Опустите мои руки. Выйдете меня на улицу. Позвольте. Разрешите. Дайте. Дайте мне задействовать легкие. Дайте моим трахеям обнаружить воздух. Разрешите мне таким образом надавить на факт собственного существования.
...Я выхожу за порог обители. Светит солнце, и я рад ему. Солнце желает мне добра. Оно желает мне не обосраться в штаны/трусы/ботинки. Оно желает мне ебать и не быть ебаемым. Я люблю солнце.
Глупый снег даже сегодня продолжает таять. Невыразимое количество дерьма выплывает на поверхность дружеских приветствий. Скопившаяся во мне самоуверенность блокирует доступ приветствий к кончикам пальцев. Капилляры красными мокрыми трещинками вырисовываются на фоне глазных яблок и упрекают в сезонной недальновидности. Должная ложность бесконечными выходными днями искрится в черных кружках зрачков. В этой арии я жертвую каждой нотой. Во имя весны.
Упасть на высохшую почву. Прижаться к тленным прошлогодним листьям. Взять себя за руку. Открыть рот. Высунуть язык. Облизать свою щеку, испачканную в сухой крошке земли. Напрячь правую руку. Надавить пальцем на слезу. Вспомнить мирное детство. Лицо отца. Руки матери.
Я чувствую. А за все то дерьмо, которое я ощущаю, хочется попросить прощения. Но не у кого. И 100% этого дерьма просится наружу. Выпустить? Поймаете?
Мимо проносятся машины. Их кузова грязны. Слезы весны стекают с гладких боков беспечных автомобилей. Разрушенный смысл покоя сырым шорохом кипит в их движениях. Руки весны ищут клавиши последней осени. Взгляд летней признательности коробит паутина зимнего предательства. Весна.
Неудержимо тает снег, и под звон тупого биения капель я начинаю плакать. Потому что я люблю плакать. Слезы чистые. Кристально. У меня нет в душе дерьма, моя душа искренна. Плачу я показно. Для вас. Для людей. В людях есть то, чего не хватает мне. Грязь солнца, слякоть неба, испарения ветра, яркость униженной совести, чистота душевного дерьма. Я люблю людей предвзято. Нацеленно. С выгодой. По-другому вас не полюбишь...
Поперек радужной оболочки сознания - стремящаяся вдаль линия проспекта. Поток транспортных средств. Обочина. Я сижу на корточках. Я вижу, как испаряется сигарета. Я вижу, как тратится наполненность пивной бутылки.
Я погружаюсь ногами в источенный сырой пылью снег, иду вброд сквозь рыхлый мрамор остатков зимы и водворяюсь на проезжую часть. Ручьи бурлят вокруг обветренных ботинок, треплют устало развязанные шнурки. Я становлюсь на колени. Штаны пропитываются весной и настаивают на решительности действий. Я медленно ложусь на апрельский асфальт проспекта. С намеком на отрешение мимо пролетают автомобили, мотоциклы, автобусы, троллейбусы, трамваи. От брызг из-под их колес закрываются глаза. Грязь 22-ой весны забивается под веки, закупоривает ноздри, обворожительно стекает по моему лицу и ликует.
А я пишу этот опус...

02.04.03