ножа с распластавшим крылья серебрянным орлом.
Мертвый Безрукавка прямо, как столб, повалился на пол. Сергей закрыл глаза, чтобы не видеть, как он ударится о доски разбитым лбом. Яйцо. Просто яйцо упало со стола. Шлеп.

- Таварыш оперналмоченный! Жив? Боец Бадмаев сидел рядом с ним на корточках, ощупывая его голову рукой. - Галава цел? Блиать, здарови, сабака! Табуретка харашо вас задел! Я думал, все. Мне за начальник отвечай.
- Жив. Сергей с отвращением выплюнул на ладонь два зуба и ощупал языком обломок третьего. - Другие комнаты осмотри. Выбитые зубы он зачем-то спрятал в карман.
- Есть! Бадмаев побежал в другую комнату. Оттуда сразу же послышался звук оплеухи и женский крик. Сергей встал, и, шатаясь, вошел в комнату. В комнате жарила нагретая докрасна печка. На широкой кровати, под лоскутным одеялом лежали две молодые девчонки. Они испуганно таращились на Сергея густо накрашенными глазами. В углу сидела толстая баба. На ее скуле разливался свежий синяк.
- Вы кто такие? Встать!
- Мы не можем встать, у нас одежду отобрали!
- Таварыш началник! Боец Бадмаев, словно ребенок в зоопарке, дергал его за рукав.
- Что такое?
- Пасматрите, что в той маленькай комнатка! Я тут астанусь, не магу фтарой раз захадить.

...В ванной комнате темно и душно. Горит примус. На примусе кипятится бак. Струйки пара выбиваются из-под крышки. Оранжевые отблески пламени играют на эмалированных краях ванны. На полу свалена в кучу одежда. Шерстяные чулки, побитая молью шубка, стоптанные женские полусапожки. Ситцевое белье, грязное, с ржавыми пятнами. В ванной - длинный жестяной таз для стирки и ведро. В тазу - женское туловище. Без рук, без ног, без головы. Внизу разрезанного живота - сизая бахрома. Круглые груди - расплющились. Ведро наполовину заполнено темно-красным. Посередине - розовый островок. "Рыбий пузырь" - подумал он и тут же согнулся от судороги в животе и горле. Ему было нечем блевать, но все равно целую минуту он давился, упершись лбом в холодный край ванной.
Выйдя из ванной, аккуратно прикрыл дверь.
- Бадмаев!
- Я!
- Чего смотришь? За понятыми...

- Заходи, садись! Кипяточку хочешь? - Шмаров отхлебнул из стакана и вода опять словно окрасилась марганцовкой.
- Можно...
- Н-н-нуу, скажу я тебе! Не ожидал! Ты сам то хоть знаешь, каких лосей вы завалили? На них на каждом висело - о-го-го! А эти девки, которых вы вытащили - они должны всю жизнь за вас Бога молить. Мы спросили их - ну как вы там оказались? Говорят - кормили... А чем кормили? Супом мясным. Одна вон вешалась, хорошо заметили, сняли с петли. Не могу жить, говорит, подругу ела. Трое их было. Ну ты знаешь... И этот, как его, Мамаев...
- Бадмаев.
- Ну да, Бадмаев. Видишь, как себя показал! Мне тут сказали, что он вообще-то охотник, на фронте в разведке был. А ты небось думал - он чучмек бестолковый, не хотел его брать.
- Было дело...
- Ну вот! Начальник всегда дело говорит! Слушай, вот еще что: мы тут твою Иришку решили внести в список на вывоз от нашего главка. Так что не журысь - поедет твоя супружница на Большую землю. А ты сюда, в главк жить переезжай. Места полно и топят хоть иногда. Значит, так: завтра в девять с женой быть у нас во дворе. Машины ждать не будут. Чемоданов не брать. Все понял?
- Да. Спасибо, Михаил Иванович.
- Так точно! Не да, а так точно! Блять, учишь, учишь тебя и все бестолку! Ладно, иди отдыхай...

...Сергей Романов, оперуполномоченный ленинградского УГРО, проснулся в полседьмого утра. Первым делом он поводил ладонью над лицом спящей жены, и с облегчением почувствовал тонкую струйку пара. Потом осторожно, чтобы не пустить холод под одеяло, слез с кровати. Накинув на плечи полушубок, сел перед остывшей печкой. Нет, топить сегодня он не будет. Совсем ослабел, да и дров нет. Придется собираться в холоде.
-Ира... Ира, просыпайся, нам пора. Надо одеваться.
Через час они собрались. Со слезами, через не могу, надели двое теплых штанов, толстые, разноцветные шерстяные носки, втиснули ноги в валенки, а чудесную, нарядную меховую шапочку повязали белым шарфом. Теперь все было готово к походу. Сергей поднял жену с кровати и повел к двери.
- Вот видишь... А ты переживала... Не зря мне нос расквасили... Зато теперь ты уедешь... Тебя включили в списки... Вас эвакуируют... Будут лечить, накормят от пуза... А я в управлении поселюсь... А что? Все равно половина кабинетов - пустые...Черт... Погоди... Что-то в боку кольнуло... Подожди, посидим немного...
Он сполз по стене и уже не слышал, как плакала и звала его жена. Не слышал стука в дверь. Не слышал, как дверь слетела с петель и кто-то вбежал в комнату, грохоча не по росту большими сапогами. Он услышал только скрип снега под полозьями. И тогда он открыл глаза. Розовое утреннее небо, снег блестит малиновым. Воздух студеный, но ему тепло, ноги укрыты одеялом. Маленький солдат с раскосыми глазами быстро тащит санки, а они с женой, обнявшись, едут под шатром из покрытых инеем ветвей сказочного сада.