"Не думай о секундах свысока, сцука"
Кобзон

Обер-лейтенант Генрих фон Падл медленно шел по коридору к кабинету начальника лагеря, размышляя о своем новом шефе и о том как он будет реагировать на принесенные им новости. Падл недолюбливал нового начальника. Он неожиданно занял теплое место, на которое давно метил подсиживающий всех и вся обер-лейтенант. Предыдущему начальнику лагеря Генрих подкинул в стол "Капитал" Маркса на русском. Жирного борова Шумахера хватил удар, заветное место освободилось, но... неожиданно был прислан этот капитан.

С момента прибытия нового патрона обер-лейтенант нажал на все клавиши в Берлине с целью разузнать максимум об этом человеке. Однако присланная информация была более чем необычной. Капитан Глюклих начал войну в Северной Африке в качестве переводчика с английского. Однако из-за дружеского отношения к пленным англичанам, распития с ними шнапса и нездоровых пристрастий к арабских девушкам, пользуя которых капитан любил практиковать способы, называемые солдатами "прочистка дымохода" и "игра на кожаной флейте", он был послан на Восточный фронт, от греха подальше. Несколько месяцев все шло гладко - капитан допрашивал пленных при штабе и ничем не выделялся до определенного момента. Однажды его послали с заданием в окопы. Там, за какой-то час капитан сколотил команду добровольцев-солдат с которыми он самовольно пошел в атаку и занял на нейтральной полосе чудом уцелевший спиртзавод. Солдаты с капитаном неделю отбивали атаки русских, а на призывы командования вернутся в окопы отвечали отказом. Впрочем, через неделю они вернулись сами. По словам солдат там уже нечего было пить, а капитан Глюклих попросту заявил, что ему, де, надо было "развлечся и позажигать, и не пошли бы штабные пидоры на хуй." После этого "развлечения" трое солдат попали в госпитал с диагнозом "острое алкогольное отравление". Капитан же был отправлен в Германию, ожидая решения своей участи на посту начальника лагеря.

"Он просто временщик", - размышлял обер-лейтенант, приближаясь к кабинету начальника. Все очень просто -- если начальство расценит действия капитана как подвиг и оправданную инициативу, то повесит на грудь капитану очередную железку. Ну а в обратном случае его ждет штрафная рота. Лейтенант был согласен со вторым вариантом, более того он стремился в некотором роде форсировать события. Посмотрим, что скажет этот ебаный интеллектуал, злорадствовал Генрих фон Падл. По прибытию в лагерь капитан сразу зарекомендовал себя либералом и распиздяем. Расстрельных списков не составлял, в пытках не участвовал, в общем, вел себя как поганый социал-демократ, если не сказать хуже. В рабочее время капитан любил покуривать свой странный зеленый марроканский табак, как он его называл и попивать пиво или трофейный виски со льдом. В общем, ничего особенного, если не считать этих непонятных папирос. Капитан никогда не угощал своих сослуживцев табачком, говоря при этом фразы типа "свое надо иметь" или "не в козла корм". Ефрейтор Шварц поспорил на свое месячное жалование и выкрал-таки одну из папирос капитана. Но выкуренная им самокрутка дала странный эффект - ефрейтор долго бегал вокруг лагеря хихикая и распевая "Schwarz ist unzer panzer"., после чего он съел три пайки в солдацкой столовой и укрылся в женском бараке, где и был найден патрулем на нарах с некоей Глафирой Ебанько. За связь с представительницей низшей расы ефрейтор был послан на Восточный фронт, а капитан, устав от расспросов о его странном восточном табаке повесил на двери кабинета странный слоган на русском : "Idite fse v pesdu". Значения его никто не знал, да и не осмеливались спросить, т.к. капитан на лишние вопросы отвечал стандартной русской фразой из трех слов. Почта капитана состояла в основном из писем от поклонниц, которых капитан грубо называл "мои сОски" и французских порножурналов.