Немного вещей я вынес из своего детства. Таких вещей, которые всегда будут к нему приводить, вызывать цепь воспоминаний. Это может быть просто погода или ощущения от варежек, висящих, чтобы не потеряться, на резинках. Хотя опыт последнего вряд ли еще когда-либо придет напрямую. Может, увидишь только абсолютно чуждое существо с самкой-защитницей во дворе серого дома, куда зашел просто посмотреть на людей, посидеть на холодной скамейке с сигаретой. И у этого существа из рукавов будут свисать на белых истертых резинках мокрые варежки. Старые события, как черно-белые фотографии в дешевом альбоме.
Наиболее запомнившуюся, бессознательную и грустную часть жизни я провел на даче.
Сесть на велосипед, открыть пинком колеса калитку, проехать по узкой асфальтовой дороге, свернуть на бетонку, потом по ней мимо речки, плотины. Кипы садовых товариществ, снова плотина, ушедшие в землю, давно заброшенные, корявые, без стекол автобусы, надпись fuck off на ржавой водяной цистерне и, наконец, выезжаешь на идеальный путь, дао. Он идет через спокойное поле, никаких людей и домов, только солнце, трава, ветер и запах лета. Приводит этот путь к железной дороге.
Ее было особенно слышно ночью. Этот грохот грузовых составов в тишине, под звездами стал самой сильной ассоциацией с детством.
Другой вещью был гул самолетов, сейчас кажется, что он присутствовал постоянно. Утром, сонный, я вываливался из дома, под солнцем шел к умывальнику, слушал глубокие вибрации и глядел в синее, в белых инверсионных следах, небо.
Каждый раз, когда я застывал, задумавшись, этот шум проявлялся, он был всегда.
...
Через много лет, на непонятной чужой квартире, в восемь часов зимнего утра, я, наполненный кофе, бессонный, лежал на кровати в темной, с низким потолком, комнате. В окнах была черная пустыня, с редкими новостройками, из окон горели только те, что в подьездах, формируя желтые линии из светящихся квадратиков. Рядом была железная дорога, и грохот грузовых составов напоминал о теплоте других ночей.