Я запускаю высоко вверх свою муху, свою большую, серебряную муху, с тонкими шёлковыми крылышками. Она летит прямо перпендикулярно солнцу, её полёт прекрасен и завораживающ. Но кто-то тяжёлым дыханием опаляет её крылья, цепляет на липкий язык и закидывает в свою плохопахнущую слюнявую глотку.

Я могу удовлетворить тебя - старая дура! Вот етим куском замёрзшего собачьего дерьма, я его нашёл на улице, под небольшой берёзкой, на стволе которой было вырезано : "regicide ". Но в тепле твоего дыхания оно тает, превращаясь в мягкую субстанцию. И ничего иного не остаёца, как размазать его по твоей уставшей роже. А теперь наслаждайся, наслаждайся - блядь. Наслаждайся, подножными цветами и притарным запахом кожных заболеваний.

А я ухожу, ухожу всё время направо, по тёмному коридору, который становица всё уже, потолок всё чаще задевает мою голову, мне приходица, наклоняца, я бьюсь плечами о холодные стены, я уже на животе. Ползу. Извиваюсь как большая, жирная змея. До последнего я пытаюсь двигаца вперёд, пока не застреваю оканчательно. Я начинаю истерично дёргать ногами, а в мою голову впиваюца мысли о чёрных полосках мягкой и прохладной ткани.

Што вы тут в уши мне зудите : BadTrip, GoodTrip, TripleDouble... Суну нож тебе в пузо и любуйся на Bubble Gum из своих кишок. Ссаное гавно!

Ссаное гавно, ссаное гавно, ссаное гавно, ссаное гавно, блять... Ссаное гавно, ссаное гавно, ссаное гавно, ссаное гавно, сука... Ссаное гавно, ссаное гавно, ссаное гавно, ссаное гавно, сука блять... Чечётка.

Выстрелить из пистолета себе в голову, ето самое лёгкое, што я могу сделать сейчас, самое трудное - выстрелить себе в яйца, ловя на поры лица кровавые сопли гениталий.

Орать, орать, орать, выбивая у окружающих ушные серные пробки. Делать ето непроизвольно и неохотно. Не имея постоянной тенденции : орать в супермаркетах, в театрах, домах имвалидов, чёртзнаетгде... Орать, закрывать глаза и плавно резать предплечия, тонким лезвием, вырезая морские волны и улыбающееся солнышко.

Я лежу на полу накрывшись шерстеным одеялом, его ворсинки неприятно колят моё разбухающее тело. Я прислушиваюсь к каждому звуку : к пению ржавых труб, к напряжённому дыханию морозильной установки. Я слышу лёгкое постукивание кошачих коготков, я улавливаю как раскрывается анальное отверстие соседского пса, как тихо вырывается оттуда наружу, дым сероводорода. Я слышу как струи углекислова газа щекочут волоски в носу пьяной соседки. Я слышу как бьюца ночные насекомые, о яркий шар фонаря, слышу как шелестят ещё зелёные листья, на лёгком летнем ветру. Я слышу как бьёца сердце, молодой девушки, воляющейся около гаражей. С каждым ударом всё больше отравленой крови омывают его, ещё несколько минут и сердце замолчит навсегда. Мне надобы взять чёрную трубку, с протёртой некачественной китайской пластмассой и позвонить в скорою. Но у меня нет времени, я слушаю... Слушаю грозную музыку сверчков, укрывшихся, в седых зарослях крапивы. Мне хочеца взять сверчка за его пластико-обтекаемую лапку, посадить себе на лоб, ощущая каждую неровность на его коричневом, холодном брюшке.

Ты хочешь поговорить со мной о любви, боге и об етой дымящейся трубе крематория, которая портит тёмно-синее полотно ночного неба?! Я не могу говорить, я чертовски устал, я хочу сидеть, сидеть долго, именно в такой нелепой позе, оперевшись на ствол етого чёрно - белого растения и ощущать лёгкую дрожь в сосках. И пожалуста, не мешай мне вырывать, засохшие слёзы из моих стеклянных глаз с бордовыми пятнами зрачков.
Во рту волнения. Што-то застряло в глотке, скрючеными пальцами я лезу как можно глубже и достаю оттуда муху. Переломаную, серебряную муху с некогда прекрасными крылами.

© ТОПОР 2003.