В девятом классе у нас появился новый предмет - НВП (начальная военная подготовка). Военрук,
прапорщик в отставке, на первом же уроке рассеял все наши заблуждения на счёт целеё и задач
школьного образования.
- Государство тратит деньги и обучает вас русскому языку не для того , чтобы вы писали
любовные записки, а чтобы вы чётко и грамотно понимали приказы командиров. Вас учат математики,
чтобы вы могли пересчитать патроны, и географии - чтобы вы хорошо ориентировались на местности в бою…
Многие мои одноклассники-мальчишки тянулись к оружию и, столпившись у учительского стола, с
увлечение изучали устройство АКМ, меня же больше интересовало другое - я предпочитал, укрывшись в
туалете с приятелем Серегой, изучать порнографические открытки…
- Присматривайте за этими двумя, - сказал военрук, поставив нас перед строем, - они
потенциальные дезертиры.
В один морозный январский день военрук вывез наш класс в близлежащую воинскую часть для
ознакомления с армейским бытом.
Казарма мне не приглянулась. Было холодно, мы мерзли в своих куртках, изо рта шел пар. А люди
здесь спали… Солдатики с тонкими шеями, в тяжелых мешковатых одеждах не ходили, а как-то летали с
испуганными лицами. Между ними уверенно расхаживали суровые дядьки-командиры и что-то цедили сквозь
зубы то одной, то другой группке военнослужащих.
В оружейной комнате нам продемонстрировали различные виды стрелкового оружия.
- Вот, - сказал офицер, любовно поглаживая ствол, - снайперская винтовка СВД. Из нее можно
запросто за километр попасть человеку в голову.
И это говорил взрослый мужик, у него наверняка была жена и дети.
Мне захотелось домой…
Стремительно приближалось лето. Оно обещало быть незабываемым. Мы с Серегой намеревались
сплавиться на плоту вниз по Березине в компании двух сверстниц. Нас ожидали дикие песчаные пляжи,
прозрачные затоны, усеянные желтыми кувшинками, фантастические закаты над плесами, а главное -
ночевки в палатке…
Все было давно обговорено. Сгорая от нетерпения, мы уже не слышали учителей, мы считали дни,
отделявшие нас от каникул.
В конце учебного года мальчиков вывезли за город на недельные военные сборы. И в первый же
день на полосе препятствий я поскользнулся на мокром бревне, неловко упал и услышал, как хрустнула
подо мной сухая ветка. Встать я уже не смог: правую ногу охватила адская боль. "Открытый перелом
обеих костей голени", - констатировал врач.
Все лето я провалялся в больнице, кости не хотели срастаться. Мне сделали две операции. Месяц
я лежал на вытяжке. На спине появились пролежни, которые не давали мне спать по ночам… Мне
казалось, лучше умереть, чем просить молоденькую санитарку вынести судно. Нога непрерывно чесалась
под гипсом, а почесать ее не было возможности…
Только в сентябре я впервые вышел на свежий воздух. Бледнолицый, длинноволосый, ослабевший от
длительного пребывания в постели, я осторожно ковылял с палочкой по двору.
По Березине с Серегой поплыл другой мальчик. Когда они, подросшие, загорелые, явились ко мне, по их
блестевшим глазам и уверенным взрослым жестам я понял, что все было так, как ожидалось. Мне
оставалось только фантазировать, как это у них все произошло… Больше всего меня угнетало то, что мне
суждено, сгинуть, так и не узнав женщину…
Была медицинская комиссия для призывников, и меня признали "белобилетником", то есть негодным
к строевой службе. На таблице у окулиста я не различал и верхней строчки и мог запросто начать
палить по своим. Мне нельзя было доверить даже подносить снаряды, потому что я сослепу мог поднести
их врагу…
Я вышел из военкомата и не знал: радоваться мне или плакать. С одной стороны, армия всегда
была темным пятном на моем жизненном горизонте, но с другой - в те времена мужчина, не служивший в
армии, нес на себе отпечаток некоторой ущербности. Девушки относились к таким мужчинам с
подозрением. А это меня огорчало.
Потом пришла осень 79-го года. Одному за другим моим одногодкам стучали в дверь гонцы из
военкомата и вручали призывные повестки…
Мы пили на проводах всю ночь напролет, до остекленения, и на рассвете, держась друг за дружку,
гурьбой брели по темным и пустынным улицам к военкомату.
В ту осень в нашем городе стихийно сложилась традиция: перед зданием военкомата дружки
отрывали пьяного, в слезах и соплях, одетого в разнокалиберное рванье, бритоголового рекрута от
подружки, подхватывали на руки и с разбега вносили в дверь вперед ногами, чтобы через два года он
вернулся на своих. Но некоторые так и вернулись - ногами вперед. Только закатанные в цинк, как
сардины. Откуда нам было знать, что генералы уже замыслили для нас еще один долг - интернациональный…
И теперь, когда я вижу на экране телевизора этих красномордых генералов, которые
разглагольствуют о нашем долге перед родиной, о защите священных рубежей, о вражеском окружении,
жаждущем разорвать нашу мирную страну, я-то уж знаю, что это все вранье и провокация - они просто
хотят украсть у вас лучшее лето…