Григорий посмотрел на бутылку, и горько зарыдал. Слезы оставляли на его небритых щеках чистые дорожки. Он мутным взором обвел кучу стеклотары на полу, беломорные окурки и объедки рыбных консервов. Сквозь слой грязи, кое-где, проступал рисунок обоев. Гриша очень медленно потянулся за водкой, все еще не веря в ее существование. Прикосновение к гладкому, блестящему боку бутылки, подтвердило его худшие подозрения. Водка была реальной как давно не работающий унитаз. Григорий уже начал судорожно отвинчивать пробку, как его остановил приступ какого-то остервенелого гусарства.
- Да пусть подавится, сука старая ! - Возвопил Гриша, взял бутылку, и на негнущихся ногах вышел из квартиры.

Он долго звонил в дверь Веры Семеновны, пока не послышалось шарканье ног, покашливание и невнятное бормотание.
- Кто там? -Испуганно спросила старуха.- Кто там?
- Это я, Григорий, сосед ваш.- Как можно вежливей произнес Григорий.
Вера Семеновна набрала полную грудь воздуха, и неожиданно мощным фальцетом завизжала:
- Пошел вон, убивец! Щас милицию вызову, пьянь ханыжная! Слышишь? Милицию!
Грише уже надоело сидеть в обезъяннике, и в милицию не хотелось. Он со звоном поставил водку на бетонный пол и быстро скрылся в своей квартире. И его тут же посетили неприятные мысли о совершенном им опрометчивом поступке. Буквально несколько минут назад было похмелье и была водка... А сейчас осталось только похмелье... Грише очень хотелось выскочить и забрать бутылку обратно, но хаотично возобновлявшиеся крики бабули, не позволяли выбрать удачный момент.

А Вера Семеновна минут пять внимательно прислушивалась, смотрела в замочную скважину, и вновь начинала орать, но на лестничной площадке царила тишина. Наконец, она тихонько приоткрыла дверь, и сразу увидела непочатую бутылку водки. Бабка стремительно сжала ее немощной рукой и с треском захлопнула дверь. Для Григория этот звук означал, что все потеряно, и водки ему уже не вернуть.
- Выжрет ведь, скотина, и не подавится... - Апатично пробормотал в конец расстроеный Григорий.

Старуха тщательно заперла дверь, и улыбка озарила ее сморщенные губы. Вера Семеновна очень любила выпить, но жалела на это дело денег. Она их копила. Как все старухи неизвестно на что. Бабка включила радио и чинно выпила первую стопку. Напиток приятно согрел изношенные внутренности. Она выпила вторую. Стало еще лучше. Когда было выпито больше половины, старуха полезла в комод, и достала пыльные платья тридцателетней давности. Она вертелась перед зеркалом и пыталась натянуть их на свое дряблое жирное тело. Этим вечером Вера Семеновна, в традиционной манере, исполнила все русские-народные песни какие только удалось вспомнить. После чего в беспамятстве уснула.

Григория мучило похмелье. Ему не спалось. Из-за стены доносились громовые раскаты старушачьего голоса. Осознание того, что это он устроил бабушке праздник, вгоняло его в тоску. И примерно в три часа ночи Григорий твердо решил бросить пить. На него снизошел покой, и Гриша сладко уснул.

Вера Семеновна пришла в себя днем, с больной головой и в сарафане. Хотелось срать. Сидя на унитазе, она попыталась восстановить финальные события прошедшего вечера, но кроме смутных обрывков вспомнить ни чего не удалось. В конце-концов она плюнула на это, спустила воду и прошла на кухню. Там, на обеденном столе, валялось несколько карамелек, пластинка Шульженко и бутылка водки. Целая. Вера Семеновна рассеянно поискала пустую, вчерашнюю бутылку, не нашла, и плеснула себе стопарик. Голову чуть подотпустило. Но не до конца. Старуха приняла еще. Опять стало весело и захотелось песен. Бабка зычно исполнила " Эх, мороз, мороз... ", и поняла, что ей необходима компания. Она позвонила своей подруге с верхнего этажа. Марье Петровне. Старушонки весело провели время за разговорами и хоровым пением. С тех пор водка у Веры Семеновны не заканчивалась. И буквально за несколько дней, среди женьщин дома, вышедших из области эстетических характеристик, распостранился слух о радушной Вере Семеновне и ее гостеприимном доме.

А еще через месяц, Григорий, который уже устал от постоянных старушачьих дебошей за стеной, был удивлен наступившей вдруг тишиной. Как оказалось, отчаявшиеся соседи вызвали милицию. Стражи порядка, прибывшие по месту назначения, и привыкшие ко всему, были поражены. Смердящая квартира, со сломанной мебелью и оборванными обоями, буквально кишела пьянющими старухами всех мастей. Они не реагировали на требования представителей власти разойтись, а только грязно матерились и показывали свои удостоверения блокадниц и пенсионерок. Вызвали скорую. Старух скрутили и увезли. Больше их ни кто не видел. Микрорайон наконец-то вздохнул с облегчением.

Григорий толкнул дверь в квартиру Веры Семеновны. На кухне, среди обьедков и грязных тряпок, стояла непочатая бутылка водки. Некоторое время Гриша молча смотрел на нее, потом схватил, сильно размахнулся, но не разбил, в последний момент передумал. Он сунул ее в карман и вышел на улицу. Некоторое время Григорий задумчиво ходил по городу, потом решительно зашел в какой-то дом, поставил бутылку возле неизвестной квартиры и позвонил в дверь...

Kopetan.