И чего только не увидишь и не узнаешь в поездках. Не зря польская пословица говорит: подруже кшталцо ­ путешевствия учат. И не только учат, но и развлекают, повергают в ужас и приносят много неожиданно смешного, грустного. Однажды Семену Рухайло пришлось пережить в самолете несколько интереснонеприятных случаев. А может и просто интересных. По хуй. Дела были так.

До того как сесть в самолет, пассажир проходит контроль. Иногда два три раза и всегда показывает билет и знает(?) куда и где идти на посадку. Если он канешна не абдолбан, пьян или похуист для которого все дороги ведут на хуй.
Дык вот когда уже в самолете объявили, что посадка закончена и самолет направляется в Залупинск и всем добропожаловать на борт самолета, с задних рядов раздается вопль и по проходу мелкой рысью срывается тетка с криком: мне туда не надо, я лечу в Пиздрово! Хорошо для тетки, что самолет еще не шел на взлет, а то пришлось бы ей как Арнольду с шасси прыгать, или выбрасываться через дверь. А так ее запросто вывели под рученьки. И как она прошла? Во распиздяи, всем похуй. Не удивительно, что в Штатах самолеты угнали в миг и старанили домики. Наверно эти арабские камикадзе советских фильмов о гастеллах и маресьевых насмотрелись. А кем была тетка? Пахуисткой чтоля?
Второй веселый случай был, когда Семен летел в Алматы из Масквы. Этаж блядь расстояние. Те не Европа. Летели ночью. Посадка на самолет была поздно. На таможне, в другую страну летим, произошла заминка. Чеченский вождь местного московского оффиса фирмы в кторой работал Семен, не зарегистривовал все количество образцов как неимеющий коммерческого значения груз. И его багаж с баночками и бутылаками остановила бдительная мордастая российская таможня. Чечен хотел уладить все дела и быстро идти на посадку, при этом он гнусавил что­то о давайте найдем решение, зачем волокита и бюрократизм и пытался поймать взгляд таможеника. При этом во згляде его честных карих глаз читалось: дарагой, зачем такая канитель, я тэбе денег дам и все будет окэй. Таможник смотрел в декларацию, изредка поднимая голубые славянские глаза с выражением: да пашол ты на хуй, не видишь, сколько людей вакруг, а ты са сваими ящиками, уже заебал, не буду денег брать, страшно, но хочу, блядь свидетелй много. Не пущу. И не пустил. Пришлось вождю оформлять документы по правилам и лететь следующим рейсом.
Кроме заминки на таможне, все было в порядке. Места были в хвостовой части самолета. Среди пассажиров было много командировочных. Их сразу можно отличить от остальных пассажиров, что ездят по семейной нужде или отпускников. По праздничности одежды, заинтересованности взгляда и по запаху. В основном, все летели группами по два и более так как в бывшей казахской столице должна была проводиться международная (кто­то был с России, кто с Украины, но были и из Индии) выставка пищевых добавок и пр. Семен тоже был не один. В его группу входил датский коллега Торбен Пидерсен и московский коллега в очках.
На соседнем ряду седели две командировочные. Женщины. Тетки. Одна была типа худой и стройной на ее годы неопределенного возраста, а другая была, такой, что легче перепрыгнуть, чем обойти. Обе с грудями, накрашенными губами и в платьях. Ко времени окончания посадки они, эти тетки, уже были вмазамши бутылку шампанского на двоих. А так как они не были исключением из метаболизма то были уже навеселе. Радостно хахатали, сверкали глазами и золотыми фиксами. Торбен Пидерсен, сразу же обратил на них внимание и отметил о национальном характере путешествия русских бизнесвуман.
Самолет, набрав высоту, потчевал своих пассажиров ужином. Теткам закусь пришлась как раз во время. Бесплатная хавка с вином повысила их градус веселости и значительно расширила поле их интереса. В него то и попал добровольно сидевший за ними, тоже командировочный, худерлявый дядька с усами и галстуком. Соседом дядьки был мужик, но не такой общительный как усы и галстук, но с пузом. Амплитуды дядек и теток совпали и тут началось. Была выпита все што давали на халяву, а патом пилась крымская подарочное вино и армянский коньяк, что везлось в Алматы, спаивать клиентов на выставке. Хуй вам! Клиенты перебьются. Поменялись местами, штоб было веселее и как надо: мальчик с девочкой. Курить! Страшна всем хателась курить. Не шутка ж восемь часов в самолете без курева. Хтож выдержит. После сессии жмяканий, абниманий и пацелуев усы­и­галстук с неопределенно стройной решили идти курить в туалет. Вернулись довольные и вонючие. Им понравилось ходить в парашу курить. Это было видно по их пьяноблудливых глазах и телодвижениях. Они сидели рядом, шептались и целовались в засос и пьяно хихикали. Потянуло их курить ешше раз. А может ани там петтинг тренировали или вздрочнули? Аднака втарая сессия заседания палаты национальностей не прошла незамеченной для бортовых властей. Мигом к ним подскочил злой стюард и его помощница. На борту самолета было запрещено курить. Парочка сделала изумленновыпученные глаза и глупые улыбки. Так мы ж тут не причем. Мыж некурящие. Но после того как стюард заявил, что сдаст их местной казахской милиции, морды у них завяли, глаза стали слезливо больными и лица приобрели глупохмельное выражение. Вмиг прошло веселье и наступила страшная неопределенность завтрашней посадки в казахстане. И с тем ушел набычась стюард.
Жопа. Большая жопа, а не светлое будущее и бесшабашное командировочно выставочное веселье ждало их. Пошептавшись и, видимо, пообещав друг другу верность честность и любовь, и что будут в страшной казахской тюрьме перстукиваться, они уснули.
Смешен и жалок спящий сидя пассажир. Голова заваливается как у мертвого Буратино назад на плечо, челюсть отвисает и вместе с перегаром со рта медленно, как бы нехотя вытекает серая липкая слюна. Из уголка рта она расстягивается как гусеница на шелковой нити и впитывается в одежду оставля блестящий след. Пытающийся вырваться наружу хмельной дух превращается в храп, сопение или бульканье суша язык и обдирая горло. Члены спящего затекают, и нет ему спасения и отдыха в узком костлявом самолетном кресле созданного инженерным гением советского самолетостроения.
В три часа по местному была посадка. Нарушители правил полета со страхом выглядывали в окно силясь вычислить группу захвата и найти воронок, в котором их повезут в страшный дом.
Но все обошлось. Стюард оказался шутником и ментов не вызвал. Но погрозил, что следующий раз уж точно вызовет.
Вот уж радость была! За этой радостью наблюдал потом Семен на протяжении всей выставки, а ее эпогей наступил в первый же вечер на банкете по случаю столь важного для всего казахского народа события как международная выставка. На банкете было все что надо: вход через металлодетектор, бесплатная водка и вино, напитки и закуски, мясо и пироженые, кофе, бляди и проститутки. Ну и естесвенно играл оркестр! Играл как обычно громко и весело. И выпив, народ потанцовывал.
Банкет, как и принято, был стоячим. Но знанкомые по самолету тетки были тертыми калачами и быстренько заняли стратегическое место с на балконе с видом на Медео. Рухайло подошел к ним познакомиться. Они оказались веселыми и заводными. Используя свое местоположение в пространстве, толстая давала с материнской интонацией указания местному хлопчику оффицианту и тот мотался с закусками и рюмками. Вскоре лимит был исчерпан, все выпито, много чего покусано. С паркета неслась накукарача. С гор тянуло холодом. Стратегов потянуло танцевать. После одного двух ритуальных танцев кружком наступила заминка на паркете. Следующий танец был парным ­ сальса. У многих сделались устало скучные лица, но тетки продолжали делать телодвижения. Эх! Семен схватил толстую за талию, ударился в ее туго обтянутую грудь и повел, повел как учили его на вечерних курсах. Раз­2­3 четыре, 1­2­три­четыре. Рот до ушей, грудь ходуном, жопа у тетки мотается со стороны в сторону, задевая раядом стоящих как шар кегли. Народ оживился. Действие напоминало корриду: юный торреодор танцует с коровой. Под конец, Семен изловчился, напрягся и завалил плтора центнера как в танго. Вот сорвали они аплодисментов! А танцор мышцы спины.
На следующий день танцовщица рассказывала Семену по секрету, уж больно ей понравился шустрый паренек, о своих и подружкиных приключениях. Подружка Валя без денег уехала с таксистом и появилсась только под вечер следующего дня. И как она рассчитавалась можно только догадываться.
Более Семену в этот раз ничего интересного не приключилось, разве только что угоситили его кумысом да лагманом в ресторане за ситцевой зановесочкой. Кабинет такой. Лагман был вкусным, но было мало вина, так как принимающая сторона была мусульманского взгляда на потребления вина и не разделяла славянское винопитие. Да и еще на обратый рейс, но уже из Алмааты во Франкфурт, в самолет не впустили пьяного в жепу немецкого пассажира. И чем бы им пьяный мешал. Подумаешь, блеванул бы в проходе.

Пиздров